почти полным молчанием. Содержательная работа Ю. Мейера-Грефе 'Достоевский-писатель' (1926) воспринимается на этом фоне как исключение[2328].
В 1920-30-е годы учащаются попытки истолкования Достоевского в духе фрейдизма, влияние которого затрагивает даже авторов, совершенно далеких от психоаналитических теорий (О. Каус). Сам Фрейд посвятил Достоевскому лишь одну статью 'Достоевский и отцеубийство', предваряющую изданную Пипером монографию 'Первоначальный облик братьев Карамазовых' (1928)[2329]. Верный своей теории '
К 1933-1934 гг. количество работ о Достоевском достигает 800 названий. После 1933 г. — с момента установления в Германии фашистской диктатуры — число работ, посвященных Достоевскому, резко падает. С точки зрения нацистской идеологии все, связанное с культурой других народов, особенно славянских, не могло представлять интереса. В немногочисленных же исследованиях о Достоевском, которые появляются в Германии в 1933-1945 гг., обнаженно проступает намерение сделать русского писателя рупором национал- социалистских идей. Такова, например, диссертация Р. Каппена 'Идея народа у Достоевского' (1936)[2333] — попытка истолковать '
После второй мировой войны интерес к Достоевскому в странах немецкого языка вновь пробуждается и неуклонно возрастает[2336]. На сегодняшний день литература о писателе исчисляется десятками статей, брошюр, книг, изданных в ГДР, ФРГ, Швейцарии, Австрии. Особенно велико внимание к его наследию в Западной Германии.
Многочисленные буржуазные интерпретаторы Достоевского (западногерманские, швейцарские, австрийские), руководствуются, как правило, односторонним, предвзятым подходом к его творчеству. Вокруг Достоевского-писателя составился заговор молчания: книга Ю. Мейер-Грефе и поныне остается, пожалуй, единственным в своем роде исследованием. И в результате Достоевский превращается в философа, его художественные образы — в символы идей, а конкретная историческая (кризисная) действительность, отображенная в его романах, — в некое предвечное (трагическое) '
Один из них, Г. Кранц, не мудрствуя лукаво, заявил:
'
Смыкаются с политической реакцией измышления о '
Направление и характер современных исследований о Достоевском в западных странах немецкого языка во многом определяется теологическими, экзистенциалистскими и фрейдистскими теориями. В работах западногерманских, австрийских и швейцарских литературоведов русский писатель предстает чаще всего или как религиозный мыслитель, борющийся с безверием (Т. Штейнбюхель. Ф. М. Достоевский[2340]; М. Дерне. Бог и человек в творчестве Достоевского[2341]; В. Рем. Жан-Поль — Достоевский. К изучению художественного воплощения безверия[2342] и др.), или как философ-метафизик, предтеча экзистенциализма наряду с Киркьегором и Ницше (Г. Кранц. Человек перед выбором. Об идее свободы у Достоевского[2343]; Р. Лаут. Я увидел истину. Философия Достоевского в систематическом изложении[2344]; В. Нигг. Религиозные мыслители[2345] и др.), или же исследователь иррациональных начал человеческой психики (А. Демпф. Три пророка. Глубинная психология Достоевского[2346] и др.).
Иной подход к Достоевскому у Т. Манна. Для него творчество русского писателя — это прежде всего значительное художественное явление, сложное и противоречивое. В статье о Достоевском, написанной в первый послевоенный год, Т. Манн проверяет свое отношение к нему трагическим опытом немецкой истории 1930-40-х годов. Его вывод столь же осмотрительно, сколь и лаконично сформулирован в самом заглавии статьи — 'Достоевский, но в меру'[2347]. После 1945 г. наследие русского писателя становится актуальным и для нового, послевоенного поколения немецких писателей, и среди них не в последнюю очередь — для западногерманского прозаика Г. Белля. Одним из последних откликов на русского писателя в Западной Германии является статья Г. Белля 'Час Достоевского'. Белль рассматривает Достоевского как религиозного писателя (Белль прибегает к традиционному сопоставлению его с Толстым), как поборника '
В последние годы все активнее включается в споры о русском писателе марксистское литературоведение ГДР. Против буржуазных его фальсификаторов из ФРГ полемически заострена, к примеру, статья О. Вольфа 'Изучение Достоевского на службе клерикального антикоммунизма'[2349]. Традиционную точку зрения на Достоевского — певца '
Общие методологические вопросы были подняты в 1956, юбилейном для Достоевского году, славистом В. Дювелем в статье 'За и против Достоевского'[2351]. Методологические основы изучения творчества Достоевского в ГДР заложены А. Зегерс в ее работе 'О Толстом. О Достоевском'[2352] (куда вошли в переработанном виде ранние статьи 'Князь Андрей и Раскольников', 1944, и 'Наполеоновская идея власти в романах Толстого и Достоевского', 1948, представляющие собой одну из вершин марксистской критики о русском писателе). Страшная реальность фашизма открыла писательнице глаза на те зловещие последствия, которыми чревата '
В последние годы славистами из ГДР намечена и успешно реализуется серия исследований по теме 'Достоевский в Германии'.
Таковы, в самых общих чертах, дальнейшие этапы восприятия Достоевского в Германии после юбилейного 1921 года.
В настоящее время вокруг имени Достоевского разгораются споры, гораздо более ожесточенные, чем пятьдесят лет назад.