– За чукчей, – напомнил Аполлон, к которому постепенно возвращалось душевное спокойствие.
– Да ну их к чёрту, – скривился Вася, – они не моются. Давай лучше выпьем за нас.
– Давай, – согласился Аполлон.
Они чокнулись и опустошили стаканы.
Самогон, действительно, оказался очень крепким, да ещё с каким-то не очень приятным запахом и привкусом. Аполлон открыл рот, хватая воздух, покраснел, затем заикал. Быстро наполнил стакан водой, запил.
– А чего тебя жена выгнала? – спросил он, отыкавшись и хрустя хлебной коркой вперемешку с килькиной головой.
– Да я ж тебе говорил… Зинка, зараза… – прохрустел в ответ Вася, тщательно разжёвывая сухарь.
Самогон начинал действовать. К обеим жертвам женских чар возвращался смысл жизни, для каждой – свой.
– Когда мы в бане с Катькой кувыркались, она, оказывается, заглянула – на радостях мы про дверь совсем забыли, не закрыли. Никто её, тварюку, и не заметил. Мы ж по сторонам не глазели, некогда было, да и картинки у нас поинтересней телевизора были, – Вася заулыбался, вспоминая те счастливые минуты, – ну а баб же ж хлебом не корми, дай только новость сног-сши-бательную по деревне разнести…
– Сенсацию, – выразился попроще и попривычнее Аполлон.
– Что? – на этот раз не понял Вася.
– Сног-сши-ба-тель-ная, – Аполлон еле выговорил начавшим заплетаться языком трудное слово, – новость называется сенсация.
– А-а-а, – протянул понимающе Вася, и продолжил, – вот она и распространила эту… как ты говоришь?.. Санкцию?
– Сен-са-ци-ю.
– Во-во, – Вася был более привычен к возлияниям крепких напитков, а потому, даже несмотря на то, что ещё когда он только вошёл в комнату, в воздухе запахло спиртным, рассказывал вполне бодро. – Колькам-то чего? Они оба холостяки, с них всё, как с гуся вода. Про Петю и говорить нечего – чего с дурака взять? Он теперь, наоборот, гоголем ходит. А как же! Кто первым неприступную Катюху оприходовал? Может, даже, целку сломал… Он, Петя. Вся деревня в курсе. Выходит, первый парень на деревне.
Он презрительно сплюнул на пол, втёр плевок в половицу и продолжил:
– А все шишки нам с Санькой достались. Что того баба задолбала, что меня. Никакого житья нету. А сегодня, как увидела тебя, давай ещё пуще пилить – вон, говорит, смотри, Американец чевой-то не позарился на эту блядь, а вы, кобели женатые. Ну и пошла, и пошла… Ну, я ей и ляпнул: 'Если б все вы, бляди, давали, как Катька, тогда б никто по чужим бабам не бегал'. Вот я тебе скажу, – Вася доверительно приблизил своё лицо к Аполлонову, – ну что мне, нужна б была чужая баба, если б своя ублажала, как Катюха?.. Так она ж ляжет, как бревно… Ну хоть бы за хрен взяла, что ли?.. А то и вообще не даёт. То голова у ней болит, то некогда, говорит, глупостями заниматься…
– О! – воскликнул Аполлон. – Я тоже анекдот знаю, как раз про это. Когда телевизор в Сенске покупал, один мужик рассказывал.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Вася.
– В зоопарке прогуливаются муж с женой. Жена зазевалась возле клетки с гориллом…
– С гориллой, ты хотел сказать, – поправил Вася.
– Не-е-е, с гориллом, – настойчиво повторил Аполлон, – это с-самец был: здо-о-оровый такой!
Аполлон развёл руки вверх-вниз, потом – в стороны, показывая, какой здоровый был самец.
– Ну, у него лапы… а, может, они у него руками называются… в общем, к-конечности… передние… длинные, он её сцапал, и в клетку к себе. И д-давай с неё одежду с-срывать… – Аполлон рванул на своей рубашке ворот. – Она орёт, мужа зовёт. А он уже платье сорвал, б-бюстгальтер, уже трусы стаскивает… А муж увидел это дело, да как захохочет. Жена ему: 'Ты что, дурак, смеёшься, он же сейчас м-меня изнасилует!'. А муж ей: 'Во-во! А ты ему объясни, что у тебя г-голова болит, что у тебя месячные, что тебе спать охота, что некогда…'.
