несёт по команде переставших соображать от перенапряжения в кишечнике мозгов.
– Как же, обязательно ответим, – благодушно подтвердил Эдик. – А вот где ж это ты, такой честный труженик… учитель… столько деньжат наскрёб, а?
Он схватил несчастного за шкирку, дал ему последний грубый пинок под зад и вышвырнул за дверь.
Дверь за Аполлоном тут же захлопнулась. В запале он ещё некоторое время, сжимая бёдра, тыкался плечами в дверь с номером 11.
– Пустите… Развяжите… – уже чуть ли не хныкал он.
Глядя со стороны, можно было подумать, что человек посреди ночи вышел на лестничную площадку, чтобы сделать утреннюю гимнастику. Он с подвыванием стукал головой в дверь, напрягал и расслаблял ягодицы, приседал, согнувшись в три погибели, снова вставал и тыкался в дверь, затем, предельно сгруппировавшись, снова садился на корточки. Связанные сзади руки тоже находились в постоянном движении, но шёлковый шнурок, затянутый напоследок Эдиком, не поддавался.
– Чего шумишь, придурок, – послышался из-за двери глухой голос Эдика. – Людей разбудишь…
Похоже было, что это предупреждение дошло, наконец, до сознания Аполлона. Он затих, глубоко присел, затем резко вскочил и опрометью помчался вниз по ступенькам.
Он даже не заметил, как у самого выхода на кого-то налетел, сделав полный оборот вокруг вертикальной оси. Не успел он выскочить из подъезда, как почувствовал, что напор в его внутренностях ниже пояса подобен какому-нибудь везувиевскому в последний день Помпеи.
Оказавшись на улице, тёмной и, к счастью, безлюдной, он задержался, выбирая подходящее направление. Все его члены конвульсивно сжимались, пытаясь предотвратить приближающееся извержение. Он понял, что уже не успеет никуда добежать, и попытался нечеловеческим усилием связанными сзади руками зацепить и сдёрнуть штаны, но крепкий, натуральной яловичины, выделанной где-то в Мексике, ремень надёжно держал их на поясе. Аполлон сделал последние, похожие на предсмертные, движения, суча ногами и извиваясь всем телом, замер, напрягши до каменного состояния ягодицы. Но понос сродни оргазму – уж коли припрёт, ничем не остановишь… На лице Аполлона вырисовалась крайняя натуга, изо рта вырвался протяжный стон. Извержение произошло мощно, со свистом. Горячая и липкая лава заполнила сначала трусы, обволакивая всё, что находилось в окрестностях жерла, а затем потекла широко и раздольно по ногам в туфли, притягивая к себе брючины…
Пока несчастный суперагент получает облегчение, вернёмся-ка мы на несколько минут на третий этаж, на площадку перед квартирой N11.
Дело в том, что, пока Аполлон делал свою полночную утреннюю гимнастику (прямо как две звезды…) на этой площадке, за ним с превеликим любопытством, и не менее великим удивлением, наблюдали. И наблюдателем этим был… сосед по гостиничному номеру Аполлона Валик, спрятавшийся на площадке между третьим и четвёртым этажами.
Читатель, наверное, уже догадался, что Валик этот на самом деле был агентом КГБ. Но, всё по порядку.
Как мы уже знаем, настырный учитель истории Пыров Егор Константинович никак не желал, да и совесть не позволяла, бросить на полпути благородное дело по увековечиванию памяти о героическом земляке Аполлоне Иванове вместе с его подвигами, превосходящими по своей значимости работу Геракла по очистке конюшен царя Авгия. Последний раз с Егором Константиновичем мы встречались в кабинете начальника Закидонского РОВД, куда он заявился после безуспешных поисков следов героя с помощью своих юных следопытов. Милиционеры, также не сумевшие откопать во всех своих документах никаких следов ни героя, ни его родителей, решили обратиться за помощью к профессиональным следопытам – работникам КГБ. Там поначалу отбрыкивались, мотивируя свою строптивость и без того напряжённым графиком работы, но постепенно прониклись-таки важностью подвигов для будущих поколений, и включились в дело. Нетрудно догадаться, что через несколько дней выяснилось, что никакой Аполлон Флегонтович Иванов в Закидонске не проживал даже со времён царя Гороха. Дружески посоветовав всем, замешанным в этом деле, помалкивать, следопыты-профессионалы сами взялись разгадывать загадку не существовавшего в официальных бумагах человека, который, тем не менее, с успехом совершал вполне реальные подвиги. В результате их разысканий вскоре стало доподлинно известно, что этот самый герой – как бы лишний человек на всей территории Советского Союза, ну, вроде как с неба свалился.
