выглядела взволнованной, но Крам на этот раз пришел не для того, чтобы делать ей комплименты. Нахмурившись, он спросил:
— Что ето за человек в желтом?
— Это Ксенофилиус Лавгуд, он отец нашей подруги, — сказал Рон. По его агрессивному тону можно было понять, что они не собираются смеяться над Ксенофилиусом, несмотря на явную провокацию. — Пойдем, потанцуем, — неожиданно добавил он, обращаясь к Гермионе.
Гермиону это предложение застигло врасплох, но в то же время оно ей понравилось. Они с Роном поднялись и растворились среди танцующих пар.
— А, оне тепер вместе? — спросил враз расстроившийся Крам.
— Ну… да, вроде того, — сказал Гарри.
— Как тебе зват? — спросил Крам.
— Барни Уизли.
Они пожали друг другу руки.
— Ти, Барни… ти знаешь етого Лавгуда хорошо?
— Нет, только сегодня с ним познакомился. А что?
Крам сердито посмотрел на Ксенофилиуса поверх своей бутылки; тот разговаривал с несколькими колдунами с другой стороны танцплощадки.
— А то, — ответил Крам, — что если би он не бил гост Флер, я бы прямо сейчас визвал его на дуел за то, что он носит на груди етот грязний знак!
— Знак? — переспросил Гарри, тоже посмотрев на Ксенофилиуса. Странный треугольный глаз светился на его груди. — Почему? Что с ним такого?
— Гринделвалд. Той знак Гринделвалда.
— Гриндельвальд… Темный волшебник, которого победил Дамблдор?
— Он самий.
Крам сжал челюсти, словно пытался что-то прожевать, затем сказал:
— Гринделвалд убивши много людей, например, моего деда. Конечно, он никогда не бях силен в етой стране, говорят, он боявши се Дамблдора — и правилно, ми знаем, как его живот закончивши се. Но той, — он показал пальцем на Ксенофилиуса, — той его емблема, я сразу ее узнавши. Гринделвалд вирезавши ее на стене Дурмштранга, когда там учивши се. Некоторие идиоти рисовавши ее на книгах и одеже, хотевши удивит, показат себя — до тех пор, пока те, у кого Гринделвалд убил сродников, не переубедили их.
Крам угрожающе хрустнул пальцами и метнул взгляд в Ксенофилиуса. Гарри был совершенно сбит с толку. Было совершенно невероятно, что отец Луны занимался темными искусствами, да и никто в шатре больше не узнал этот треугольный, похожий на руну символ.
— А ты… э-э-э… точно уверен, что это знак Гриндельвальда?..
— Я не погрешен, — холодно произнес Крам. — Я несколко лет ходивши мимо этого знака, я хорошо его знаю.
— Ну, есть вероятность, — сказал Гарри, — что Ксенофилиус и не знает, что значит этот символ. Лавгуды, они немного… необычные. Он мог просто где-то его подобрать и решить, что это голова мяторогого храпса в профиль или еще что-нибудь такое…
— Голова чего в профил?
— Ну, я не знаю, что это такое, но он с дочерью на каникулах отправляется на их поиски…
Гарри показалось, что он так толком ничего и не рассказал о Луне и ее отце.
— Вот она, — сказал он, показав на Луну, все еще танцевавшую в одиночестве и размахивавшую руками вокруг головы, словно пытаясь отогнать каких-то мошек.
— Зачем она так делает? — спросил Крам.
— Наверное, хочет отогнать раксперта, — сказал Гарри, узнавая знакомые симптомы.
Крам, похоже, не понимал, смеется ли над ним Гарри или говорит серьезно. Он достал из-под мантии волшебную палочку и грозно постучал ей по ноге; из палочки полетели искры.
— Грегорович! — громко воскликнул Гарри. Крам вздрогнул, но Гарри был слишком взвинчен, чтобы заметить это; при виде палочки Крама он вспомнил, как Олливандер брал ее и тщательно проверял перед началом Тремудрого турнира.
— Что такое? — подозрительно спросил Крам.
— Он делает палочки!
— Я знаю, — сказал Крам.
— Он сделал твою палочку! Вот почему я подумал… Квиддич…
Крам выглядел все более подозрительным.
— Откуда ти знаешь, что Грегорович сделавши мою палочку?
— Я… я где-то это прочитал, по-моему, — сказал Гарри. — В… в фанатском журнале, — отчаянно соврал он, и Крам немного успокоился.
— А я и не помню, что говоривши о моей палочке с поклонниками, — сказал он.
— Ну… и… где сейчас Грегорович?
Крам был озадачен.
— Он ушедши на пенсию несколко лет назад. Я бях один из последних, кто купил палочку Грегоровича. Это лучшие палочки — хотя я знаю, конечно, что ви, британци, предпочитаете Олливандера.
Гарри не ответил. Он притворился, что наблюдает за танцорами, как и Крам, и глубоко задумался. Волдеморт искал знаменитого мастера по волшебным палочкам, и Гарри даже не пришлось искать причины. Скорее всего, из-за того, что палочка Гарри сделала в ночь, когда Волдеморт гнался за ним в небесах. Волшебная палочка из остролиста и пера феникса взяла верх и над чужой палочкой, а этого Олливандер либо не ожидал, либо не понимал. Может быть, Грегорович знал больше? Может быть, он действительно более умелый мастер, чем Олливандер, и знает такие тайны волшебных палочек, о которых Олливандер и не подозревал?
