Воздух нес свежие ароматы леса и незнакомых цветов, прогретой земли, зноя. Да… это не вездесущая вонь смога и выхлопных газов. Воздух в городе пахнет не зноем, а сыростью, и изо дня в день людям приходится дышать ею. Порой кажется, что легкие покрываются плесенью. В таком мире — урбанизированном мире прогресса нет места даже чахлому пятачку травы, не говоря о большем. Лишенные зелени, настоящей, а не той, что вывели ученые Лабораторий, бесконечно серые стены, окружающие тебя как клетка.
Я растянулась на полянке под сенью раскидистого дуба, рядом сидел На… Демм, я привыкну называть его так. Теперь, после его слов, я не хотела отходить от него далеко, да что там — просто боялась. И не могла справиться с этой боязнью. Когда он предложил вернуться, я тут же согласилась и не отходила от него больше чем на два шага, даже села как можно ближе. Чувство необычайного покоя наполняли меня.
На губах Демма играла легкая полуулыбка, а взгляд был устремлен на небо. Чем я и воспользовалась, украдкой начав его разглядывать.
Как я уже раньше заметила, у него удивительно гармоничное лицо: волевой подбородок, высокие скулы, прямой нос с маленькой горбинкой, разлет вечно нахмуренных бровей, морщинка, залегшая меж ними, резкие росчерки волос добавляли ему суровое и жесткое выражение, которое смягчалось изогнутой линией губ и легкими тенями, что бросали на щеки длинные ресницы. Но эта жесткость пропадает без следа, едва он только улыбнется. Я хочу, чтобы он делал так как можно чаще.
Его слова… Они так взволновали меня, но… Я не понимала их, точнее, смысл, который Демм вкладывал в них. И стеснялась спросить… Да у меня язык не повернется сказать такое, я же умру от смущения! Потом… Он ведь не собирается уходить? Я буду с ним рядом, попытаюсь узнать получше. Понять.
Время, проведенное рядом с ним, пролетело стремительной стрелой.
К вечеру погода испортилась, солнца скрылись за серо-синей пеленой облаков. Я глянула на часы — шестой час, а темнота стояла, как во все девять!
На предложение разжечь костер, я согласилась, но быстро поняла, что это была не самая лучшая идея. Спички, словно сговорившись в коробке, затухали на ветру. Демм притащил па поляну еще одну палатку (похоже, в которой я проснулась) и опять ушел в лес. Как он сказал нарубить веток для стоек. Он уже натягивал брезент, в тоже время как я продолжала мучиться со спичками. Уже полкоробка извела! Ну что поделать, если я не помню, когда в последний раз их в руках держала…
Подошедший Демм посмеялся, за что заслужил хмурый взгляд, и вручил котелок, отправив на озеро за водой.
С его стороны
Я проводил взглядом удаляющуюся фигуру Алексин, и еще долго, бездумно смотрел на осины, между которыми она скрылась. Прохладный ветер перебирал волосы. Заметил, что на губах застыла широкая улыбка, никак не хотевшая пропадать. Первые вырвавшиеся смешки были тихими, но все больше набирали обороты, и вот я уже хохотал, подставив лицо небу и ветру.
Вот же… идиот. Чего смеюсь?
Я счастлив, так, как не был еще ни разу в жизни. Из-за этого?
Смог. Мне удалось ее вернуть. Сейчас, когда я нашел силы сказать ей, пусть так немного. А ведь не хотел, думал, что ни к чему хорошему это не приведет. Ведь я теперь для нее — незнакомец, и могу бы испугать ее, отдалить… Не время, не время, нужно дать ей узнать себя, и тешиться надеждой о возврате ее памяти, украденной той женщиной, что она называла бабушкой. До сих пор спокойно не могу вспоминать о ней, о том злополучном закате… Нет. Все прошло. Теперь она рядом.
