— Ты ведь все еще поддерживаешь с ним отношения?
— Ну и что с того? — хладнокровно осведомилась Гермиона, хотя ее щеки и залил румянец. — У меня же может быть друг по переписке, если я….
— Он хотел быть не только другом по переписке, — осуждающе промолвил Рон.
Гермиона раздраженно покачала головой, и больше не обращая внимания на неотрывно глядящего на нее Рона, вновь обратилась к Гарри:
— Ну и что ты надумал? Будешь нас учить?
— Только тебя и Рона?
— Ну, — немного встревожено пролепетала Гермиона. — Ну… только не упади, пожалуйста, со стула, Гарри… но я считаю, что ты должен учить всех, кто этого захочет. Я хочу сказать, мы же говорили о том, как защитить себя от В-Вольдеморта… Только давай обойдемся без патетики, Рон… Будет честно, если мы дадим этот шанс и другим.
Гарри ненадолго задумался и, наконец, ответил:
— Ага, только сомневаюсь, что кроме вас двоих кто-то захочет учиться под моим началом. Я же псих, ты не забыла?
— Думаю, ты сильно удивишься, когда узнаешь, сколько людей готовы прислушаться к тому, что ты говоришь, — серьезно сказала Гермиона. — Слушай, — она наклонилась к Гарри, все еще хмурящийся Рон, тоже потянулся к ним. — Помнишь, что первые выходные в Хогсмёде будут в октябре? Как ты смотришь на то, чтобы сообщить всем заинтересованным о встрече в деревне, и там все обговорить?
— А почему мы не можем сделать этого прямо в школе? — спросил Рон.
— Потому что, — ответила Гермиона, возвращаясь к диаграмме Чавкающей Китайской Капусты, которую она переписывала. — Не думаю, что Умбридж обрадуется, если узнает, что мы задумали.
Хотя Гарри и ждал вылазки в Хогсмёд на выходные, одна вещь его все же сильно смущала. Сириус хранил каменное молчание с тех самых пор, как объявился в камине в самом начале сентября. Гарри знал, что они ужасно разозлили его, попросив не приходить… но все же временами волновался, что Сириус просто выбросит все предостережения на ветер и, так или иначе, появится. Что будет, если большая черная собака подойдет к ним на улице в Хогсмёде, вполне возможно, прямо под носом у Драко Малфоя?
— Ну ладно, ты же не можешь винить его в том, что он хочет выйти наружу и узнать, что к чему, — ответил Рон, когда Гарри делился с ним и Гермионой опасениями по поводу Сириуса. — Он же в бегах уже два года, знаю, это не повод для смеха, но он, по крайней мере, на свободе. И вот теперь, бедняга вынужден торчать взаперти с этим жутким эльфом.
Гермиона нахмурилась, но больше никак не прореагировала на замечание Рона о Кричере.
— Весь ужас в том, — сказала она Гарри. — Что пока В-Вольдеморт… ох, ради Бога, Рон…не пойдет в открытую, Сириус вынужден будет скрываться, ведь так? Это тупое Министерство не поймет, что Сириус невиновен, пока не согласится с тем, что Думбльдор говорил им правду. И как только эти придурки снова примутся отлавливать настоящих Упивающихся Смертью, станет очевидно, что Сириус к ним не относится…я имею в виду, у него же нет метки.
— Не думаю, что он настолько глуп, чтобы обнаружить себя, — ободряюще добавил Рон. — Думбльдор с ума сойдет, если он такое вытворит, а Сириус прислушивается к Думбльдору, даже если ему это совершенно не нравится.
Но Гарри по-прежнему беспокоился, и потому Гермиона сменила тему:
— Слушай, я и Рон оповестили людей, желающих изучать нормальную Защиту от Темных Сил, кое-кто очень даже заинтересовалась. Мы велели им встретиться с нами в Хогсмёде.
— Хорошо, — с безразличием откликнулся Гарри, все еще размышляя о Сириусе.
— Не волнуйся ты так, Гарри, — успокаивала его Гермиона. — У тебя и без Сириуса хлопот полный рот.
