— Он — зомби, — спокойно и как-то буднично сообщил Петров. — Самый настоящий зомби. Это был наглый, расчетливый и очень точный ход. Кто-то завладел его волей и руководил его действиями. Этому «кому-то» был очень нужен камень, и он его получил… Как я сразу не догадался, глупый я осел?! Четыре камня, составляющие заклятье! Его нельзя снять, пока отсутствует хоть один камень! Он должен был прийти, и он пришёл. А я… А я осел!
— Я тоже хочу выставить свою кандидатуру на участие в соревнованиях на роль главного идиота в угро, — хмуро признался я, массажируя огромную шишку на затылке. — Как ребенка малого провели! Но я его встречу, это я обещаю… Ох, что я скажу Калинкину?! Что я ему скажу, чтоб он поверил?!
— Я — осел, Геннадий Борисович, — закончил я рассказ. — Петров тоже осел, но поменьше. Он — маленький, миниатюрный ослик из детских мультфильмов, а я — огромный, длинноухий, бухарский ишак!
— Верю, — сказал Калинкин. — Я где-то слышал, что ослу перед мордой привязывают морковку, и он идёт за ней десятки километров с поклажей за спиной. Тебе тоже по обещали морковку, вот ты и пошел… Только объясни мне, как такой бугай как ты посреди отдела милиции, в кабинете уголовного розыска, днём, когда кругом десяток вооруженных сотрудников, смог упустить убийцу и проворонить вещдок?.. Вот этого я все равно не могу понять.
— Я тоже, — признался я. — Это какой-то Стивен Сигал, или Ояма… Я летел метра три, и если б не помешавшая моему полету стенка, то смело можно приплюсовать ещё метров пять возможного «парения»… Я просто не ожидал. Ни того, что он придет, ни того, что он сможет так легко меня одолеть. Бил-то я его со всей силы… Почти со всей силы.
— Зачем же им понадобился этот камень? — задумался Калинкин. — На первый взгляд он ничего им не дает… И так рисковать ради какого-то паршивого кровавика? Глупость…
— Этому есть только одно объяснение. Камни были вмонтированы в чашу, а они их выковыряли для того, чтобы вставить в свои печатки. По всей видимости, покупатель отказался брать поврежденную чашу. Для него-то она представляет интерес как историческая ценность, а не как кусок золота. А сейчас им, как никогда, нужны деньги. Они уже знают, что раскрыты, и стараются улизнуть из города, а денег нет. Есть возможность их получить, но только восстановив первоначальный вид чаши. Пришлось рисковать. Логично?
— Логично, —согласился Калинкин. —А как быть с трупом Самохина?
— Это обычный случай. Не поделили награбленное, и Борисов свернул ему шею. Он сам рассказывал мне об убийстве. Понятно, что после двух убийств Борисов и Зеленкин сбежали, не желая рисковать.
— Сбежали в такой панике, что не захватили документы?
— На паникера Борисов не был похож, — заверил я, невольно трогая шишку на голове. — Скорее на самоубийцу. Или, как окрестил его Петров, «зомби». А документы им больше ни к чему. С тех пор как мы узнали их фамилии, паспорта представляют для них опасность.
— Но только Зеленкин захватил с собой одежду, деньги и продукты. В квартире Борисова ничего не тронуто. На всякий случай я оставил там постового — вдруг ещё вернется. И сегодня меня вызывает к себе начальник РУВД. Догадываешься, что он мне скажет? По делу уже проходит второй труп, а фактов — с гулькин нос.
— Как это «с гулькин нос»? — возмутился я. — Ануфриева задержали? Часть похищенного изъяли? Подозреваемые есть? Работа идёт полным ходом.
— Пока они не задержаны, они всего лишь подозреваемые, а значит, и дело не раскрыто. Черт его знает, сколько ещё трупов описать придется, пока эта «сладкая парочка» не попадет нам в руки. Им сейчас деньги нужны. Много денег. А судя по характеру их деятельности, эти хлопцы ни перед чем не остановятся. Неизвестно, что от них ждать в следующую секунду…
В дверь кабинета осторожно постучали.
— Да-да! — крикнул я. — Входите, открыто.
На порог шагнул высокий светловолосый парень, одетый в грязные, перепачканные землей джинсы и такой же чистоты свитер. В руках он держал спортивную сумку. Про скользнув в кабинет, он запер дрожащей рукой дверь на замок и, тяжело дыша, уставился на нас.
