развязался, открывая моему взгляду совершенное в своём сложении тело, переливающееся перламутром в бликах свечей и бессознательно манящее…
Я зажмурился и до хруста сжал зубы. Затем глубоко вздохнул, открыл глаза и укутал её мягким, легким одеялом.
— Спи, любовь моя, — сказал я тихо. — Спи спокойно. Пусть ничто не потревожит твой сон. Я буду охранять его.
Я погасил все свечи, оставив лишь одну, сел в мягкое кресло и замер, глядя сквозь нависший за окном бархат ночи…
Веселый солнечный лучик пробрался в комнату между неплотно занавешенными шторами, прыгнул на мою руку, замер, присматриваясь, и, соскользнув на пол, медленно заскользил через комнату. Когда он подобрался к кровати, я пригрозил ему пальцем, но негодник ловко забрался под одеяло и, устроившись на её щеке, защекотал ресницы.
Она улыбнулась и открыла глаза.
— Привет, — сказала она мне. — С добрым утром… Я случайно задремала.
— Я заметил, — улыбнулся я. — С добрым утром.
— Судя по всему, ты не ложился?
— Я не мог позволить себе упустить такой шанс: смотреть на тебя всю ночь… Это не очень хорошо — подглядывать за спящими, но я предупреждал тебя — я не очень хороший человек. И я всю ночь любовался тобой… Что ты будешь: кофе, чай, вино, сок?
— Сок, — попросила она. — Стакан холодного сока.
Я кивнул и вышел на кухню. Когда я вернулся, она сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Я поставил перед ней бокал с соком и зарылся лицом в облако её волос.
— Ты самая красивая женщина на свете, — сказал я. — Самая красивая, нежная и желанная женщина на свете…
— Я тоже искала тебя, — сказала она, вставая и прижимаясь к моей груди. — Я хотела принадлежать только тебе и быть желанной и красивой только для тебя, мой Воин и Защитник. Мне было очень одиноко без тебя…
Она подняла ко мне своё лицо и робко поцеловала в губы.
— Не отдавай меня никому. Не покидай меня… Я не хотела любить тебя, но я полюбила тебя и я не могу жить без тебя… Я люблю тебя, мой хороший «нехороший человек»… Я люблю тебя…
Стены квартиры исчезли, отступая в бесконечность. Свет ночи вновь заполнил всю красоту вселенной, окружавшей нас. Музыка сорвала огоньки свечей с их восковых стебельков и закружила в хороводе, перемешивая с танцующими звездами. Теплый туман унёс наши одежды и закрыл от нас прошлое. Я положил руки ей на плечи, привлекая к себе, наши губы встретились, и время прервало свой бег…
— Никуда я тебя не отпущу, — сказал я, открывая перед ней дверцу машины. — Сейчас мы перевезем твои вещи ко мне, потом позвоним твоим родителям и сообщим твой новый адрес.
— Как это — «сообщим»? — удивленно улыбнулась она. — А что я им скажу?
— Так и скажем, что нашли друг друга и расставаться не собираемся… Потому что просто не можем расстаться, — заявил я, трогая машину с места. — Если хочешь, я сам поговорю с ними и все объясню. У меня получится, правда. Я сумею найти слова, чтоб убедить их в том, что я не позволю упасть с твоей головы ни единому волоску. Я скажу, что люблю тебя… Мама «строгих правил»?
Она рассмеялась и кивнула.
— Тогда мы поженимся, — сказал я решительно. — Если так нужно, мы пройдем и эту формальность.
— Ты не слишком торопишься?
— А ты? Ты не торопишься?
— Я — очень, — призналась она. — Если честно, то я тороплюсь ещё больше, чем ты…
— Это невозможно, — со счастливым видом опроверг я. — Для меня дорога сейчас каждая секунда, каждое мгновенье… И как прекрасно, как изумительно сознавать, что впереди у нас целая…
Я кожей почувствовал опасность и, повернув голову, успел заметить несущийся на нас грузовик. Попытался повернуть руль, выводя машину из-под удара, но не успел…
Мир закружился в фейерверке осколков стекла и пластмассы. После второго удара меня накрыла мгла…
— Какой ужас! Какой ужас! Вы видели это?! Их буквально вмяло в стену!
