Надеюсь, это правда. Мне хочется думать, что он прочувствовал ужас и стыд содеянного. Возможно, его ложь Вольдеморту была попыткой загладить вину… помешать Вольдеморту завладеть Дарами…
— … или не дать ему проникнуть в вашу гробницу? — предположил Гарри, и Дамблдор вытер глаза.
После недолгого молчания Гарри произнес: 'Вы пытались воспользоваться камнем воскрешения'.
Дамблдор кивнул.
— Когда после всех этих лет я обнаружил, что Дар, к которому я стремился больше всего, спрятан в заброшенном доме Гаунтов … хотя в юности я нуждался в нем по иным причинам… я потерял голову, Гарри. Я почти забыл, что теперь он был хоркруксом, что на кольце точно лежит проклятье. Я поднял его и надел, на мгновение представив, что вот-вот увижу Ариану, мать, отца и расскажу им о том, насколько сильно, сильно сожалею…
— Я был таким глупцом, Гарри. После всех этих лет я ничему не научился. Я был не достоин того, чтобы объединить Дары Смерти, я доказывал это вновь и вновь, и это было последним доказательством.
— Почему? — спросил Гарри. — Это естественно! Вы хотели вновь их увидеть. Что не так?
— Возможно, лишь один из миллиона мог бы объединить Дары, Гарри. Я мог обладать лишь самыми жалкими из них, наименее выдающимися. Я мог обладать лишь старшей палочкой, не хвастаясь ею и не убивая. Мне было позволено укротить и использовать ее, потому что я взял ее не ради выгоды, а для того, чтобы уберечь других.
— Но плащ я взял из напрасного любопытства, и потому он никогда не действовал для меня так, как для тебя — истинного владельца.
Дамблдор похлопал Гарри по руке, Гарри взглянул на старика и улыбнулся, будучи не в силах сдержаться. Разве он мог по-прежнему гневаться на Дамблдора?
— Зачем нужно было все так усложнять?
Дамблдор робко улыбался.
— Боюсь, Гарри, я рассчитывал, что мисс Грейнжер замедлит твою скорость. Я опасался, что твоя горячая голова возобладает над добрым сердцем. Я боялся, что, узнав сразу все об этих заманчивых предметах, ты, возможно, воспользуешься Дарами как я, в неверное время, по неверным причинам. Я хотел, чтобы ты, если обретешь их, владел ими благополучно. Ты истинный повелитель смерти, ибо истинный повелитель не стремится избежать Смерти. Он принимает то, что должен умереть, и осознает, что существуют гораздо, гораздо более худшие вещи, чем смерть.
— И Вольдеморт не знал о Дарах?
— Думаю нет, потому что он не узнал камень воскрешения и превратил его в хоркрукс. Но даже если он знал, Гарри, сомневаюсь, что он был бы заинтересован в них, за исключением первого. Он бы посчитал, что не нуждается в плаще, а что касается камня: кого бы он захотел воскресить из мертвых? Он страшится мертвых. Он не любит.
— Но вы рассчитывали, что он будет искать палочку?
— С тех пор, как твоя палочка победила палочку Вольдеморта на кладбище в Малом Хенглтоне, я был уверен, что он попытается. Сперва он опасался, что ты победил, поскольку превосходишь его в мастерстве. Как бы там ни было, похитив Олливандера, он узнал о существовании идентичных сердцевин. Он подумал, что это все объясняет. Но и позаимствованная палочка не справилась с твоей! Поэтому Вольдеморт, вместо того, чтобы спросить себя, какое из твоих качеств сделало твою палочку настолько сильной, каким даром ты обладаешь, а он нет, разумеется, решил найти ту палочку, о которой говорят, что она победит любую другую. Для него старшая палочка стала навязчивой идеей, сравнимой с его одержимостью тобой. Он уверен, что старшая палочка устранит его последнее слабое место и сделает его по-настоящему непобедимым. Бедный Северус…
— Если вы со Снейпом продумали вашу смерть, значит, хотели, чтобы он получил старшую палочку, верно?
— Признаю, что хотел этого, — согласился Дамблдор, — но мое намерение не осуществилось, не так ли?
— Нет, — сказал Гарри. — Немного не вышло.
Существо за ними резко забилось и застонало, Гарри и Дамблдор сидели молча, возможно, впервые так долго. Осознание того, что произойдет дальше, постепенно, на протяжении долгих минут, словно мягко падающий снег, оседало в Гарри.
— Я должен вернуться, верно?
— Тебе решать.
— У меня есть выбор?
— О да, — улыбнулся ему Дамблдор. — Говоришь, мы на Кингс-Кросс? Полагаю, если ты решишь не возвращаться, ты сможешь… скажем так… сесть в поезд.
— И куда я отправлюсь?
— Дальше, — просто сказал Дамблдор.
Снова восцарилась тишина.
— У Вольдеморта старшая палочка.
— Верно. У Вольдеморта старшая палочка.
— Но вы хотите, чтобы я вернулся?
— Полагаю, — ответил Дамблдор, — что если ты решишь вернуться, есть вероятность покончить с ним навсегда. Я не могу обещать. Но я знаю, Гарри, что тебе следует бояться возвращения туда меньше, чем ему.
Гарри вновь взглянул на ободранное существо, содрогавшееся и задыхавшееся вдалеке в тени под стулом.
— Не скорби об умерших, Гарри. Скорби о живущих, и, прежде всего, живущих без любви. Вернувшись, ты сможешь удостовериться, что меньшее количество душ страдает, меньше семей находится в разлуке. Если это кажется тебе достойной целью, тогда мы простимся с настоящим.
Кивнув, Гарри вздохнул. Покинуть это место будет гораздо легче, чем войти в Запретный лес, но здесь было так тепло, и светло, и мирно, и он осознавал, что направляется обратно к боли и страху еще больших потерь. Он встал, то же сделал Дамблдор, и долгое время они всматривались друг в друга.
— Скажите мне напоследок, — сказал Гарри. — Это все на самом деле? Или это происходит лишь в моей голове?
Дамблдор широко улыбнулся, его голос громко и сильно звучал у Гарри в ушах, даже несмотря на вновь оседавший яркий туман, скрывающий его силуэт.
— Разумеется, это происходит в твоей голове, Гарри, но с чего ты взял, что от этого оно становится менее настоящим?
Глава тридцать шестая
Ошибка Темного Лорда
Он опять лежал на земле лицом вниз. В ноздри врывался запах леса. Он чувствовал под щекой холодную, твёрдую землю, в висок врезалась дужка очков, которые от падения сбились набок. У него всё болело, а в том месте, куда его поразило смертоносное проклятие, было ощущение как от удара железным кулаком. Он не пошевелился, оставаясь лежать точно в том же месте, где упал, левая рука была неловко выгнута в сторону, рот открыт.
Он ожидал, что услышит торжествующие крики и ликование по поводу его смерти, но вместо этого в воздухе звучали торопливые шаги, шёпот и тихие участливые голоса.
— Господин… Господин…
Это был голос Беллатрикс, она говорила так, словно обращалась к возлюбленному. Гарри не
