старшая дочь Майерад. Если бы Бригид не покинула табун, то в один прекрасный день заняла бы место матери...» Эта мысль не давала ему покоя.
– Но она выбрала жизнь охотницы! – вслух возразил он себе. – Такие кентаврийки не влюбляются в мужчин-людей. Они редко создают семьи даже с мужчинами-кентаврами и не могут менять форму тела.
«Тогда почему она отвечала на мои прикосновения с такой страстью, будто поглощала меня целиком? А как иначе? Она вобрала в себя мою душу, а потом вернула ее мне. Только и всего. Между нами больше ничего не произойдет. Это невозможно».
Кухулин допил последние капли вина и поставил кубок на ночной столик. Воин почувствовал внезапную усталость, опустошенность и растянулся на перинах, покрытых простынями. Засыпая, он продолжал ощущать вкус ее губ.
Кухулин любил просыпаться рано. Эта привычка появилась у него еще тогда, когда он обучался воинскому мастерству. Юноша часто вставал раньше всех, чтобы поупражняться и отточить навыки, прежде чем проснутся его товарищи. Поэтому то, что на следующее утро он поднялся рано, не имело никакого отношения к тому, что Бригид тоже часто покидала замок на рассвете. Ку не искал встречи с охотницей, просто поступил так, как привык.
Он торопливо умылся в своей маленькой личной купальне и вдруг заметил свое отражение в зеркале, висящем на стене. Воин походил на сгорбленного старика. Его волосы были длинными, спутанными и неухоженными. Кухулин хмуро разглядывал свое отражение.
«Когда в моих волосах успела появиться седина? – Он потер подбородок, заросший щетиной, бросил взгляд на килт, сильно поношенный, весь в пятнах, и тяжело вздохнул. – Неудивительно, что прошлой ночью Бригид странно смотрела на меня и так быстро отказала. Я был не просто человеком, но еще и жалким! Я сопел. От меня плохо пахло. Первым делом надо искупаться, потом побриться и... – Воин покачал головой, разглядывая беспорядочные космы, которые когда-то были волосами. – Их надо вымыть и подстричь».
Воины Партолоны обычно носили длинные волосы, но он никогда не любил беспорядок на голове. Когда Ку был младше, он часто спорил с матерью по этому поводу, снова и снова повторяя, что он не станет плохим воином оттого, что у него короткие волосы, и всячески старался ей это доказать. Когда мастерство сына стало почти легендарным, Этейн сдалась. Ему даже время от времени удавалось упросить ее подстричь его.
Он усмехнулся, видя свое всклокоченное отражение.
«Мама живет сейчас прямо подо мной. Я приму ванну, побреюсь, возможно, стану внимательным сыном и присоединюсь к ней за завтраком».
Напевая себе под нос, Кухулин начал раздеваться.
Дверь отворилась, не успел Ку постучаться. Потрясающая молоденькая блондинка, одетая в прозрачные лоскутки розовой материи, захихикала, увидев его с поднятым кулаком.
– Мать ждет тебя, воин, – сказала она.
– Конечно, – ответил он и почувствовал, что его вид возвратил девушке кокетливую улыбку. – Рад видеть, что мама продолжает окружать себя красотками.
На щеках молоденькой прислужницы появился очаровательный розовый румянец, идеально соответствующий цвету ее платья. Она присела в изящном поклоне, открывшем воину всю красивую грудь. Ку машинально посмотрел на нее долгим жарким взглядом, и его тело напряглось.
В конце концов, он продолжал жить.
– Кухулин! Входи, – позвала Этейн из комнаты.
Он подмигнул служанке, и та отошла в сторону, чтобы сын мог поздороваться с матерью. Этейн сидела в роскошном кресле, обитом золотым бархатом. Еще одна хорошенькая девушка расчесывала гриву рыжих вьющихся волос жрицы, в которых кое-где виднелась седина. Кухулин улыбнулся матери. Воин заметил, что она велела повесить на стены комнаты гобелены. На них была изображена сама Избранная. Этейн с обнаженной грудью скакала на кобылице. Юные девушки разбрасывали перед ней лепестки роз. Мать обставила комнату роскошной мебелью. На возвышении – естественно! – стояла кровать под шелковым балдахином.