Профессионалы некоторое время ломали свои головы над неразрешимой загадкой: если это вражеский агент – а что он именно им и был, сомнений уже не было никаких, – то почему он, вместо того, чтобы всячески вредить, наоборот, словно мифический Геракл с достойной восхищения настырностью занимается совершением подвигов? Дело принимало интересный оборот – от такого загадочного шпиона можно было ожидать чего угодно. И, что любопытно, не было обнаружено никаких подозрительных контактов. Было ясно лишь одно: этот лже-Иванов – очень важная птица, работающая на высоком профессиональном уровне. Тем не менее, те птицы, которые его сюда заслали, и на которых он рано или поздно должен выйти, ещё более важные профессионалы.
В вышестоящих инстанциях долго соображали, что же предпринять. Наконец пришли к решению установить за так называемым Аполлоном Ивановым – для выявления всех его связей – неусыпное наблюдение со всеми мерами предосторожности, дабы не вызвать у того никаких подозрений. Рассматривался также вопрос о 'подсадке' к наблюдаемому 'друга' или 'подруги'. Наблюдение решено было установить немедленно.
Таким образом, в то самое время, когда Аполлон собирался в свою командировку, из которой намеревался 'рвануть когти', в городе Горьком его уже ждал агент КГБ по кличке Прилипала, он же уже известный нам Валик. Этот самый Прилипала был первой ласточкой в начинавшейся сверхсекретной операции КГБ под кодовым названием 'Герой'.
Ну вот, а теперь вернёмся к этой 'ласточке', затаившейся между третьим и четвёртым этажами, и с отвисшей челюстью наблюдавшей за упражнениями Аполлона у двери квартиры N11.
Как только Аполлон закончил свою 'зарядку' и стартовал вниз, Прилипала осторожно спустился на площадку квартиры N11, проводил взглядом грохочущего по лестнице где-то далеко внизу 'героя', на цыпочках подкрался к таинственной двери, приложил к ней ухо, и замер, до предела напрягая слух.
Однако долго слушать ему не пришлось. Он вздрогнул, почувствовав, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он обнаружил на своём плече огромную волосатую пятерню. Пятерня эта принадлежала, как вы уже догадались, возвратившемуся с вокзала с основной, приготовленной к бегству, сумкой Аполлона Виталику. Виталик приветливо улыбался Прилипале, демонстрируя великолепные фиксы. Он спокойно поставил сумку на пол, одной рукой взял Прилипалу за шиворот, а второй нажал кнопку звонка.
– В гости пожаловали? – приветливо спросил он Прилипалу. – Милости просим.
Из-за двери послышался голос Аллочки:
– Какого хрена? Ещё не обосрался? Люди кругом спят…
– Алюся, он меня на лестнице чуть с ног не сбил, – хмыкнул Виталик. – Это я, открывай… Принимайте нового гостя… У нас там ещё где-то бутылка была…
Прилипала задёргался в руке Виталика так, что было похоже, что и бутылки не понадобится…
Аполлон тёмными закоулками пробирался сам не зная куда. После получасовых блужданий он, наконец, очутился на набережной. Выбрав место поукромней и потемней, отыскал в каменном парапете выщербленный столб, перетёр об острый угол шнурок. Размял затёкшие руки. Брезгливо поморщившись, оттянул прилипшие к ногам брючины. Спустился по ступенькам к воде. Упираясь носками в пятки, сбросил пожелтевшие туфли, столкнул их ногами в воду. Расстегнул ремень, снял брюки, с отвращением посмотрел на свои ноги в жёлтых потёках, на пожелтевшие носки.
Рубашка от пояса и ниже тоже была заляпана жёлтыми вонючими пятнами. Аполлон снял её и бросил в воду. Отправил туда же и носки, которые снимал кончиками пальцев, скривив брезгливую рожу. Ногой пнул в воду брюки. В их кармане звякнули монетки. Аполлон присел, дотянулся пальцами до брюк, вытащил их из воды, засунул руку в карман, и достал оттуда с полдюжины медяков и несколько смятых 'трёшек' и рублёвок. Положил деньги на бетон и продолжил сеанс стриптиза. Обосранные трусы тоже полетели в воду.
Там, где Ока впадает в Волгу, и непонятно, чьи же воды ласково лижут гранит набережной, сидел на каменном выступе сверхсекретный агент ЦРУ Аполлон Иванов и плакал. Да, дорогой читатель, абсолютно
