Аполлон окинул её изучающим взглядом. На вид дамочке было лет тридцать пять, невысокого роста, тёмные распущенные волосы, густой макияж, сочно накрашенные губы, одета явно по-городскому, но просто: незатейливые босоножки, длинная тёмная юбка, просторный светлый лёгкий свитер, под которым угадывались солидные груди, сумочка на плече…
– ИвАнов, – поправил, наконец, Аполлон.
– Простите, ИвАнов, – охотно согласилась дама, – просто мне вас представили как ИванСва.
Аполлон заметил, как у дамы чувственно раздуваются ноздри, втягивая исходящий от него аромат. 'А она – ничего, – подумал он, – довольно сексуальна'.
– Моя фамилия Сидорова. Александра Егоровна Сидорова. Собственный корреспондент журнала 'Пищевая промышленность', – представилась дама.
– И зачем это я понадобился пищевой промышленности? – сострил Аполлон, улыбаясь.
– Как, вы ещё спрашиваете? А это что?
Она вытащила из сумочки 'Зарю коммунизма', развернула и указала не в меру наманикюренным ногтем на один из заголовков. Аполлон узнал уже знакомого ему 'Наследника Александра Матросова'. Он вспомнил Вишневского, и ему стало не очень хорошо.
– Я уже давал интервью, – сухо сказал он, нахмурившись.
– Возможно. Но не в 'Пищевую промышленность', – резонно заметила Сидорова. – И, вообще, как-то нехорошо получается, мы – центральный отраслевой журнал, узнаём в последнюю очередь, что в нашей индустрии работают такие герои… – она кивнула на его забинтованный палец.
'Ну, началось, – с грустью и раздражением подумал Аполлон. – Не отвяжется, ведь… Если у неё такой же темперамент, как у Вишневского, лучше разговаривать с ней подальше от заводских ворот'.
– Хорошо, идёмте, – он указал на дверь своей кадепы, пропуская корреспондентку вперёд.
Пока корреспондентка осматривала обстановку – собственно, чего там осматривать-то, – Аполлон наполнил водой и включил электрочайник.
– Как скромно, оказывается, живут герои, – не то сочувственно, не то восхищённо – всё равно фальшиво, произнесла Александра Егоровна, садясь, наконец, на предложенный ей стул.
– В тесноте, да не в обиде, – блеснул Аполлон своими познаниями в русском фольклоре. После бурно проведенной ночи у него не было особого настроения на любезности даже со столь приятной собеседницей.
– Да-да, конечно, – улыбнулась корреспондентка.
– Ну, что вас интересует, Александра Егоровна? – спросил он, в упор глядя на Сидорову.
Памятуя о своей, чуть не закончившейся трагически, встрече с Вишневским, на этот раз он решил взять нить разговора в свои руки, ни на какие провокации не поддаваться, никакие просьбы не выполнять, и, вообще, сидеть как вкопанному и быть начеку.
– Скажите, пожалуйста, Аполлон…
– Можно просто Аполлон, – упредил её Аполлон, – не Бельведерский, не 'Союз – Аполлон', а просто Аполлон.
Сидорова улыбнулась.
– Скажите, Аполлон, вы ведь недавно работаете на заводе?.. Я приехала вчера утром, но вас не застала – вы уже уехали на станцию. Я разговаривала со многими людьми. Вас, оказывается, все уже знают. Как вам удалось так быстро завоевать расположение товарищей, да и, вообще, всех односельчан?
– Особых усилий я не прилагал. Как-то всё само собой…
– Может быть, вы расскажете, как всё произошло… Вообще-то, я уже слышала эту историю. Но мне хотелось бы услышать её от самого героя.
'Хм, представляю, чего тебе наговорили'.
– Вот что, Александра Егоровна…
– Можно просто Саша.
'Ишь ты. Просто Саша. O'K!'
– Вот что, Сашенька, есть в 'Заре коммунизма' спецкор по фамилии Вишневский. Вы, случайно, не знакомы?
– Нет.
– Так вот. Он знает обо мне больше, чем я сам. Я думаю, может быть, вам лучше договориться с ним?
– Ну что вы! Вы меня просто оскорбляете. Да вы не беспокойтесь, Аполлон, я вас долго не задержу.
– Тогда учтите, что могут быть, мягко говоря, разночтения в том, что я вам сейчас скажу, и что будет написано в статье Вишневского.
– Ну, я полагаю, это не так уж страшно. Как-нибудь разберёмся.
Аполлон не стал больше тянуть резину, и за чаем с остатками 'дубового' – пусть знает, что едят герои – 'Красного мака' поведал, как всё было, то есть, что ударился головой в тумане о какую-то балку и больше ничего не помнит. Во всяком случае, никакого флагмана пищевой промышленности он не собирался спасать. Но корреспондентка оказалась настырной, не отступала и продолжала задавать всякие наводящие вопросы, которые настроили Аполлона весьма недружелюбно по отношению к ней. Впрочем, этот настрой он держал в себе и не подавал виду. В конце концов, они сошлись на взаимоприемлемом варианте, который кратко можно выразить следующей расхожей фразой: 'Так на моём месте поступил бы каждый'. Биографию же свою Аполлон сообщать наотрез отказался, сказав только, что приехал из Закидонска.
Когда разговор подходил к концу, раздался робкий стук в дверь.
Аполлон впустил стучавшего. Это оказался Петя, как всегда, при полном параде. В руках у него был какой-то серый свёрток, а сам Петя был явно чем-то озабочен. Увидев корреспондентку, Петя расплылся в своей привычной простоватой улыбке.
– И-най и-най, – сказал он, обращаясь к Сидоровой, не переставая при этом цвести, как майская роза.
Сидорова непонимающе смотрела на него, завороженная внушительной коллекцией значков и медалей на его груди.
– Он говорит: 'Добрый день', – пояснил Аполлон.
– А-а-а, – Александра Егоровна приветливо заулыбалась Пете, – добрый день.
– Познакомьтесь, это Петя. Он лучший мойщик… я думаю, во всей отрасли, и как раз был на смене в ту ночь вместе со мной. Вам просто повезло. Я думаю, ему есть, что вам рассказать, – решил Аполлон поиздеваться над своей – фактически – коллегой. 'Вот комедия будет!'
Александра Егоровна обрадовалась новому собеседнику, и рассматривала его с заинтересованным видом. Не было сомнений, что и сама корреспондентка приглянулась Пете. Он не отрывал от неё жадных глаз. Раз попробовав женщину, да ещё какую!, он воспылал неуёмной страстью ко всему женскому полу. Казалось, он позабыл, зачем пришёл.
– Петя, ты по делу пришёл? – вывел его из сладкого оцепенения Аполлон.
– И-най и-тай, – утвердительно закивал головой Петя, и начал разворачивать свёрток.
Свёрток оказался обыкновенным рабочим халатом, точь-в-точь таким самым, какой висел у Аполлона на вешалке – придя из больницы, герой как повесил его, так всё забывал занести сдать Михаилу Ивановичу.
Развернув халат, Петя сунул в его карман руку и извлёк оттуда металлическую продолговатую плоскую штучку с квадратным отверстием посередине. Аполлон сразу узнал этот предмет: это была ручка от вентиля подачи пара, которой он пользовался на смене. Но как она оказалась в кармане Петиного халата?
Петя, видя недоумение на лице Аполлона, принялся объяснять эту метаморфозу, достав из кармана своего кителя какую-то маленькую гаечку, усиленно при этом жестикулируя и показывая на Аполлонов халат, висевший у двери. Аполлон подошёл к халату, сунул руку в карман и извлёк на свет божий… коста- риканскую пятиколоновую монету, к гербу которой был припаян шляпкой маленький болтик. При виде этого блестящего никелевого кругляшка Аполлон вылупился на него с выражением крайнего недоумения, а Петя пришёл в неописуемый восторг.
– И-най, и-най и-тай, – радостно-возбуждённо повторял он, забрав у Аполлона монету и прикрепляя её с помощью гаечки себе на грудь.
