Эдик благодушно посмотрел на Аполлона.
– У, жмот, – прочавкал он. – Что, на порнухе тридцать штук заработал?
Он повернулся к Аллочке.
– Ну что, Алюся, это дело надо обмыть… Да и нашему гостю уже можно выпить.
Аллочка села к столу. Эдик взял в руки шампанское. Громко хлопнула пробка, и из зелёного, в серебристой фольге, горлышка, вырвалась пенистая струя и оросила торт. Эдик сунул горлышко бутылки в один стакан, потом во второй. Они выпили шампанское, закусили тортом.
Аллочка встала, подошла к Аполлону, взяла со стола стакан с маслом, поднесла его к губам несчастного.
– Пей, король порнухи, – сказала она. – Проголодался, небось… Калорийней продукта не сыщешь… С витамином Е.
Аполлон плотно сжал губы. По его подбородку потекли маслянистые струйки.
Эдик подошёл к нему сзади, привычным движением запрокинул несчастному голову назад, сдавил челюсти пальцами, продавил их в рот, и широко его растянул.
Аполлон, до глубины души оскорблённый подобной экзекуцией, задёргался и замычал, затарабанил ногами снизу по дубовой крышке стола так, что в своих сосудах заволновались и коньяк, и шампанское, и масло. Но всё было напрасно. Он был пригвождён к стулу, как навозный жук в коллекции какого-нибудь энтомолога. Даже у самого Аполлона почему-то возникла именно такая ассоциация – хотя ему было совсем не до ассоциаций: навозный жук, только не в коллекции, а перевёрнутый кверху лапами, и дёргающийся в безуспешной попытке, занять своё нормальное положение.
Аллочка неспеша вливала самый калорийный продукт в широко раскрытый рот Аполлона, следя за тем, чтобы калории без всяких потерь исчезали в утробе её несостоявшегося любовника. При этом она нежно и даже как-то сочувственно смотрела на страдальца, таращившего полные ненависти глаза, и ласково приговаривала:
– Ну что ты, миленький. Это же очень вкусно. И полезно…
– Всё полезно, что в рот полезло, – осклабился Эдик.
Аполлон как-то отстранённо слышал, как булькает у него в горле, чувствовал, как мягкая жидкость наполняет его желудок. И одновременно с этим весь его организм наполняла обида.
– Калорий на целую неделю хватит… Ну вот и прекрасно. А ты, дурачок, не хотел, – проворковала Аллочка, когда стакан в её руке опустел.
Аполлон обмяк, прекратив уже совсем бесполезное сопротивление. Он смирился со своей участью. Его вдруг охватила полнейшая апатия. Ему не было жалко ни денег, ни своего бестселлера, ни поруганных чести и достоинства. Хотелось только покоя и одиночества, чего-нибудь кладбищенского.
После второго стакана масла Эдик отпустил его голову и, заняв своё место за столом, снова наполнил стаканы шампанским. Они с Аллочкой снова выпили, закусили тортом.
Аполлон отрыгнул, сглотнул с мученической миной на лице.
– Может, добавить? – спросила Аллочка Эдика, беря в руку бутылку с остатками масла.
Эдик оценивающе посмотрел на Аполлона и сказал:
– Хватит. Слишком жирно ему будет, – и, обращаясь к Аполлону, спросил: – Закусывать будешь?
Он взял своей здоровенной ручищей кусок торта и, как бы предлагая, продемонстрировал его Аполлону.
Этот наглый жест вдруг снова пробудил в Аполлоне волю, жажду сопротивления. Его душила уже ярость. Бессильная злоба, раскалённая, как пески Сахары, вытеснила арктический холод и обжигающе растеклась по внутренностям и членам.
– Сам закусывай! – выпалил он, и добавил: – Смотри, не подавись!
– Ну, зачем же так грубо? – беззлобно пожурил его Эдик.
Он налил в свой стакан коньяка, выпил, и запихал в рот сразу весь 'отказной' кусок торта. Прожевав, назидательно изрёк:
– Спитый холодному не товарищ.
