предупреждали…
— Слушай, — сердито начал Хагрид, — на этот «наш» Лес у меня прав не меньше твоего. И кто сюда приходит и уходит, не твое дело…
— Как раз это отныне не твое дело, Хагрид, — вкрадчиво произнес Магориан. — Сегодня я позволю тебе пройти, потому что с тобой твои детеныши…
— Они не его! — высокомерно прервал его Бейн. — Это ученики, Магориан, из школы! И, может быть, они уже воспользовались уроками предателя Флоренцо.
— Пусть так, — ровно сказал Магориан, — но забой жеребят — страшное преступление, невинных мы трогать не станем. А ты, Хагрид, сегодня можешь проходить. Но впредь держись отсюда подальше. Когда ты помог предателю Флоренцо сбежать от нас, право на дружбу с кентаврами ты утратил.
— Еще чего, да чтоб я в Лес не заходил из-за вашего стада ослищ?! — громогласно высказался Хагрид.
— Хагрид, — перепуганно пискнула Гермиона, глядя, как Бейн и серый кентавр забили копытами, — пойдем, пожалуйста, пойдем отсюда!
Хагрид двинулся вперед, по-прежнему держа арбалет наготове и не сводя угрожающего взгляда с Магориана.
Когда кентавры уже скрылись из виду, вслед им раздался оклик Магориана:
— Хагрид, нам известно, кого ты прячешь в Лесу! И наше терпение на исходе!
Хагрид обернулся с таким видом, что вот-вот рванет обратно к Магориану.
— Потерпите его столько, сколько надо! Лес такой же его, как и ваш! — заорал он, а Гарри с Гермионой, пытаясь его удержать, изо всех сил налегли на Хагридову кротовую жилетку.
Хагрид насупленно глянул вниз, и, от вида того, как навалились на него ребята, выражение его лица стало изумленно-растроганным: видимо, он даже ничего не почувствовал.
— Ну-ну, уймитесь, — он повернулся и зашагал дальше, ребята, пыхтя, припустили следом. — Вот же ослищи треклятые, э? — буркнул он.
— Хагрид, — запыхавшись начала Гермиона, пробираясь в обход уже знакомых по пути сюда зарослей крапивы, — если кентаврам не нравится, что в Лесу люди, то, вообще-то, как же мы с Гарри сможем…
— Дык, слыхала, что они говорили, — отмахнулся Хагрид, — жеребят они не обидят, то бишь — детей. Короче, не дадим этим гаврикам тут командовать.
— А идея была неплохая, — шепнул Гарри приунывшей Гермионе.
Наконец они добрались до тропинки, еще десять минут спустя деревья начали редеть, над головой вновь замелькало ярко-голубое небо, а издалека стали доноситься явственные аплодисменты и ликующие вопли. Когда показался квиддичный стадион, Хагрид приостановился за деревом:
— Еще один гол забили? Или чего, матч уже закончился, что ли?
— Не знаю, — уныло ответила Гермиона.
Гарри посмотрел, что вид у нее — хуже некуда: в волосах застряла куча хворостинок и листьев, мантия в нескольких местах порвана, а лицо и руки исполосованы царапинами. Он понимал, что и сам выглядит не лучше.
— Слышьте, сдается мне, что все закончилось! — Хагрид все выглядывал в сторону стадиона. — Гляньте… там народ уже двинул… ежели поторопитесь, к толпе прибьетесь, так никто и не сообразит, что вас там не было!
— Хорошая мысль, — согласился Гарри. — Ладно… тогда до встречи, Хагрид.
— Этого не может быть, — срывающимся голосом зачастила Гермиона, как только они отошли подальше, и Хагрид уже не мог услышать. — Этого не может быть. Нет, это просто
— Успокойся, — сказал Гарри.
— Успокойся?! — вскинулась Гермиона. — Гигант! В Лесу — гигант! И мы, вроде как, должны учить его английскому! Причем, само собой, только если нам повезет проскочить мимо стада кровожадных кентавров! Этого —
— Пока еще нам ничего делать не нужно! — вполголоса попытался унять ее Гарри, потому что они уже смешались с оравой тараторивших хаффлпаффцев, шедших в сторону замка. — Пока его не выгнали, он от нас ничего не ждет, может все еще обойдется.
— Ох, Гарри, брось! — рассерженно воскликнула Гермиона и, как вкопанная, застыла посреди дороги так, что всем пришлось ее обходить. — Его выгонят, как пить дать, и, если честно, после того, что мы увидели, кто станет обвинять Амбридж?
Повисла пауза. Гарри, не мигая, смотрел на Гермиону, ее глаза медленно наполнялись слезами.
— Ты ведь не это имела в виду, — тихо уточнил Гарри.
— Нет… ну… ладно… не это, — Гермиона сердито вытерла глаза. — Но почему он вечно усложняет жизнь и себе, и
— Не знаю…
— Да пусть заткнутся, наконец, со своей дурацкой песней, — простонала Гермиона, — ну сколько можно злорадствовать?
От квиддичного поля по косогору поднималась толпа учеников.
— Ой, давай пойдем, пока слизеринцы не догнали, — позвала Гермиона.
— Гермиона… — медленно начал Гарри.
Песня становилась громче, но доносилась она не со стороны кучки одетых в зеленое с серебром слизеринцев, а из толпы в красном с золотом, которая медленно двигалась к замку, неся кого-то на плечах.
— Как? — сдавленно пролепетала Гермиона.
— ТАК! — воскликнул Гарри.
— ГАРРИ! ГЕРМИОНА! — завопил Рон, с ошалелым видом размахивая в воздухе серебряным квиддичным кубком. — У НАС ПОЛУЧИЛОСЬ! МЫ ПОБЕДИЛИ!
Когда Рона проносили мимо, друзья, задрав головы, лучезарно заулыбались ему. У входа в замок образовалась толчея, Рона крепко приложили головой о притолоку двери, но опускать его, похоже, никто не собирался. Не прекращая скандировать, толпа протиснулась в вестибюль и скрылась из виду. Гарри и Гермиона, сияя, глядели им вслед, пока не затихли последние куплеты «Уизли — нашего бога». Потом посмотрели друг на друга и улыбки на их лицах медленно погасли.
— Ну что, прибережем новости до завтра? — предложил Гарри.
— Конечно, — устало согласилась Гермиона. — Торопиться некуда.
Они вместе поднялись по ступенькам. В дверях замка оба инстинктивно оглянулись на Запретный Лес. Гарри показалось, или, может, это было лишь плодом его воображения, что вдалеке мельтешит маленькая стайка птиц, взмывших в воздух над верхушками деревьев, словно дерево, где они обитали, только что вырвали с корнем.
