значительнее, чем моя мать. Я сбежала с ней.
Гарри сам не знал, как ему удалось завоевать её доверие. Он не задавал вопросов, только внимательно слушал. Дама продолжила рассказ.
— Говорили, что моя мать так и не призналась, что диадема пропала, делая вид, что по-прежнему владеет ею. Она скрывала свою потерю и моё гнусное предательство даже от остальных основателей Хогвартса. А потом мать заболела — неизлечимо. Несмотря на моё вероломство, ей безумно хотелось увидеть меня ещё раз. Она отправила на поиски одного человека, который уже давно любил меня, хоть я и отвергла его ухаживания. Она знала, что он не успокоится, пока не найдёт меня.
Гарри молча ждал. Она глубоко вздохнула и откинула голову.
— Он выследил меня в том лесу, где я скрывалась. Когда я отказалась с ним вернуться, он пришёл в ярость. Барон всегда отличался вспыльчивым нравом. В бешенстве из-за моего отказа, ревнуя к моей свободе, он меня зарезал.
— Барон… Вы имеете в виду..?
— Да, это был Кровавый барон, — ответила Серая Дама и отвела в сторону свой плащ, открыв единственную рану, темневшую на её белой груди. — Когда он понял, что натворил, его охватило раскаяние. Он взял клинок, отнявший мою жизнь, и этим же оружием убил себя. С тех пор, уже много столетий, он носит цепи в знак покаяния… и поделом ему, — с горечью добавила она.
— А что… что с диадемой?
— Она осталась там, где я её спрятала, когда услышала, как барон пробирается ко мне через чащу. Спрятала её в дупле дерева.
— В дупле дерева? — переспросил Гарри. — Какого дерева? Где это было?
— В одном из лесов Албании. Это безлюдное место — я думала, что там мать ни за что не доберётся до меня.
— Албания- повторил Гарри. Как по волшебству, из путаницы возникал смысл, и теперь он понимал, почему она поведала ему то, что отказалась открыть Дамблдору и Флитвику. — Вы ведь уже рассказывали кому-то свою историю, правда? Другому ученику?
Она закрыла глаза и кивнула.
— Я… я не думала… Он был так любезен. Мне казалось, он… понимает… сочувствует…
Да, подумал Гарри, Том Реддль, безусловно, мог понять желание Хелены Когтевран завладеть необыкновенным предметом, на который она не имела права.
— Что ж, вы не первая, у кого Реддль выведал секреты, — пробормотал Гарри. — Он умел очаровывать, когда хотел…
Итак, Вольдеморту удалось лестью выманить у Серой Дамы местоположение пропавшей диадемы. Он отправился в этот бескрайний лес и достал диадему из тайника — вероятно, сразу, как только окончил Хогвартс, даже раньше, чем начал работать у «Боргина и Бёрка».
И конечно, эти уединённые албанские леса показались Вольдеморту прекрасным убежищем, когда, намного позднее, ему понадобилось место, где он мог скрываться, никем не потревоженный, десять долгих лет.
Но диадему, после того как она стала его бесценным хоркруксом, он не оставил лежать в ничем не примечательном дупле… Нет, она тайно вернулась в свой истинный дом — Вольдеморт, скорее всего, принёс её туда…
— …в тот вечер, когда он пришёл просить работу! — воскликнул Гарри, завершая свою мысль.
— Прошу прощения?
— Он спрятал диадему в замке в тот вечер, когда просил Дамблдора позволить ему преподавать! — пояснил Гарри. Когда он произнёс это вслух, вся история окончательно обрела для него смысл. — Он, наверное, спрятал её по пути, когда поднимался к кабинету Дамблдора или когда шёл обратно. Но попытаться получить работу всё равно стоило — тогда у него появилась бы возможность стянуть ещё и меч Гриффиндора… спасибо вам, спасибо большое!
