Аполлон откинулся спиной к забору, подставив лицо под утренние солнечные лучи.
– Хорошее нонче лето, – сказал сторож, – и тепло, и дождичка в меру… Вот соседкин сын недавноть с Аганистана воротился, так там, говорит, жара такая… И пылюка, что ничего не видать под самым носом. Её, говорит, так и зовут – аганец.
– А он что, там служил? – спросил Аполлон, чувствуя, что может быть интересный разговор.
– Воевал, – ответил дед с каким-то неодобрением в голосе. Помолчал, покряхтел, что-то обдумывая, потом сказал:
– Вот ты мне скажи, Американец, какая от него, от Шурика ентого, могла там польза быть?
Аполлон молча, с любопытством смотрел на старого Митечку. Тот, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжил свою мысль:
– Я ж его как облупленного знаю, с пелёнок на моих глазах рос. Так он же с кошек живьём, поганец, шкуру сдирал… Сколько раз я ему уши драл… Он и щас, вон, рассказывает, говорит, в село ихнее, как оно там у них называется, в Аганистане, пришли… от душманов ихних освободили, и давай порядок наводить…
Видно было, что старик заволновался, продолжая свои рассуждения; вырвал торчащий из-под скамейки травяной стебель.
– Вот и рассказывает… Ишак, говорит, стоит во дворе, а я ему автомат в жопу и – очередь… А что, говорит, они там все душманы, прикидываются только овечками. Сколько ребят наших, говорит, положили. Так что пули, мол, на них не жалко… а на ишаков ихних, тем более… Только, если он с кошек шкуру живьём… да ослов неразумных да ничем не повинных… Вот я и думаю, – дед Митечка тяжело вздохнул, – выходит, мы тама порядок начинаем наводить, а заканчивается… кого хочу, того и… Так енто ж без конца будет? – не то спрашивая, не то утверждая, заключил он.
Они помолчали.
– Будет конец, дед, – произнёс, наконец, задумчиво Аполлон, – обязательно будет.
– Ну, дай-то бог.
На дороге, ведущей к воротам, показался начальник базы на велосипеде.
Аполлон загрузил машину зерном и выехал с базы, когда других машин ещё не было.
Остановился возле столовой, позавтракал, а когда стал отъезжать, почувствовал, что спустило переднее колесо. Вылез из кабины, посмотрел, так и есть – 'поймал' ржавый гвоздь. Вечно ему морока с этими колёсами! Как в воду глядел – не отвалится, так спустит. А тут новый сюрприз – в машине не оказалось домкрата. Чёртов Бочонок! Ну что ж, против науки не попрёшь: после радости – неприятности, по теории вероятности, как кто-то сказал.
Пока дожидался первой машины с завода – это оказался Перепелиное Яечко на спиртовозе, слава богу, домкрат у него был, – пока поменял баллон, время уже подошло к обеду. Поскольку в трудах праведных Аполлон зверски проголодался, то, так и не успев отъехать от столовой, побывал в ней ещё раз.
Выходя из столовой, он увидел возле своей, вернее, Бочонковой, машины милиционера.
– Вы шофёр этой машины? – спросил, козырнув, милиционер.
– Я – ответил Аполлон. – А что, есть вопросы?
Милиционер, парень с сержантскими погонами, посмотрел на него изучающе.
– Попрошу ваши документы, – строго сказал он.
Аполлон протянул ему водительское удостоверение. Милиционер раскрыл его, долго и пристально изучал.
– Путёвку, – снова попросил он.
Аполлон достал из кабины путевой лист. Сержант снова принялся тщательно изучать новый документ.
– А что случилось? – добродушно спросил Аполлон.
– Вопросы буду задавать я, – заявил сержант, и спросил: – В кузове что?
– Там же написано, – кивнул Аполлон на путёвку, – зерно.
– Проверим, – сказал милиционер и, встав на подножку, заглянул в кузов.
Спрыгнул с подножки, обошёл грузовик вокруг, остановился спереди. Достал из кармана записную книжку, заглянул в неё, затем перевёл взгляд на номер машины. Словно не веря своим глазам, подёргал рукой номер. Поднял взгляд на стоящего рядом Аполлона, внимательно, с каким-то подозрением, осмотрел его с головы до ног.