И она, конечно же, была права, Гарри с головой был завален домашними заданиями, хотя, надо признать, что без ежевечерних наказаний у Умбридж, справляться с ними стало гораздо легче. Рон же совершенно увяз в домашних работах, потому что кроме Квидитчных тренировок дважды в неделю, он должен был выполнять еще и обязанности старосты. Однако, Гермиона, изучавшая гораздо больше предметов, чем они двое вместе взятые, не только успевала со всем справляться, но еще находила время, чтобы связать одежку для эльфов. Гарри должен был признать, что с каждым днем это выходило у нее все лучше: теперь уже почти всегда можно было найти разницу между шапками и носками.
День визита в Хогсмёд выдался ясным, но ветреным. После завтрака студенты построились в шеренгу перед Филчем, сверявшим их имена с длинным списком студентов, получивших разрешение от своих родителей или опекунов на посещение деревни. У Гарри сдавило грудь — он вспомнил, что, если бы не Сириус, он вообще бы никуда не смог выйти.
Когда Гарри добрался, наконец, до Филча, смотритель глубоко засопел, словно пытался учуять какой- то запах, но затем лишь коротко кивнул, его желваки судорожно дернулись, и Гарри поспешил спуститься по каменным ступеням в холодный, но залитый солнечным светом день.
— Эээ… а чего это Филч тебя обнюхивал? — спросил Рон, когда они быстро зашагали к широко открытым воротам.
— Полагаю, хотел унюхать запах навозных Бомб, — Гарри хохотнул. — Просто забыл вам рассказать…
И он пересказал им историю об отправке письма Сириусу, когда всего через несколько секунд в Совяльню ворвался Филч, требуя предъявить послание. Неожиданно, эта история показалась Гермионе намного интереснее, чем на самом деле воспринял ее сам Гарри.
— Он сказал, что ему намекнули, что ты заказываешь Навозные Бомбы? Но кто дал ему такую информацию?
— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Может, Малфой пошутил подобным образом.
Они прошли мимо высоких каменных столбов с крылатыми хряками, и повернули налево к деревне, ветер больно хлестал их по лицам.
— Малфой? — скептически произнесла Гермиона. — Ну да… может быть…
И пока они не дошли до окраины Хогсмёда, она погрузилась в размышления, не произнося ни слова.
— Кстати, а куда мы направляемся? — поинтересовался Гарри. — В «Три метлы»?
— О нет, — вышла из задумчивости Гермиона. — Там всегда слишком шумно. Я велела остальным встретить нас в «Кабаньей голове», другом пабе, знаешь, не том, что на главной дороге. Я думаю, там немного… обжуливают… поэтому студенты обычно туда и не ходят, так что там нас точно никто не подслушает.
Они спустились по главной улице мимо магазинчика Волшебных Приколов Зонки, где, без малейшего удивления, заметили Фрэда, Джорджа и Ли Джордана, прошли мимо почты, откуда с равными интервалами вылетали совы, и свернули в переулок, заканчивающийся, стоящим на возвышении, маленьким гостиным двором. На ржавой скобке над дверью висела перекошенная деревянная вывеска, с изображенной на ней отрубленной головой дикого вепря, обагряющей кровью белую ткань. Вывеска скрипела на ветру, и когда они втроем приблизились к двери, то замялись, не зная, на что решиться.
— Ну, давайте же, — немного нервно подбодрила их Гермиона.
И Гарри вошел первым.
Местечко было совершенно не похоже на «Три метлы», где огромная барная стойка сверкала чистотой и излучала приветливость. Бар «Кабаньей Головы» целиком умещался в маленькую, темную и очень грязную комнатку, сильно воняющую козлятиной. Окна были так заляпаны грязью, что в помещение почти не проникало солнце, вместо этого его освещали огрызки свечей, криво приделанных к грубым деревянным столам. С первого взгляда казалось, что полом служила просто утрамбованная земля, но, пройдясь по нему, становилось ясно, что под слоем вековой грязи прячутся каменные плиты.
Гарри живо вспомнил, что в первый год его учебы Хагрид упоминал об этом пабе: «Ага, много всякого народа толчется в Кабаньей голове», — сказал он, объясняя, как выиграл у незнакомца в капюшоне драконье яйцо. Тогда Гарри не мог понять, почему Хагрид не удивился, отчего незнакомец прятал свое лицо во время их встречи; но теперь до него дошло, что скрывать свое лицо было чем-то вроде модной
