фыркнула Бригид с еще большим сарказмом, чем обычно, заставив Этейн откинуть голову с гривой великолепных волос и от всего сердца расхохотаться.
Охотница пыталась было сохранять серьезность, но быстро бросила это занятие. Было невозможно не смеяться вместе с Этейн.
– Я допускаю, что они не дают нам скучать. Поэтому время проходит гораздо быстрее, когда дети рядом, – уступила кентаврийка.
– Верно. Я знала, что заставлю тебя признать очевидную истину. Последние два дня пролетели как одна минута.
«Она права. Если мы продолжим двигаться так же быстро, то к ночи уже будем в замке Маккаллан».
Верховная жрица Партолоны усмехнулась. Она выглядела словно юная невеста, а не женщина, которая прожила шестьдесят весен. Возлюбленная Эпоны снова засмеялась и сказала:
– Пролетели! Это самое подходящее слово. Разве наше знакомство не стало восхитительным опытом? Всякий раз, когда вижу кого-нибудь из детей, бегущих этой удивительной скользящей походкой, жалею, что не могу отрастить крылья и присоединиться к ним.
Бригид с изумлением уставилась на Этейн. Разве не богохульство представлять себе Возлюбленную Эпоны с крыльями, как у фоморианцев?
– Понимаю. Твои слова очень сильно напоминают моего мужа. Должно быть, ты еще одна кентаврийка, которая не переносит высоты.
– Высота и конские ноги несовместимы.
Серебристая кобылица Этейн фыркнула, словно соглашалась с ней.
«Вообще-то она и вправду все слушает и понимает, – напомнила себе Бригид. – Это ведь вовсе не обычная лошадь, а Избранная, конское воплощение Эпоны».
– Нет, я не заставлю тебя карабкаться по утесам, красавица моя. – Этейн нежно погладила блестящую шею кобылицы. – Я хорошо помню, как ты возмущалась в прошлый раз. – Верховная жрица поглядела на Бригид и понизила голос так, чтобы ее слышала только кентаврийка: – Ты можешь говорить, что Избранная смертельно боится высоты, но не слишком громко. Обычно она совершенно бесстрашна.
Бригид улыбнулась в ответ красавице жрице и сказала:
– Пусть это останется нашей тайной.
– Тогда ты, прекрасная охотница, будешь иметь вечную благодарность Эпоны!
Этейн говорила шутливо, но стоило ей лишь упомянуть имя Богини, как воздух вокруг жрицы наполнился сладким ароматом лаванды. Ее окружил рой сиреневых бабочек. Они недолго покружились вокруг Избранной и исчезли в густом лесу.
Бригид улыбалась и смотрела, не говоря ни слова. Этейн была просто невероятной. Теперь кентаврийка понимала, от кого Кухулин унаследовал такое сильное ощущение счастья. Вернее, это сделала радостная часть его духа. Страсть Этейн к жизни была заразительной. Путешествуя с Избранной Эпоны два дня, Бригид получила гораздо больше положительных эмоций, чем даже тогда, когда верховная жрица Партолоны так неожиданно появилась у ворот замка Стражи вместе с повозками, служанками и дворцовыми воинами, которых временно понизили в звании до извозчиков.
Честно говоря, поначалу Бригид нервничала и чувствовала себя некомфортно в присутствии Этейн. У нее не было возможности познакомиться с Избранной Эпоны за короткое время, пока та находилась в замке Маккаллан. Этейн часто уединялась с дочерью и Лохланом, супругом Эльфейм. Бригид была занята охотой, чтобы прокормить не только постоянных обитателей замка, но и его гостей. Нет, ее впечатление от верховной жрицы Партолоны не было отрицательным, наоборот. Кентаврийка трепетала в присутствии Возлюбленной Эпоны, была впечатлена явной любовью, которую та выказывала Эльфейм. Бригид знала, что значит иметь мать, облеченную властью, и удивлялась нежности, с какой Этейн обращалась с дочерью и Лохланом. Несколько раз по утрам Бригид даже видела, как гостья в одиночестве молилась у могилы Бренны, оплакивая потерянную любовь сына.
А привязанность Избранной к Кухулину! Бригид была неподалеку, видела, как Ку приблизился к матери, и ожидала реакции Этейн на те физические изменения, которые вызвало горе в облике ее сына. Мать Бригид отчитала бы ее, даже публично, чтобы позволить себе казаться не столь идеальной. Этейн же просто раскрыла руки и обняла его, потом засмеялась и отерла то, что она назвала слезами радости при виде любимого сына.
Она должна была заметить, как изменился Кухулин. Неважно, что он явно пытался надеть счастливую маску. За последние два дня воин улыбался и разговаривал гораздо больше, чем за прошлые две луны. Он изо всех сил старался скрыть свою боль, но у охотницы не было никаких сомнений: верховная жрица, Возлюбленная Эпоны прекрасно понимала, что душа ее сына разрушена, он почти разочаровался в жизни. Бригид все ждала, что Этейн станет читать ему нотации, отпускать короткие комментарии о том, как он должен поступать или думать. Мать покажет, как она разочарована тем, что он сломан и разбит такой потерей. Но ничего подобного не происходило. Этейн любила сына абсолютно, без осуждения и условий.
Жизнь Бригид сильно изменилась бы, если бы ее мать понимала, что надо любить своих детей так же, как она исполняла обязанности верховной шаманки табуна Дианны!
– Такой взгляд слишком серьезен даже для тебя, охотница, – заметила Этейн.
Бригид заставила себя улыбнуться уважаемой женщине, которая ей очень нравилась.
– Я просто думала о... – Она поколебалась, удивленная своим внезапным желанием сказать правду.
– О чем? – спросила Возлюбленная Эпоны.
Кентаврийка заметила, что даже серебристая кобылица навострила изящные уши, словно тоже ждала, когда Бригид закончит предложение.
– Я просто думала о своем детстве, – тихо сказала охотница. – Мне трудно говорить об этом.
В зеленых глазах Этейн светились мудрость и доброта. Ни о чем больше не спрашивая, она просто кивнула и продолжала ехать рядом. Постепенно Бригид снова расслабилась. Их окружение помогло снять напряжение, которое сразу же возникало у нее при мыслях о матери. Они с Этейн ехали впереди длинного ряда повозок, в которых сидели смеющиеся и поющие новые фоморианцы, но в данную минуту были одни. Кухулин поскакал назад, чтобы проверить одну из повозок, у которой, похоже, ослабло колесо, а Сиара...
Только Богиня знала, где сейчас эта шаманка. Все новые фоморианцы были взволнованы красотой Партолоны и диким, густым восточным лесом, но Сиара, ступив на эту землю, совершенно в нее влюбилась. Словно она много дней страдала от жажды, а Партолона оказалась прохладной спасительной рекой. Этейн сказала, что крылатая женщина была духовным проводником своего народа, поэтому естественно, что приход в Партолону оказал на нее большее влияние, чем на других. Бригид замечала, что верховная жрица особо опекала Сиару и поощряла ее стремление исследовать новую для себя страну.
А утренние и вечерние ритуалы благословения! Бригид почувствовала прилив радости, едва подумав о них. Этейн и Сиара выполняли их вместе. Возлюбленная Эпоны снова показала себя доброй и умной верховной жрицей. Она вполне могла обойтись без участия крылатой шаманки, отнестись к ней свысока, сделать вид, что ее способности совсем невелики. Вместо этого Этейн произносила ритуальные слова древнейших молитв Партолоны, переплетая свой спокойный, опытный голос с юным голосом шаманки. Она даже восторженно похвалила Си-ару при всех, когда та воспользовалась своей связью с духом огня, чтобы зажечь костер.
Доброжелательность и любовь Этейн к своему народу, будь это люди, кентавры или даже новые фоморианцы, тесно связывали ее с Богиней. Она воистину воплощала любовь Эпоны.
Этейн влекла и поражала Бригид, но охотница говорила мало. Она наблюдала, делала мысленные отметки и ждала, когда же Кухулин покажет матери, что начинает испытывать особые чувства к Сиаре. Бригид считала, что Этейн взволнуется, узнав о привязанности сына, но ничего подобного не происходило. Кухулин проводил с Сиарой очень мало времени. Он всегда был с ней милым, но не старался урвать лишнюю минутку, чтобы побыть наедине. Насколько слышала Бригид, сын говорил с матерью о крылатой женщине весьма почтительно, как о любом шамане.
Разумеется, ни у кого из них не было возможности конфиденциально вести долгие личные разговоры.