— Ета млада жена симпатична, — сказал Крам, возвращая Гарри в окружающий мир. Виктор показывал на Джинни, которая только что присоединилась к Луне. — Она тоже твоя сродница?
— Да, — сказал Гарри, внезапно почувствовав раздражение, — и она гуляет кое с кем. Очень ревнивый, здоровый такой парень. Лучше не встречаться с ним в темном переулке.
Крам заворчал.
— Защо, — сказал он, опустошив свой кубок и встав из-за стола, — играт в сборной по квиддичу, если все симпатични девойки гуляют с другими?
Он ушел, оставив Гарри за столом одного. Гарри взял у проходившего мимо официанта сэндвич и аккуратно обошел заполненную танцплощадку. Он хотел найти Рона, чтобы сказать ему о Грегоровиче, но Рон танцевал с Гермионой где-то в самом центре площадки. Гарри оперся об один из золотых шестов и, пытаясь не чувствовать обиды за обещание, данное Рону, посмотрел на Джинни, танцевавшую с приятелем Фреда и Джорджа Ли Джорданом.
Гарри никогда раньше не бывал на свадьбах, так что не мог сравнить, насколько свадьбы волшебников отличались от маггловских, хотя он был точно уверен в том, что на последних не подают ни тортов, украшенных двумя фениксами, которые взлетают, когда торт начинают резать, ни бутылок шампанского, самостоятельно парящих в воздухе. Когда наступил вечер, и мотыльки стали кружить под навесом, который теперь освещали золотые лампы, пирушка стала становиться все развязнее. Фред и Джордж уже давно ушли куда-то в темноту с кузинами Флер; Чарли, Хагрид и толстенький волшебник в старомодной шляпе затянули в углу песню «Герой Одо».
Пытаясь отвязаться от подвыпившего дядюшки Рона, который все спрашивал и спрашивал, не его ли Гарри сын, Гарри заметил старого волшебника, в одиночестве сидевшего за столом. Копна седых волос, делавшая его похожим на старый одуванчик, была увенчана попорченной молью феской. Он казался смутно знакомым. Гарри напряг память и неожиданно понял, что это Эльфиас Дож, член Ордена Феникса и автор некролога Дамблдора.
Гарри подошел к нему.
— Можно присесть?
— Конечно, конечно, — сказал Дож высоким, сиплым голосом.
Гарри наклонился ближе.
— Мистер Дож, я Гарри Поттер.
Дож открыл рот от удивления.
— Мой дорогой мальчик! Артур сказал мне, что ты здесь, но замаскирован… я так рад, это такая честь!
Дож нервным движением налил Гарри шампанского.
— Я подумывал о том, чтобы написать тебе, — шепнул он, — после Дамблдора… это был шок… и для тебя тоже, я уверен…
Маленькие глазки Дожа внезапно наполнились слезами.
— Я видел некролог, который вы написали для «Ежедневного пророка», — сказал Гарри. — Я и не подозревал, что вы так хорошо знали профессора Дамблдора.
— Так же хорошо, как и все, — ответил Дож, утерев глаза салфеткой. — Конечно же, я знаю его дольше всех, если не считать Аберфорта… а Аберфорта почему-то никто никогда не считает.
— Раз уж заговорили о «Ежедневном пророке»… не знаю, читали ли вы, мистер Дож?..
— О, прошу, зови меня Эльфиас, милый мальчик.
— Эльфиас, вы читали интервью, которое Рита Скитер дала о Дамблдоре?
Лицо Дожа побагровело.
— О да, Гарри, я читал его. Эта женщина — или стервятница, если называть вещи своими именами, — постоянно донимала меня, пытаясь добиться интервью. Жаль это говорить, но я в конце концов ей нагрубил и обозвал назойливой дурой, и в результате, как ты знаешь, она меня оклеветала, назвав сумасшедшим.
— Ну, в этом интервью, — продолжил Гарри, — Рита Скитер намекнула, что профессор Дамблдор в молодости занимался темными искусствами…
— Не верь ни единому слову! — тут же ответил Дож. — Ни слову, Гарри! Пусть ничто не запятнает твою память об Альбусе Дамблдоре!
Гарри посмотрел на выражавшее искреннюю боль лицо Дожа, но чувствовал скорее разочарование, чем уверенность. Дож действительно считал, что все так просто, и Гарри может просто решить не верить? Дож что, не понимал, что Гарри хотел быть полностью уверенным, хотел знать все?
Возможно, Дож понял чувства Гарри — он торопливо продолжил:
— Гарри, Рита Скитер — ужасная…
Его прервал чей-то пронзительный смешок.
— Рита Скитер? О, я ее обожаю, всегда читаю ее статьи!
Гарри и Дож, повернувшись, увидели тетю Мюриэл. На ее шляпке покачивались перья, в руках она держала бокал шампанского.
— Она написала книгу о Дамблдоре, вы знаете?
— Здравствуй, Мюриэл, — сказал Дож. — Да, мы только что обсуждали…
— Эй, ты! Дай мне свой стул, мне сто семь лет!
Еще один рыжий кузен Уизли испуганно вскочил со своего