Этейн всегда путешествовала с размахом, приличествующим Возлюбленной Эпоны. Часть его души, которая так долго отсутствовала, взволновалась. Кухулин почувствовал внезапный прилив любви к этой яркой, сильной женщине, которая была его матерью. Он засмеялся от радости, шагнул к ней, прижал к себе и крепко поцеловал. Их мелодичный смех смешался. Она тоже обняла его, затем отодвинулась и взглянула ему в глаза. Ее улыбка стала шире.
Мать приложила ладонь к свежевыбритой щеке сына и сказала:
– Рада, что твоя душа соединилась.
– Ты все знаешь, – утвердительно сказал он.
– Да. – Верховная жрица помолчала, сделала рукой изящный жест, веля девушкам удалиться, и продолжила после того, как они остались одни: – Я знала обо всем еще в тот день, когда это случилось. – Она поцеловала сына в щеку и пригладила его длинные волосы. – Я помогла бы тебе, если бы имела такую возможность, но есть вещи, неподвластные даже матери.
– Мне бы хотелось, чтобы ты была знакома с Бренной.
– Эпона часто говорила со мной о ней. Твоя невеста оказалась исключительной девушкой. Она была – и есть! – очень дорога Богине.
– Спасибо, мама. – Кухулин закрыл глаза от горько-сладкой муки.
Она погладила его по щеке и сказала:
– Отпусти ее, дорогой. Думай о ней, помни о ней, но отпусти. Пришло время жить дальше.
Он кивнул и согласился:
– Ты права, как всегда.
– Конечно. – Этейн поднялась на цыпочки, снова нежно поцеловала его в щеку, потом потрепала волосы. – Я попросила служанок принести ножницы. Приступим?
– Хорошо, что я никогда не пытался ничего от тебя скрыть, – усмехнулся сын. – Это определенно чертовски осложнило бы мою жизнь.
Избранная вздернула брови, напомнив Ку его сестру, и заявила:
– Знаешь, хранить тайны от матери – преступление.
– Даже так?
Воин засмеялся, но позволил ей подвести себя к золотому креслу. С ножницами в одной руке и тонкой расческой в другой, она начала колдовать над волосами сына, вздыхая и пытаясь расчесать густую массу.
– Думаю, мне не стоит просить тебя оставить их длинными. Я только немного подрежу здесь и вот тут...
Их взгляды скрестились в зеркале, стоявшем на туалетном столике. Этейн снова вздохнула и начала стричь Ку. От ее знакомых прикосновений он расслабился и стал прокручивать в памяти случаи из детства и юности, когда мать с готовностью откладывала все свои дела, чтобы решить его проблемы. Она всегда помогала Эльфейм, как и младшим близнецам – девочке Арианрод и мальчику Финегасу. Для отца, верховного шамана Партолоны, забота о детях тоже была превыше всего.
«Каким человеком я стал бы, если бы вырос без родителей? Бедняжка Бренна!.. Самую трудную часть своей жизни она прожила без любви отца и матери. Отец Бригид тоже умер, – с удивлением вспомнил воин. – Это случилось много лет назад. Странно, что я подумал об этом только сейчас. Бригид ругала меня за то, что я разочаровался в жизни. Она говорила так, словно сама пережила подобное горе, но когда я спросил ее, кентаврийка сказала только о потерях, которые пережили новые фоморианцы. Странно, что она так редко вспоминала о своей семье. Да, ее табун известен радикальными убеждениями, мать охотницы к тому же была верховной шаманкой. Естественно, что такая сильная особа долгое время оказывала огромное влияние на дочь. Все же Бригид нарушила обычай и оставила семью. Интересно почему...»
– Ты видел ее сегодня утром? – Кухулину показалось, что нежный голос матери раздался прямо в его голове.
Он дернулся, она шлепнула его по плечу и сказала:
