было полно неожиданных сюрпризов. Но, наконец, все встало на свои места: их Директор встал, чтобы поприветствовать их всех перед началом нового учебного года.
— Всем нашим новеньким, — произнес Думбльдор звенящим голосом, его руки широко распахнулись, а на лице засветилась улыбка. — Добро пожаловать! Всем нашим стареньким — добро пожаловать назад! Вообще-то, это время для речи, но я ничего говорить не стану. Ешьте!
Раздался взрыв аплодисментов и благодарный смех. Думбльдор аккуратно сел и, чтобы длинная борода не попала в тарелку, закинул ее себе на плечо — еда появилась из ниоткуда, все пять длинных столов заскрипели под тяжестью мяса, пирогов, блюд из овощей, хлеба, соусов и графинов с тыквенным соком.
— Превосходно! — воскликнул Рон со стоном предвкушения, схватив ближайшую тарелку с отбивными и начав вываливать их на свою тарелку, под тоскливым взглядом Почти Безголового Ника.
— Так что ты говорил до Сортировки? — спросила призрака Гермиона. — О шляпе, раздающей предостережения?
— Ах да, — у Ника появился удачный повод отвернуться от Рона, с неприличным энтузиазмом наворачивающего сейчас печеную картошку. — Я слышал несколько раз, как шляпа ранее предостерегала, всегда во времена, замеченной ею большой опасности для школы. И всегда, конечно, ее совет был одинаковым: держитесь вместе, будете сильны.
— Аке наоже ать оола опаности онажляпа? — сказал Рон.
Его рот был так набит, что с таким трудом изданные звуки показались Гарри огромным достижением.
— Прошу прощения? — вежливо произнес Почти Безголовый Ник.
Рон сглотнул и повторил:
— Откуда она может знать, что школа в опасности, она же шляпа?
— Без понятия, — ответил Почти Безголовый Ник. — Конечно, она живет в кабинете Думбльдора, так что я полагаю, она там нахваталась кучу всего.
— И она хочет, чтобы все колледжи дружили? — спросил Гарри, оглядываясь на стол Слизерена, за которым хозяйничал Драко Малфой. — Шансов — ноль.
— Ну, теперь, не надо вставать в позицию, — упрекнул его Ник. — Мирное сотрудничество, вот ключ. Мы духи, принадлежащие разным колледжам, поддерживаем дружественные связи. Несмотря на конкуренцию между Гриффиндором и Слизерином, я бы даже и не подумал ссориться с Кровавым Бароном.
— Только потому, что ты его боишься, — сказал Рон.
Почти Безголовый Ник принял оскорбленный вид.
— Боюсь? Я Николас де Мимзи-Порпингтон никогда в жизни не обвинялся в трусости! Благородная кровь, что течет в моих жилах…
— Какая кровь? — спросил Рон. — У тебя ж ее давно уже нет, или есть…?
— Это речевой оборот! — раздраженно воскликнул Почти Безголовый Ник, его голова опасно подрагивала на частично отрезанной шее. — Полагаю, мне позволяется пользоваться какими угодно словами, если уж в удовольствие еды и питья мне отказано! Но уверяю тебя, я не привык, чтобы студенты находят смешной мою смерть!
— Ник, он не смеялся над тобой! — сказала Гермиона, бросая взбешенный взгляд на Рона.
К сожалению, рот Рона был снова набит, и все, что он мог из себя выдавить, было: «Нешно ндума утина аой», что Ник никак не мог принять за глубокое раскаянье. Поднимаясь в воздух, он поправил шляпу с пером и отлетел на другой конец стола к братьям Криви, Колину и Деннису.
— Молодец, Рон, — зашипела Гермиона.
— Что? — негодующе воскликнул Рон, которому наконец-то удалось проглотить, то что было во рту. — Чё, нельзя задать простой вопрос?
— Ох, ладно, забудь, — раздраженно ответила Гермиона, и оба в полном обиды молчании занялись своей едой.
Гарри так привык к их препирательствам, что даже не попытался их помирить, вместо этого, он занялся бифштексом и пирожками с почками, плавно перейдя к огромной порции своего любимого пирога с патокой.
Когда все студенты закончили есть, и в Зале поднялся шум, Думбльдор вновь встал. Разговоры мгновенно прекратились, и все лица повернулись к Директору. Гарри почувствовал приятную сонливость. Его кровать, чудесно теплая и мягкая, ждала где-то наверху….
— Ну, а теперь, пока мы все перевариваем такой чудесный банкет, я хотел бы привлечь ваше внимание к обычным уведомлениям начала учебного года, — произнес Думбльдор. — Первогодки должны знать, что посещение Леса находится под строгим запретом…. И несколько наших старых студентов тоже не должны забывать об этом.
Гарри, Рон и Гермиона обменялись усмешками.
— Мистер Филч, наш смотритель, в четыреста шестьдесят второй раз попросил меня, напомнить вам, что магию не разрешается использовать в коридорах между уроками, как и множество других вещей, о которых вы сможете прочитать в обширном списке, вывешенном на двери кабинета мистера Филча.
— В этом году у нас две замены в коллективе. Мы рады вновь приветствовать профессора Гниллер- Планк, которая возьмет на себя Уход за Волшебными Существами, а так же с огромным удовольствием представляю вам профессора Умбридж, нашего нового учителя по Защите от Темных Сил.
Раздались вежливые, но жидкие аплодисменты, во время которых Гарри, Рон и Гермиона обменялись настороженными взглядами — Думбльдор не сказал, как долго останется преподавателем Гниллер- Планк.
Думбльдор продолжил:
— Отбор в Квидитчную команду состоятся в….
Он оборвал середину фразы и выжидающе посмотрел на профессора Умбридж. Так как она была немногим выше стоя, чем сидя, сначала никто не сообразил, почему замолчал Думбльдор, но тут профессор Умбридж откашлялась: «кхе, кхе», и стало ясно, что она поднялась, чтобы произнести речь.
Думбльдор выглядел ошеломленным всего секунду, но затем быстро сел, и так внимательно уставился на профессора Умбридж, будто для него не было на свете ничего приятнее, чем слышать ее речь. Остальные учителя даже не постарались скрыть свое удивление. Брови профессор Спаржеллы взметнулись вверх и скрылись под разлетающимися в разные стороны волосами, а губы профессора МакГонагол сжались так, что превратились в тонкую ниточку. Ни один новый преподаватель никогда прежде не прерывал Думбльдора. Многие студенты ухмыльнулись — эта тетка, очевидно, ничего не знала о вещах, позволительных в Хогвардсе.
— Спасибо, Директор, — жеманно произнесла профессор Умбридж. — За все теплые слова вашего приветствия.
Ее голос был по-девичьи высоким и с легким придыханием, а Гарри вновь почувствовал поднимающуюся в нем мощную волну ненависти, которую он не был в состоянии объяснить самому себе — все, что он знал, это то, что питает отвращение ко всему целиком — от ее дурацкого голоса до пушистого розового кардигана. Она снова прочистила горло (кхе, кхе) и продолжила.
— Должна сказать, как приятно вновь вернуться в Хогвардс! — она улыбнулась, демонстрируя очень острые зубы. — И увидеть обращенные ко мне такие счастливые маленькие лица!
Гарри оглянулся. Ничье лицо не выражало особого счастья, напротив, они скорее, выглядели ошеломленными тем, что к ним обращались, как к пятилетним детям.
— Я не могу дождаться, чтобы познакомиться со всеми вами, и уверена, мы станем лучшими друзьями!
Студенты вновь обменялись взглядами, некоторые с трудом подавили ухмылки.
— Я буду ее другом, пока она не предложит мне взаймы свой кардиган, — шепнула Парвати Лаванде, и обе тихонько захихикали.
Профессор Умбридж снова откашлялась (кхе, кхе), но когда она продолжила, из ее голоса совершенно исчезло легкое придыхание, она стала говорить более деловито и словно бы заученными наизусть фразами.
