— Спрашивайте.
— Ну вопросов у меня всего несколько. Вы присягнете Империи?
Графиня задумалась: — А если нет?
— Вы выполнили все мои требования. Следовательно, я не имею никакого права вас задерживать или лишать вашего личного имущества. Вы полностью свободны в своих желаниях и передвижениях. Так гласит закон.
— Я могу уехать?
— Да. А вам есть куда?
— Думаю мой двоюродный брат — барон Пюи не откажется приютить меня.
— Ваше право.
Графиня с хитринкой, сквозь ресницы посмотрела на меня: — А если я присягну?
— Тогда вы можете оставаться в замке любое угодное вам время. Я как — Наместник Императора и, следовательно, ваш сюзерен — обязан защищать вас. Замок, разумеется, я вам не отдам — он конфискован. А вот один из ваших городков я вам отдам. Не может же женщина вашего положения — бедствовать. Выберете любой.
— А стража?
— Ну-у… думаю два или три десятка воинов для личной охраны вам хватит?
— А приданное — для моих дочерей?
— Хм… ну тогда два городка. Ведь у вас есть ещё загородное имение, если я не ошибаюсь, и там ведь тоже есть замок? И это ваше личное имущество — ваше приданное.
— Не ошибаетесь.
— Тогда такие условия вас устроят?
Графиня опять задумалась, её глаза потемнели. Я «прислушался»…
Как не странно, графиня сейчас решала насколько я серьезный «игрок». Есть ли за мной реальная сила, чтобы на равных поспорить со сборным войсками, которые непременно выдвинуться против меня. И есть ли у меня шансы выиграть в будущей войне.
Я внутренне только усмехнулся. Очень многих скоро ждет жестокий облом.
— Не волнуйтесь графиня — я достаточно серьезен, чтобы тут кто-то мог выиграть у меня… — ответил я на её несказанный вопрос.
Она пораженно уставилась на меня: — Вы что, умеете читать мысли?!
— Вовсе нет. Просто очевидно, о чём вы думаете.
Графиня с сомнением посмотрела на меня.
— Не волнуйтесь — пока я здесь, замок взять невозможно, — я многозначительно ухмыльнулся. — А что Ола, вы сильно любили своего мужа? — задал я провокационный вопрос, переключая её внимание.
— Это был обычный династический брак. Я уважала своего мужа, — это было сказано достаточно твердо, — и родила ему достойных дочерей.
— Я разве с этим спорю…? Но я по-прежнему жду от вас ответ, насчет вассальной присяги…
— Если я присягну — вы сдержите свое слово? — она твердо посмотрела мне в глаза.
— Здесь находится отец Симеон — он не даст мне соврать или не выполнить мое слово. К тоже он может подтвердить, что я всегда держу свое слово. Так это Отче?
— Да, дочь моя, — Симеон подтверждающе кивнул. — Боярин Андрей может и не является ревностным христианином, но слову его можно верить
— Я согласна! — решительно произнесла графиня. — Я принесу присягу.
— Отлично! А теперь объясните, почему вы решили, что вскоре меня убьют?
Изумление графини начало сменяться страхом.
— Не надо меня бояться Ола, — мягко произнес я, — Империя в состоянии защитить своих подданных. Поверьте, в замке вам и вашим дочкам — ничего не угрожает. Я это гарантирую! Так чего вы опасаетесь?
Графиня нахмурилась: — Я видела… — вы привезли отца Тео… связанным. И сейчас он находится, скорее всего, в темнице.
— Привез… и что?
— Он был духовником покойного графа, — она чертила в воздухе круг — перекрестилась. — Он принадлежит к Ордену Света.
— И что? — мой голос был полон презрения.
— Андрей вы не понимаете! Как только станет известно, ЧТО вы сделали… Вся мощь Ордена обрушится на вас! У них под ружьем до тысячи латников…и плюс их поддержат многие дворяне со своими дружинами. Они могут собрать несколько тысяч воинов!
«Мля, где ж мы вас всех хоронить-то будем?», — тут же всплыл в голове кусок знаменитого анекдота. Очень хотелось высказать его вслух, но боюсь, такого юмора здесь не поймут.
— И им наплевать на то, что вы представитель Императора, — горячо продолжила графиня. — Они не успокоятся — пока не убьют вас, — в её голосе был страх. — Они пойдут на любую подлость… вас могут подстрелить на охоте… могут подсыпать яд в еду. Да все что угодно! Это страшные люди! На них… очень много крови. Чужаки… которые иногда бывают у нас. Дворяне обязаны отдавать их в Орден. Ни один из них не вернулся обратно…
Я зло засмеялся.
— Ну за это они ещё мне ответят. А вам Ола спасибо, за честность. И если они решат напасть, я буду только рад подобному результату!
— Рад?! — изумлению Олы не было предела.
— Да! Завтра я казню бунтовщика Тео. А если Орден решит, что в состоянии тягаться с императорской властью… — в моем голосе появилось бешенство, — я объявлю и их бунтовщиками. И покажу, как Империя умеет карать недовольных. Я убью всех, кто посмеет только подумать о сопротивлении. Так что не стоит беспокоиться, — мой голос вновь стал мягким, — ни насчет стрелы, ни насчет яда. Империя — это порядок. Для всех…
Я встал: — А теперь я с вашего разрешения, откланяюсь. У меня есть ещё дела. А вам думаю, стоит поговорить с отцом Симеоном — успокоить вашу смятенную душу.
Я откланялся и вышел вместе со снуками.
Спускаясь по лестнице, я тихо ухмылялся: «Тоже мне придумали — яды! Засранцы! Посмотрим, как ваша отрава против полевого анализатора сработает. А уж ткнуть его кончиком в еду или вино — нет проблем. А «Комар» — лучника или снайпера минимум с километра срисует, как впрочем, и любого чужака. Вряд ли, на что умнее у вас мозгов хватит. По сравнению с нашими убивцами — вы тут все дилетанты из детского сада. Ур-роды! Это я ещё до контейнера не добрался — посмотрим, как вы тогда запоете…».
Глава 25.
В хоре чокнутых баб, моя однозначно – солистка.
Николай Сафронов
Ну конечно! Кто б сомневался — Юлька тусовалась во дворе. Нашим и нашим дворянам — накрыли отдельно. Статус мать его! Положено так — хошь не хошь. Во дворе горело несколько железных хреновин, типа решетчатых полубочек и куча факелов. Было достаточно светло. Заметив меня — воины тут же проревели здравицу. Я в ответ помахал рукой.
Тоже мне мля, Брежнев нашелся. Не знаю кто как, а я стремаюсь всех этих почестей. Ну не мое это, как не крути. А вот приходится играть «роль». Вторую жизнь отрабатывать что ли. Ладно — я, но мелкие-то ни в чем не виноваты. Бесит это меня иногда — до колик. Но вот то, что здесь твориться — выводит из себя ещё больше. И бесит — безнадега. Причем не моя. Я-то, хрен с ним, давно в долг живу. А вот люди…