Гарри ушёл, а она осталась парить в воздухе с крайне озадаченным видом. Свернув за угол и оказавшись снова в холле, он глянул на часы. До полуночи оставалось пять минут, и хотя он знал теперь, что представляет собой последний хоркрукс, это ничуть не приблизило его к разгадке, где тот находится…
Многим поколениям учащихся не удалось найти диадему, отсюда следует вывод, что она не в башне Когтеврана — но если не там, то где же? Что за тайное место обнаружил Том Реддль в замке Хогвартс, полагая, что оно останется тайным вечно?
Погружённый в бесплодные размышления, Гарри свернул за угол, но едва он успел сделать несколько шагов вдоль очередного коридора, как слева от него с оглушительным треском разбилось окно. Он отскочил в сторону, в окно влетела какая-то громадная туша и ударилась о противоположную стену.
От вновь прибывшего отделилось, скуля, что-то большое, покрытое шерстью, и налетело на Гарри.
— Хагрид! — крикнул Гарри, отбиваясь от знаков внимания датского дога Клыка, в то время как огромная бородатая фигура с трудом поднималась на ноги. — Что за…?
— Гарри, ты здесь! Ты здесь!
Хагрид нагнулся, наградил Гарри беглым, но сокрушительным объятием, а потом снова подбежал к разбитому окну.
— Хороший мальчик, Гропик! — прокричал он через пролом в окне. — Я скоро вернусь, оглянуться не успеешь! Ты молодчина!
Из-за спины Хагрида Гарри увидел вдали, в ночной тьме вспышки света и услышал странный, пронзительный крик. Он снова взглянул на часы: полночь. Битва началась.
— Да, вот оно, Гарри, — отдуваясь, произнёс Хагрид, — время пришло, а? Будем драться?
— Хагрид, откудатывзялся?
— Сам-Знаешь-Кого услышал — там, в пещере нашей, — мрачно проговорил Хагрид. — Ну, голос-то донёсся, ясно? «Время вам до полуночи, принесите мне Поттера». Знал я, знал, что ты здесь, знал, что чего-нибудь такое здесь творится! Отстань, Клык. Ну вот мы и двинули, помогать, значит — я да Гропик, да Клык. Лесом к замку продирались, Гропик нас на себе тащил, ну, то есть нас с Клыком. Я ему сказал — спустишь, мол, нас в замке, так он, вон, в окошко меня запихнул, и на том спасибо. Не совсем того я от него хо… а где Рон с Гермионой?
— Да, — сказал Гарри, — это хороший вопрос. Пошли!
Они вместе устремились вперёд по коридору, Клык вприпрыжку скакал рядом. Со всех сторон в коридорах слышалось движение: бегущие шаги, крики; в окна ему было видно, как на тёмной территории замка мелькают ещё вспышки света.
— Куда идём-то? — пропыхтел Хагрид, который бежал за Гарри по пятам, топая так, что сотрясались половицы.
— Точно не знаю, — отозвался Гарри и сделал наугад ещё один поворот, — но Рон с Гермионой должны быть где-то поблизости…
Впереди, по ту сторону прохода, уже валялись первые жертвы: две каменные горгульи, что обычно охраняли вход в учительскую, были расколоты на куски заклятием, влетевшим в другое разбитое окно. Обломки слабо шевелились на полу, и когда Гарри перепрыгнул через откатившуюся голову одной из них, она еле слышно простонала: «Не обращайте на меня внимания… Я буду просто лежать тут и разрушаться…»
При виде её уродливого каменного лица Гарри внезапно вспомнил мраморный бюст Корбины Когтевран в доме Ксенофилия, с этим безумным сооружением на голове, а потом статую в башне Когтеврана, с каменной диадемой на белых кудрях…
И когда он дошёл до конца коридора, в памяти всплыло ещё одно каменное изображение: старый безобразный колдун, на голову которому Гарри собственноручно напялил парик и старую помятую тиару. Потрясение пронзило его, обожгло, как огневиски, и он чуть не споткнулся.
Теперь он, по крайней мере, знает, где лежит хоркрукс — лежит и дожидается его…
Том Реддль, который никому не доверял и действовал в одиночку, вполне мог быть настолько самонадеян, что вообразил, будто он, и только он один, проник в глубочайшие тайны замка Хогвартс.
