– Куда тут убежишь? Уж поверьте мне. Были попытки.
– Чьи?
Ему пришлось глубоко порыться в памяти, прежде чем ответить.
– Вы не первый мой напарник. Здесь был молодой немец – моложе вас. Студент. Альбрехт. Славный парень. Мы очень подружились. Он построил плот. – Голос старика замер – он погрузился в воспоминания.
– И что же с ним случилось?
– Он вытянул руку и резко перевернул ее – значит, что плот опрокинулся.
– Там, – сказал он, показывая на ближайший к нам кусок берега, – Вода стала красной. Так Альбрехт и погиб, – Потом, оживившись, он добавил: – Он мне очень помогал в саду… и не только.
– А корабли сюда не заходят? – спросил я.
– Мы вдали от морских путей. Несколько раз небольшие суда заходили за волнолом. В другом месте здесь пристать очень трудно. Случайно сюда зашли. Сторожа их прогнали, прежде чем я успел пересечь остров.
– А кто-то еще, кроме Альбрехта, здесь был?
Он кивнул.
– Француженка. Моя первая напарница. Ее прислали вскоре после войны. Но она была очень больна. Долго не протянула. Бедняжка.
– Сироты дали ей умереть?
– Я думаю, сторожа были виноваты. Не послали вовремя за доктором. Может, думали, что притворяется.
Я дождался, когда его глаза вновь обратятся на меня, чтобы прочнее завладеть его вниманием, и отчеканил вопрос:
– Почему вас держат в плену?
– По той же причине, что и вас, – спокойно ответил он.
Я сверлил взглядом его старое, невыразительное лицо.
Чуть ли не боясь спросить, я все же спросил:
– А что вы знаете обо мне?
Он поднялся на старческие ноги и засеменил в бунгало, приглашая меня за собой. Я пошел за ним. Домик внутри оказался меньше, чем мне представлялось, но в нем стояла необычная прохлада. У бунгало были толстые стены, облицованные плотным белым гипсом, который не пропускал тепло. Как я уже видел снаружи, обстановки было всего ничего – легкий стул, обеденный и письменный столы, кровать. Но мое внимание привлекло то, чего я не заметил из окна: набитый книгами шкаф у одной из стен. Я обвел их взглядом. Книги. Десятки книг. Новых совсем немного. Многие тома в старинных переплетах и не похожи на английские издания. И тем не менее я молча произнес благодарственную молитву. Теперь у меня будет что читать.
Старик устало уселся за свой письменный стол и подтолкнул ко мне беспорядочную кипу бумаг. Несколько листов слетели на пол, присоединившись к другим, уже лежавшим там. Текст был печатный, хотя машинки в комнате я не видел. На верхних страницах я увидел карандашные пометки на полях и между строк – неразборчивые записи, сделанные к тому же слишком мелким почерком, но я все же понял: язык – не английский. Они привлекли мое внимание раньше текста. А потом, перебрав листы, я понял. Это была
Я поднял глаза. Он смотрел на меня:
–
И тут истина обрушилась на меня – просто погребла под собой. Ничто не могло быть очевиднее. Но я и представить себе такого не мог. Очевидное – невероятное.
Когда в голове у меня прояснилось, я обнаружил, что лежу грудью на столе, пытаясь подняться на ноги. Обморок продолжался всего несколько мгновений, но старик за это время успел подойти и взять меня за плечи, хотя сил удержать меня у него не было. Он довел меня до своей кровати и усадил на нее.
– Я приготовлю вам чаю, – мягко сказал он и вышел в маленькую соседнюю комнату.
Мысли мои лихорадочно плясали, в голове царила полная сумятица. Сотни вопросов просились на язык, но я подавлял их в себе. Я только испытывал отчаянную тоску. Сочувствие к нему. К себе. Больше всего мне хотелось выть в бессильной ярости, как дикий зверь, без всякой пользы беснующийся в клетке. Он провел здесь тридцать пять лет. Неужели то же самое они заготовили и для меня?
Когда он вернулся, я спросил:
– С сорок первого? И вы все это время здесь? – Он кивнул, протягивая мне теплый чай все в той же оловянной кружке. – Но как вы… это выносите? – Задав этот вопрос, я почувствовал, как слезы подступили к моим глазам. Слезы жалости к самому себе.
Он погладил мое плечо – жест искреннего сочувствия.
– Худшее – это первые пять лет. А потом… все становится нереальным. Конечно же, для меня все было кончено. Куда ни обратись – всюду отказ, так почему же не приткнуться сюда. Я начал думать об этом как… об уходе на покой. Приличные условия. Есть чем себя занять. Сад. Он уже был посажен, но нуждался в уходе. И дом – когда я здесь появился, он был настоящей развалиной. Альбрехт помогал мне с ремонтом. Я нашел и другие занятия, чтобы убить время.
В его усталом, старом голосе слышалась хрипотца – следствие угрюмой покорности, которая вызывала у меня отвращение. Может, он и был готов смириться со своим пожизненным заточением, а я – нет.
– Они не осмелятся продержать меня здесь столько! – выпалил я, – Не всю же мою оставшуюся… – И тут, поперхнувшись этими словами, я замолчал. Мысли сразу же начали метаться в поисках выхода. Не сегодня, но когда-нибудь. Появятся новые шансы, и у меня возникнет план. Пакетбот. Я найду способ добраться до него вплавь, уцеплюсь за якорную цепь. Ведь так поступали герои книг, которые я читал, фильмов, которые я видел. Уцеплюсь за… Да, но как быть с акулами? Нет. С боем прорвусь на борт. Угоню корабль. Убегу на полной скорости. В какую сторону? Боже мой, я понятия не имел, в какую сторону нужно плыть. И вообще, я понятия не имел, как управлять судном. Безнадежно.
Он смотрел на меня, видимо читая мои мысли. Снова потрепал меня по плечу.
– Может быть, в один прекрасный день вы найдете способ бежать отсюда – Его слова прозвучали не очень уверенно. – У вас для этого больше оснований, чем у меня.
Затем воцарилась тишина – молчание пленников, которое может продолжаться вечно. Наконец, не придумав ничего лучшего, я спросил:
– Как к вам попала моя рукопись?
– Ее прислали. Вскоре после вашего прибытия. Следующим рейсом. Я думаю, ее прислали для вас. Но сторожа передали мне. Я позволил себе… Простите. Она мне показалось забавной. Первое чтение за много лет. Вы обратили внимание – я внес кой-какую правку. То, о чем вы не могли знать. Вероятно, вам будет интересно.
– Откуда ее прислали?
– Из Нью-Йорка.
– А кто?
– Один из братьев. Он отправляет сюда посылки время от времени.
– Анджелотти? Так его зовут?
– Да. Брат Эдуардо. Мы с ним никогда не встречались. Вы его знаете?
– Знаю. Я здесь по его милости.
– Да. И боюсь, что из-за меня.
– Ну, в этом вряд ли есть ваша вина.
– Но вам так нравились мои фильмы. Если бы вы не…
– Да, если бы я не…