— Что вам угодно? — нахмурился Калинкин.
— Мне… мне начальника, — вздрагивая от каждого шороха за стенами кабинета, прошептал парень. — Начальника или того, кто ведет дело об убийстве старика-антиквара…
— Начальник угро перед вами, — представился Калинкин. — А оперативник, ведущий это дело, сидит напротив… Что вы хотели?
— Я — Зеленкин, — сказал парень, приближаясь к нам. — Зеленкин Олег Тимофеевич. Это я ограбил квартиру Ватюшенко.
Мы с Калинкиным переглянулись и медленно поднялись со своих мест. Калинкин кивнул мне и, отступив на пару шагов, засунул руку за отворот пиджака, а я, сделав шаг навстречу Зеленкину, радостно улыбнулся:
— Тот самый Зеленкин? Ну, конечно же!.. Как мы рады вас видеть…
Парень удивленно посмотрел на меня, и в этот момент я, с короткого размаха, ударил его в подбородок. Своротив на своём пути несколько стульев, он перелетел через весь кабинет и, упав в углу, замер. Осторожно приблизившийся к нему Калинкин пощупал пульс и, оттянув веко, заглянул в глаза.
— Нокаут, — констатировал он. — Вот так и появляются легенды о жестокости угро. Приходит человек сдаваться, а ему — в морду… Да так, что он через раз дышит…
— Значит, с ним все в порядке… Мне как-то не очень хочется вторично исполнять роль тарана для стенки. А эта «веселая компания» очень эффективно вырабатывает у меня условные рефлексы. «Я — Борисов», «Я — Зеленкин», а потом… Нет уж, так надёжнее…
Лежащий на полу парень зашевелился, с трудом сел и помотал головой.
— Вы что, мужики?! — ошалело глядя на нас, спросил он. — Я же сдаваться!
— Вот именно поэтому, — витиевато пояснил я. — Именно по этой самой причине… Геннадий Борисович, может быть, это глупо, но мне кажется, что следует позвать Петрова. Он явно что-то знает, только не хочет говорить, скрывая свои факты под всеми этими глупостями о мистике и фантастике… Но раз уж он что-то знает, то ему следует присутствовать на допросе. Может быть, новая информация подтолкнет его к какой-нибудь идее, которой он с нами поделится…
— Он сидит у меня в кабинете, — сказал Калинкин. — Уже третий час висит на телефоне и звонит по таким номерам, что бедный аппарат краснеет и плавится… Пойду, позову его.
Начальник ушел, а я помог Зеленкину подняться и сесть на стул.
— Больно, — пожаловался он, потирая скулу. — Как кувалдой саданули…
— Сами виноваты. Твой дружок несколько часов назад едва из меня настенный портрет не сделал… Он что, занимается восточными единоборствами?
— Какой дружок? — испуганно переспросил Зеленкин, с ужасом оглядываясь на дверь. — Борисов?! Он приходил сюда?! Он здесь?!
— Приходил, уходил… Но я до этой сволочи ещё доберусь, — пообещал я. — Табуреткой по голове заеду — никакое ушу не спасет.
— Он может прийти, — прошептал Зеленкин. — Он может прийти сюда за мной…
В кабинет бесшумно проскользнул Петров и устроился в углу на диване.
— Давай-ка по порядку, — предложил я. — С самого на чала. Как, кто, откуда и зачем. Я слушаю.
— Я с Самохиным и Борисовым с детства знаком. В одном дворе жили. После армии тоже, вроде как… общие дела, то да се…
— Грабежи, разбои, — поддакнул я. — Кражи да драки…
— И это тоже, — хмуро признался Зеленкин. — Денег вечно не хватает, а профессии у нас не особо обогащающие. Слесаря да электрики… Ни с девчонками в кафе посидеть, ни в отпуск вырваться… Было дело, чего уж скрывать… Но до встречи с этим иностранцем все, вроде, обходилось… А две недели назад встретили мы на улице прилично «прикинутого» мужика. Решили его опустить на бабки. Дошли вслед за ним до первой подворотни, прижали к стене… Стас ему отвертку к горлу приставил и говорит: «Давай бумажник». А тот вдруг заулыбался и отвечает: «Я вам, ребята, не только бумажник отдать могу, но могу и