— А водитель? Водитель-то удрал! И задержать было некому — ни одного мужчины вокруг. Как увидел, что натворил, так враз и протрезвел… Но дух от него все равно такой шел, что даже я почувствовала…
— Где же милиция? Может, там ещё жив кто? И «скорая» все не едет…
— Кто ж после такого выживает? Вы только посмотрите, что с машиной стало… Груженым грузовиком, да на полной скорости, да об стену… Не-е, живых там уже не ищи… А тому ироду — хоть бы что! Только побледнел, как смерть, за горло руками схватился, да побежал прочь…
— Ничего, милиция быстро отыщет. По виду-то он работяга, видать, водитель этого грузовика и есть. Перебрал на выходных, но за руль взялся… Найдут.
Я открыл глаза и невольно застонал — тело было сплошной раной. Неудивительно, что на какое-то мгновенье забылся даже я. Будь я человеком, у меня вообще не было бы шансов. Я попытался пошевелиться, но обнаружил, что плотно зажат между сиденьем и рулем. Силой воли я вернул телу былую гибкость и целостность. Медленно отодвинул от себя искореженный руль и начал выдавливать дверцу.
— Ты глянь, ты глянь! — опять зашипели вокруг меня голоса. — А тот-то, в машине, и впрямь живой — шевелится… Невероятно! Такое пережил…
— Да, у него-то было куда больше шансов на тот свет отправиться. А вишь, как получилось — ему повезло, а ей нет… Да есть же здесь мужчины?! Помогите ему выбраться!
— Может, его до приезда врачей и трогать нельзя? Может, у него что повреждено, так что тронь, а он…
Я выбил непослушную дверцу и с трудом выбрался наружу. В голове медленно рассеивался туман. Что-то темное, тяжелое поднималось со дна сознания и заслоняло собой все остальное. Что-то такое, что… И тут словно молния прожгла меня насквозь, в одной-единственной вспышке возвращая память и ужас.
— Надя! — крикнул я, бросаясь к остаткам машины. — Где ты?! Что…
Девушки в машине не было.
— Где она?! — заорал я, поворачиваясь к изумленной толпе. — Где?! Что с ней?!
— Там, на тротуаре, — перекрестившись, сказала мне какая-то женщина. — Возле будки… где её из машины выбросило…
Растолкав неповоротливую толпу, я подбежал к распростертому на земле телу. Упав на колени, приподнял её голову.
— Что с тобой?! — бормотал я, заглядывая в её открытые глаза. — Что с тобой, хорошая моя? Не молчи так страшно… Ты скажи мне что-нибудь. Хоть что-нибудь скажи… Ты подожди, ты не молчи… Да что же с тобой?! Послушай, я ведь ещё так много не сказал тебе… Ты не можешь, вот так, оставить меня здесь, одного… Да нет, о чем я говорю?! Конечно, ты не можешь вот так уйти… Ты единственная у меня в этом мире… Ты — лучшее, что есть у меня на земле… Ты не можешь уйти!.. Скажи хоть слово!..
Мокрая прядь волос соскользнула с её виска, открывая моим глазам страшную рану.
Под вой сирен примчались две машины «скорой помощи», милиция. Какие-то люди окружили меня, пытаясь увести. Я оттолкнул их, продолжая стоять на коленях у её тела и шептать ласковые и молящие слова. Врачи говорили что-то о шоке, травмированной психике и сотрясении мозга. Милиционеры пытались задавать мне какие-то вопросы, а я все смотрел на неё и молил не покидать меня. Несколько раз какой-то человек в белом халате закатывал мой рукав и колол мне шприцем в вену какую-то едкую жидкость. Я не