Когда Аполлон услышал этот анекдот в магазине, он тогда не совсем понял его смысл. Конечно, трудно ему было понять такие тонкости, ведь он никогда не говорил женщинам, давай, мол, снимай трусы, я тебя сейчас ублажать буду. Он брал их лаской. Ему и в голову не приходило, что секс может быть какой-то обязанностью, даже обузой, особенно для женщины. Теперь он вник в смысл этой шутки, и сам посмеялся вместе с Васей.
– А ты слышал, в Хуторе один мужик малолетнюю дочку изнасиловал. Так его на десять лет посадили, – сообщил вдруг Вася, достал 'Приму', закурил.
– Ещё м-мало дали, да за это вообще… – возмутился Аполлон.
– Зато жене его пятнадцать дали, – успокоил Вася с интригующим видом.
Аполлон непонимающе уставился на него:
– А жене-то за что?
– А чтоб вовремя мужу давала, – заключил Вася и выжидающе вперился в Аполлона.
Тот недоумённо выпучил глаза, пытаясь как можно правильнее переварить полученную информацию. Наконец недоверчиво протянул:
– Да-а-а? – и, от удивления потеряв над собой контроль, добавил. – Ну и законы у вас…
Аполлон испуганно замолчал, но Вася только от души рассмеялся, довольный тем, что его ожидания реакции собутыльника оправдались, и за полученным удовольствием не уловив особой разницы между 'у вас' и 'у нас'.
– Это ж анекдот такой. А ты и поверил… – не то спросил, не то констатировал он.
Аполлон растерянно улыбался, не зная, что сказать.
Ухмыляющийся, удовлетворённый Вася разлил остатки самогона.
– Да-а-а, меньше чем по полстакана… – удручённо протянул он.
– У м-меня ж б-бутылка шампанского есть! – вдруг хлопнул себя по лбу Аполлон.
Он достал из холодильника шампанское, затем из тумбочки – пакет с конфетами.
– Это ты к какому празднику готовился? – спросил с некоторым удивлением Вася.
– Да так, – уклончиво протянул Аполлон.
Он с шиком открыл бутылку – получился и хлопСк, и не пролилось ни капли.
– Д-давай коктейль с-сделаем? – предложил он и, не дожидаясь согласия собутыльника, дополнил стаканы шампанским.
Они выпили, закусили килькой. Аполлон развернул конфету 'Красный мак'. Откусил. Конфета хрустнула, как чёрствый хлеб. Медленно жуя, уставился на оставшуюся в руке половинку.
– Эт-то что? – спросил он как бы самого себя.
– Ты что, ослеп от коктейля своего? Это ж конфета.
Вася развернул другую конфету, засунул её целиком в рот, захрумкал. Затем разгладил на столе обёртку, прочитал название:
– 'Красный мак' называется… Ничего…
– А что ж она т-такая т-твёрдая? – Аполлон, следуя примеру Васи в случае с хлебом, постучал огрызком своей конфеты по столу.
– А какая ж она должна быть, по-твоему? – с ехидцей поинтересовался Вася.
На его лице можно было прочесть: 'Ну вот, опять крыша поехала у человека'.
– Н-не знаю… – неуверенно пробормотал Аполлон. – Мне раньше т-только м-мягкие п-попадались п- почему-то…
– Это где ж тебе такие конфеты попадались? – опять съязвил Вася и, как бы наставляя на путь истинный заблудшую овцу, назидательно изрёк:
– Дорогой ты мой Американец, запомни раз и навсегда: мягкие конфеты только с повидлом бывают.
– Д-да? З-значит, я что-то п-перепутал, – не стал протестовать Аполлон, сообразив, что здесь, в глубине России, он всё-таки меньше сведущ в местных тонкостях кондитерского производства, чем тот же Вася.
Он икнул, прожевав и проглотив, наконец, 'красную маковину', а оставшейся в руке половинкой тыкнул