Аллочка, сидя за столом, открыла тетрадь Аполлона и погрузилась в чтение. Было видно, что она слегка под хмельком, и что чтение Аполлонова бестселлера начинает её заводить.
– Возбуждающе написано… Эдик, я тебя хочу!
Она встала, подошла сзади к Эдику, обняла его, поцеловала прямо в жующие губы, косясь подёрнувшимися сладострастием глазами на Аполлона.
– Возьми меня, Эдик, – уже вызывающе глядя на Аполлона, попросила она.
Эдик встал, слегка покачиваясь.
Аллочка расстегнула и сбросила халатик, оперлась локтями о стол прямо напротив Аполлона, отставив попку.
Эдик расстегнул брюки, пристроился позади Аллочки.
Аллочка начала размеренно качаться вперёд-назад в такт толчков стоящего позади неё Эдика. Она откровенно смотрела своими затуманенными глазами в глаза Аполлона и, приоткрыв рот, чувственно постанывала.
Аполлон сглотнул слюну и закрыл глаза.
– Смотри на меня, – услышал он как сквозь сон голос Аллочки, с придыханием вырывавшийся из её груди. – Неужели я тебя не возбуждаю? – стонала она по-английски. – Ты же хотел меня… О-о-о… 'Наши тела слились в единое целое…' О-о-о…
К её сладострастному стону примешалось натужное покряхтывание Эдика, а вслед за ним – урчание в животе самого Аполлона.
Аполлон вдруг отчётливо почувствовал, как в его кишечнике бурно перемещаются оперативно разжиженные массы, распирая его изнутри. Там бурлил и клокотал, приближаясь к выходу суточный пищевой рацион.
Аполлон напрягся, покраснел от натуги, открыл глаза. В них был испуг, даже паника.
Аллочка, продолжая покачиваться в такт толчков Эдика, протянула одну руку к лицу Аполлона, погладила пальцами по здоровой щеке.
– Как мой мальчик… возбудился, – простонала она по-английски. – О-о-о… Да-а-а… Смотри… на… меня… О-о-о…
Она смотрела посоловевшими глазами прямо в глаза Аполлону и всё громче стонала.
Аполлон вдруг, не в силах уже сдерживаться, издал громкий протяжный крик, стуча ногами снизу по крышке стола:
– А-а-а…
Аллочка, словно ожидая этой команды, зашлась в конвульсиях и тоже закричала, закатив глаза:
– О-о-о…
– Развяжите меня скорей! Я в туалет хочу! – испуганно завопил Аполлон.
Уже обмякшая и опавшая грудью на стол Аллочка подхватилась. В её внезапно протрезвевших и от алкоголя, и от вожделения глазах тоже мелькнул испуг.
Эдик оперативно натягивал штаны, с трудом запихивая в них всё ещё торчащий колом член.
– Созрел. Готов, – пыхтел он.
– Быстрей его выкидывай, а то ещё тут нагадит, – озабоченно говорила Аллочка Эдику, в полном неглиже сматывая с конвульсивно сжимающегося бёдра Аполлона верёвку.
Аполлон со связанными сзади руками вскочил и, напряжённо сжимая ягодицы, засеменил к двери в сопровождении своих мучителей.
– Развяжите мне руки, – сдавленно сипел он.
– Щас! Размечтался, – Эдик схватил его запястья и ещё туже затянул узел.
Выскочив в прихожую, Аполлон направился, было, в сторону туалета.
– Ку-у-уда? – Эдик схватил его сзади за плечи и пинками грубо подтолкнул к входной двери, которую уже успела открыть Аллочка.
Аполлон в последнем безнадёжном порыве упёрся плечом в дверной косяк.
– Не имеете права!.. Вы будете отвечать перед законом!.. Это насилие над личностью!.. Я заявлю в полицию! – цедил он сквозь зубы, с трудом сдерживая извержение, и совсем не соображая, что он такое
