Всадник погнал пешехода впереди лошади, в головную часть поезда, угрожая ему копьем.
Там, впереди, ехал на сером в яблоках коне какой-то важный начальник, в шапке с золотым шариком, с вышитым на груди изображением серебряного тюленя, подпоясанный узорным поясом с роговой пряжкой.
Пешеход низко поклонился, подгибая колени, и что-то проговорил. Начальник не обратил на него никакого внимания и продолжал медленно ехать. Пешеход заговорил более оживленно и указал рукой на запад. Начальник остановил коня и прислушался. Пешеход продолжал говорить. Конвойный ударил его рукояткой копья в шею, и пешеход неохотно опустился на колени.
Вдруг начальник резко повернул лошадь и поднял руку. Ю высунулся из-за камня, рискуя обнаружить себя.
Заунывные крики пронеслись по всему отряду. Всадники повернули коней. Тяжело заскрипели громадные колеса военных повозок.
Начальник ударил ногами коня и рысью понесся назад в ущелье.
Следом за ним перешел в крупную рысь и весь отряд.
Перед глазами испуганного Ю замелькало много синих плащей, белых и красных флажков. Последним пронеслось большое знамя с изображением крылатого дракона. Снизу поднялся густой столб пыли. Проскрипели повозки, и Ю остался один.
Ему стало страшно. Он подумал об отце, о матери, о сестре, о родной деревне. Он даже заплакал, думая о том, что вернуться домой нельзя: солдаты не пустят.
Солнце пекло. Ю встал и посмотрел кругом мутными глазами. Пыль постепенно оседала. Ю еще раз всхлипнул и поплелся на переправу в Цзэйцзинь.
Далеко впереди него шагал высокий, сухощавый пешеход. Он, вероятно, тоже шел на переправу и теперь не спешил. Ю старался держаться позади него так, чтобы оставаться незамеченным. Это продолжалось не более получаса. На повороте дороги сухощавый пешеход внезапно исчез, словно провалился сквозь землю.
Чжан Вэнь-чжи рыскал по двору, никого не замечая. Усадьба Ван Чао-ли еще дымилась. Она пылала всю ночь, как факел. Вокруг нее стояли, мрачно опираясь на пики, восставшие крестьяне. Никто не жалел о случившемся. Когда рухнула в дыму и пламени знаменитая арка с надписью, по рядам пронесся сдавленный шепот:
— Теперь небо пошлет хороший урожай!
К утру усадьба выгорела целиком. Крестьяне двинулись назад в деревню, неся с собой тело Ван Хэ. На околице собралась толпа. 'Малые Мечи' были в полном сборе.
Идем в царство Великого Мира! — кричал Ван Ян. — Там страна земледельцев. Небесный Повелитель даст нам землю!
Тайпин! Тайпин! — загудели кругом.
Берите мотыги, грузите на повозки семьи, запрягайте буйволов! Уходим на юг!
К вечеру выступим!
Не к вечеру, а сейчас же, — раздался спокойный голос с ограды. — До вечера ждать нельзя.
Говорил человек с рассеченной щекой. В руке у него был обнаженный меч.
Братья, — громко сказал Ван Ань, — я никуда не пойду! Много лет я думал о земле. Это наша земля. Здесь могилы предков,
Твоя правда, — подтвердил кто-то. — Уходить сейчас, когда вся земля наша… А урожай?
Если вы останетесь здесь, — сказал человек с рассеченной щекой, — то вам конец. Придут маньчжурские черти и отомстят вам за Ван Чао ли.
У нас есть мечи и копья!
Что ваши мечи и копья против пушек наместника? Надо идти на юг, к тайпинам. Там наши братья, там их много. Там победоносное войско, там армия народа!
— Никто не знает, что здесь случилось, — возражал Ван Ань, — мы живем за горами. До нас не доберешься.
— Однако Янцзы пробил горы, — ответил человек с рассеченной щекой, — и зловредный япянь дошел до вас на джонке обыкновенного купца. Горе этой долине!
Наступило молчание. И новый взрыв криков:
— Уйдем! В Небесное Царство! Там все равны, там все братья! Сейчас! Выступаем!
Некоторые старики качали головами. Им не хотелось бросать родные места. Всю жизнь они копались на этих полях. Нет такого места в Долине Долгих Удовольствий, которое не было бы полито трудовым потом десятков поколений.
Нет, я не пойду, — сказал Ван Ся.
И я не пойду, — поддержал его Ван Шуи. — Небо милостиво.
Пусть тот остается, кто надеется на помощь неба! — крикнул человек с рассеченной щекой. — Остальные забирайте семьи и скарб. Пойдем по горным тропам на юг, в Хунань…
Лучше через перевал, — перебил его Ван Ян.
— Нет, там, говорят, стоят солдаты. Я сам видел их в Ичане и на переправе в Цзэйцзннь. Возьмите с собой все зерно из амбаров. Не теряйте времени!' Кто будет вожаком?
— Ван Ян! У него хорошие глаза. Пускай ведет!
Ван Ян отказался.
— По совести говоря, — сказал он, — вожаком должен быть наш друг, который не пожелал открыть свое уважаемое имя.
Он указал на человека с рассеченной щекой.
— Я проведу вас в Хунань, — отозвался этот человек, — а там вы сами выберете себе начальника, как это принято у 'Красных Повязок'. Так приступайте же!
Чжан Вэнь-чжи остался один в усадьбе. Он рыскал, нюхая воздух, как опытная охотничья собака.
— Куда делся проклятый ящик? — бормотал он. — Неужели сгорел?
Какая-то фигура высунулась из-за обугленной стены дома и сделала ему знак.
— Кто там?
Это был Ван Лао, прорицатель. Лицо его было бледно.
Бежим!
Что случилось?
Бежим! Сюда едут военные, много солдат…
Кто их позвал?
— Не знаю. Они скачут во весь опор.
Грубая физиономия Чжана сморщилась.
Ай, как плохо! Уйти и оставить здесь ящик… Ну, ящик-то, положим, сгорел, но серебро не могло сгореть!
Нет, серебро не сгорело.
Чжан внимательно посмотрел на прорицателя и вдруг схватил его за шиворот:
Ты украл серебро! Я вижу! Оно у тебя за пазухой!
Помилуй, почтенный Чжан, — хныкал прорицатель, — ведь я так и не получил свиньи… Ведь мы условились напополам..
Чжан вдруг отпустил прорицателя:
— Напополам? Условились? Бежим в деревню!
— Нельзя. Я видел солдат по дороге. Они приближаются. Много копий и флажков.
Чжан Вэнь-чжи инстинктивно понюхал воздух:
Пожалуй, ты прав. Надо уходить в обратную сторону, на Синьшань, а оттуда к реке. Ступай вперед. На переправе сговоримся насчет дележа.
Напополам?
Пожалуй, так… Ступай!
Прорицатель сделал несколько шагов крадучись. Но путешествие его продолжалось недолго:- Не