Как же сложно, оказывается, было придерживаться этого простого ограничения. Я не смог. Сорвался целых два раза: на вечере и сейчас, потому что выглядела так, что у меня пропали все слова, а тогда… За день до нашей встречи, я тогда еще не знал, что она случится, я постоянно дергался, не мог найти себе места, начиная какое-нибудь дело, вскоре бросал его, не помогали успокоиться ни тренировки с мечом, ни медитирование. Я потерял над собой контроль. И с каждым часом все сильнее тянуло на север. Выпадал из реальности, разум затуманивался, а когда прояснялся, я с удивлением понимал, что нахожусь где-нибудь в лесах Края, за много километров от замка. Возвращался. Снова уходил. Предложение, которое, как обычно прозвучало в ультимативной форме, поехать во Вторую столицу, я воспринял как спасение, потому что она как раз находилась на севере. Едва подавлял этот липкий туман, грозящий застить разум. Чем больше мы приближались — тем становилось хуже. Я под «конвоем» отправился с местный комплекс Лаборатории, против воли дергаясь в сторону расположенной на небольшом возвышении Академии ученых. После какого-то торжественного вечера, единственное, что я услышал из долгого монолога приставленных соглядаев-охранников, я собирался отправиться туда. Но это делать не потребовалось… Источник моей тревоги сам пришел ко мне. Оказался в полутемном зале, среди разноцветной, но такой блеклой толпы, разрывал это озеро одинаковых искусственных лиц реющим пламенем. Та, которую я искал восемь лет. Алексин. Она мало изменилась. Все тот же гладкий плащ огненных волос и глаза цвета неба, широко распахнувшиеся, когда наши взгляды встретились. Не знаю, откуда взялись силы, чтобы сдержаться и не броситься навстречу, наплевав на всех… просто пройти мимо.
Я чувствовал — это она, моя маленькая девочка. Подошел к ней под предлогом танцев, который не вызвал у нее подозрений. Мое поведение можно было сравнить с поведением маньяка, выбравшего жертву, тогда я усмехнулся возникшему, такому подходящему сравнению.
Я привык все же полагаться не на сердце, а на разум, холодный и расчетливый, и поэтому спросил ее имя. В ожидании все внутри напряглось, сердце замерло, чтобы сойти с ума в бешеном ритме. Алексин… Алекс… Вот тогда-то и потерял голову, болтал чепуху, в конце концов дав волю своему второму отражению.
Нашел тебя. Как и обещал давным давно. Но ты забыла. Меня. Мое обещание. Но моя надежда, уже почти умершая, возродилась вновь. Окружающий мир отчего-то знаком тебе, значит… быть может… Ты вспомнишь и меня? Я узнаю, наконец, что ты тогда чувствовала.
Раскинув руки, я упал на спину. Стало слишком жарко, я расстегнул куртку. Привстав на локте, заправил длинных хвост под куртку и лег обратно. Ветер уж больно настойчиво старался бросить его на лицо, но теперь, когда у него отняли игрушку, нашел себе новую и ожесточенно трепал челку.
Небо, и без того темное, начало чернеть. Бездумным взглядом я бродил по нависшим над землей тяжелым облакам.
В груди разрасталось чувство, сильное, как ненависть, притягательнее, чем месть, и связывающее, как привязанность… и как раз последнее — главное в этом появившемся чувстве.
Я испытывал такое раньше, десять лет назад. В день восьмилетия в качестве подарка мне преподнесли маленького, серебристо-серого щенка, который оказался волчонком. Откуда я знал, что он волчонок? Я почувствовал это. А своим чувствам я доверяю. Так меня учила Мирана…
Назвал его первым пришедшим в голову именем — Локи. Помню, тогда это существо стало мне чем- то вроде семьи, которой никогда не было. Я забросил занятия, и все свободное время проводил рядом с ним. Счастливейшие три месяца…
Однажды, встав пораньше, я как обычно пошел навестить Локи. Он жил в загоне, рядом с лошадьми. Я уже планировал, как мы проведем день, но планы разрушились в один миг, едва я открыл дверь. Мой щенок лежал на полу в луже алой, как росчерк краски на мокром полотне, крови.
Он был еще жив.
Я на мгновение застыл, а потом бросился к нему. Увидев меня, Локи попытался встать, но не смог и повалился обратно. На белоснежной когда-то груди пузырилась кровь — кто-то пробил ему легкие. Ему было больно…очень больно. Я прочел это в его подернутых дымкой приближающейся смерти глазах.
Он не скулил, цепко смотрел мне в глаза, словно прощался навсегда. Хотя так оно и было.
По щекам катились слезы, первые слезы в моей жизни. Невыносимо смотреть, когда на твоих руках умирает дорогое тебе существо. Ничего не можешь сделать… только видеть, как с каждым выдохом из него утекает жизнь… просто наблюдатель.
Из груди Локи вырвался судорожный хрип. Я осторожно погладил его, пытаясь хоть как-то утешить. Как же я хотел тогда избавить его от боли, забрать ее себе. Пусть я мучился, мне плевать на себя, но он бы
