— Хотя, это того стоило, — произнес Фрэд, принимавший заказы от орущих Гриффиндорцев. — Если хочешь, чтоб я внес тебя в лист ожидания, Гермиона, то с тебя пять галлеонов за коробку Обычного Пламени и двадцать — за Роскошную Вспышку…
Гермиона вернулась за стол, где Гарри с Роном мрачно пялились на свои сумки, будто надеялись, что оттуда выскользнут и сделаются сами собой домашние задания.
— А почему бы нам сегодня ночью не оттянуться? — радостно спросила Гермиона, проводив взглядом сереброхвостую ракету близнецов Уизли, упорхнувшую в окно. — В конце-концов, с пятницы начинаются Пасхальные каникулы, и у нас еще будет куча времени.
— Ты себя нормально чувствуешь? — с недоверием поинтересовался Рон.
— Ну раз ты это упомянул, — обрадовалась Гермиона. — То, знаешь… думаю, я чувствую в себе капельку…. бунтарства.
Когда часом позже Гарри с Роном отправились спать, все еще слышались отдаленные взрывы не пойманных фейерверков, уже раздеваясь, они заметили, как бенгальский огонь неподалеку от башни решительно расцветил небо словом: ДЕРЬМО.
Гарри, зевая, лег в постель. Он снял очки, и случайные фейерверки, пролетающие мимо окна, показались ему теперь размытыми, похожими на сверкающие облачка, прекрасные и таинственные на фоне черных небес. Он повернулся на бок, ему было интересно, как все-таки Умбридж чувствовала себя в первый день в должности, которую занимал Думбльдор, и как отреагирует Фудж, узнав, что почти весь день в школе царила полная разруха. Улыбаясь своим мыслям, Гарри закрыл глаза…
Свисты и взрывы не пойманных фейерверков стали глуше…или, может быть, просто дальше…
Он ввалился прямо в коридор, ведущий в Отдел Тайн. Он мчался напрямик к черной, без украшений, двери…открывайся…открывайся…
Она была открыта. Он оказался внутри круглой комнаты со множеством дверей… он пересек ее, положил руку на ручку одной из совершенно неотличимых друг от друга дверей, и она поддалась, открываясь вовнутрь…
Теперь он попал в длинную, прямоугольную комнату, полную странным механическим тиканьем. По стенам танцевали блики света, но он не остановился, чтобы рассмотреть комнату повнимательнее… ему нужно было продолжать…
В самом дальнем конце была дверь… она тоже открылась, стоило к ней прикоснуться…
И он оказался в комнате, тонущей в сумерках, высокой и широкой, как церковная зала, в которой не было ничего, кроме бесконечных рядов вздымающихся ввысь полок, уставленных маленькими, пыльными стеклянными сферами… от волнения сердце Гарри быстро забилось… он знал куда идти…он побежал вперед, но его шаги были неслышны в этой огромной пустынной комнате…
В этой комнате было нечто, что он страстно желал…
Что-то, чего он хотел… или хотел кто-то другой…
Его шрам болел…
БАБАХ!
Гарри проснулся мгновенно, смущенный и злой. Темная спальня огласилась взрывом хохота.
— Круто! — произнес Симус, чей силуэт вырисовывался на фоне окна. — Кажется, кольцо с фейерверками столкнулось с ракетой, и они зацепились друг за друга, идите, посмотрите!
Рон с Дином вскочили на кроватях, чтобы рассмотреть все получше. Гарри не двигался и молчал, пока боль в шраме отступила и его затопило разочарование. Он чувствовал будто у него в самый последний момент вырвали какое-то волшебное удовольствие… когда он подобрался к нему почти вплотную.
Сверкающие розовым и серебряным крылатые поросята пролетали мимо окон Гриффиндорской башни. Гарри лежал и слушал восторженные возгласы из спален Гриффиндорцев. Его желудок сделал тошнотворный кульбит, стоило вспомнить, что этим вечером Гарри предстоит Окклюменция.
Весь следующий день Гарри провел, дрожа от ужаса перед тем, что скажет Снэйп, обнаружив как далеко в Отдел Тайн проник Гарри этой ночью. И еще его затапливало чувство вины, всякий раз, стоило ему вспомнить, что с последнего урока, он совершенно не практиковался в Окклюменции: слишком много всего произошло с тех пор, как ушел Думбльдор; он просто был уверен, что как ни старайся, а освободить свой разум полностью ему все равно не удастся.
Он попытался попрактиковаться напоследок во время уроков, но получилось плохо. Стоило ему ненадолго замолчать, пытаясь освободиться от всех мыслей и эмоций, как Гермиона спрашивала все ли с ним в порядке, и в довершение, он пришел к выводу, что опустошать свой разум в момент, когда учителя муштруют класс вопросами будущих экзаменов.
Готовясь к самому худшему, он после ужина отправился к Снэйпу. На полдороги из Вестибюля его нагнала Чу.
— Эй, сюда, — радуясь любой отсрочке встречи со Снэйпом, Гарри поманил ее в угол Вестибюля, где стояли гигантские песочные часы. Гриффиндорские были почти пустыми. — Ты в порядке? Умбридж ведь не спрашивала тебя насчет АД?
— О нет, — выпалила Чу. — Нет, вот только… ну, я просто хотела сказать…Гарри, я даже представить себе не могла, что Мариэтта…
— А, ну понятно, — хмуро ответил Гарри.
Он считал, что Чу должна быть более осторожной в выборе друзей — единственным его утешением было, что Мариэтта по-прежнему в больничном крыле и мадам Помфри никак не удается справиться с ее прыщами.
— На самом деле, она хороший человек, — сказала Чу. — Просто допустила ошибку…
Гарри скептически посмотрел на нее.
— Хороший человек, допустивший ошибку? Она продала нас всех, включая тебя!
— Ну… мы же все смылись, разве нет? — защищала ее Чу. — Знаешь, ее мама работает на Министерство, и ей из-за этого так трудно…
— Папа Рона тоже работает на Министерство! — зло бросил Гарри. — А в случае, если ты не заметила, то него на лице не написано, что он стукач…
— Это была ужасающая выходка Гермионы Грэйнжер, — агрессивно возразила Чу. — Ей бы надо было сказать нам, что она заколдовала этот список…
— Думаю, это была изумительная мысль, — холодно ответил Гарри.
Чу покраснела, и ее зеленые глаза заблестели.
— Ах, ну да, я забыла… конечно, это же была мысль дорогой Гермионы…
— Только не начинай снова плакать, — предупредил Гарри.
— А я и не собиралась! — заорала она.
— А…ну….хорошо, — сказал он. — У меня сейчас куча всего, с чем надо справиться.
— Ну так иди и справляйся! — зло выпалила Чу, развернулась на каблуках и ушла.
Гор негодованием, Гарри спустился по лестнице в подземелье Снэйпа и, хотя знал по собственному опыту, что Снэйпу будет намного проще проникнуть в его разум, когда он зол и обижен, Гарри не нашел ничего лучше, чем спускаясь по лестнице до двери кабинета, размышлять о том, что бы он мог сказать Чу о Мариэтте.
— Вы опоздали, Поттер, — произнес Снэйп, когда Гарри закрыл за собой дверь.
Снэйп стоял спиной к Гарри, перемещая, как обычно, некоторые свои размышления в дубльдум. Бросив последнюю серебристую нить в каменную чашу, он повернулся к Гарри.
— Итак, — произнес он. — Вы практиковались?
— Да, — солгал Гарри, внимательно изучая ножку Снэйпова стола.
— Ну, это мы скоро узнаем, так ведь? — мягко ответил Снэйп. — Вытащите палочку, Поттер.
Гарри занял свою обычную позицию, повернувшись к Снйэпу, от которого его отделял стол. Его сердце все еще бешено колотилось от злости на Чу и тревоги за то, что может извлечь Снйэп из его сознания.
— Тогда на счет три, — лениво произнес Снэйп. — Раз…два…
Дверь кабинета хлопнула, в подземелье ворвался Драко Малфой.
— Профессор Снйэп, сэр…о….простите…
Малфой удивленно переводил взгляд с Гарри на Снйэпа и обратно.