– Паспорт, – словно бы спохватившись, наконец, попросил страж порядка.
Аполлон протянул ему паспорт. Тот внимательно его изучил, перелистав от корки до корки, раскрыл на странице с фотографией.
Аполлон уже начинал беспокоиться. В последнее время он слишком расслабился, позволял себе различные штучки, к которым он привык у себя в Штатах, которые здесь, однако, выглядели как что-то не совсем привычное, если не совсем непривычное. Он вспомнил, как вместо привычного в посёлке 'лады!' он сплошь и рядом уже употреблял 'О'Кей!', и кое-кто уже его копировал – с него, как с героя, все хотели брать пример; как, увидев катящееся одинокое колесо, вместо 'ого!' воскликнул 'вау!', после чего Пуритин подозрительно на него посмотрел; как рассказал директору анекдот про Брежнева… Так он и сам рассказывал… А может, он специально провоцировал?.. А последний разговор с дедом Митечкой про Афганистан?.. Он вдруг вспомнил одну историю времён Второй Мировой войны, когда его соотечественники, выполняя задание в тылу немцев, 'прокололись' на ерунде – подъехав на джипе на заправку, попросили залить им в бак вместо бензина общепринятый у них в Юнайтед Стейтс 'газ'…
Аполлон испугался. Испугался, что наступила расплата за беспечность.
Сержант, между тем, продолжал тщательно сверять оригинал с фотографией в паспорте.
Наконец захлопнул паспорт и попросил:
– Зубы покажите.
Аполлон, ожидавший чего угодно, к этой неожиданной просьбе оказался не готов. Он хотел уже, было, по инерции продемонстрировать знаменитый голливудский оскал, который каждый уважающий себя американец вырабатывает с детства, произнося перед зеркалом слово 'чиз', и называет улыбкой, но спохватился.
– Это ещё зачем? – спросил он, подстёгиваемый чувством собственного достоинства.
– Вопросы здесь задаю я, – нравоучительно напомнил сержант, делая ударение на 'я'.
– Задавайте, – отпарировал Аполлон, – а зубы показывать не буду. Вы ж не стоматолог, и я у вас не на приёме. Покажите сначала постановление прокурора, – проговорил он сквозь зубы, почти не раскрывая рта.
Сержант, видимо, понял, что действительно превышает полномочия, многозначительно посмотрел на чревовещателя и сказал:
– Я вас задерживаю. Поедете со мной в управление.
– По какому такому праву?! За что?! – возмутился Аполлон. – Объясните, что происходит.
– В управлении вам всё объяснят, – невозмутимо ответил сержант.
В это время к ним подъехал на мотоцикле с надписью на коляске 'Милиция' ещё один милиционер. Аполлон понял, что сопротивление стражам порядка бесполезно, а пререкания – только себе во вред. Даже в родных Юнайтед Стейтс. А что уж говорить про шаткое положение нелегала?
– Паша, – обратился сержант к мотоциклисту, – это та машина, о которой сообщил Иван Иваныч. Отвезёшь его в управу, – он кивнул на Аполлона, – а я подгоню его машину.
Пока Аполлон, сидя в коляске мотоцикла, ехал до управления, самые грустные мысли посещали его. 'Везут, как на эшафот'. И в последний момент, когда мотоцикл остановился у небольшого двухэтажного здания с табличкой у двери 'Районный отдел внутренних дел', в сознании его даже успела промелькнуть вся его короткая жизнь. 'Как перед смертью', – тоскливо подумал он, вылезая из коляски.
Его ввели в небольшое помещение, похожее на то, в котором он в день своего приезда в эти края уже заплатил штраф доблестным стражам порядка.
За одним из столов сидел молодой лейтенант.
– Это тот, о котором сообщил Иван Иваныч – доложил Паша, передавая документы Аполлона лейтенанту.
Лейтенант с интересом осмотрел Аполлона с головы до ног. Под его проницательным взглядом Аполлон
