ли, в те времена пассажиры возили при себе больше ценностей… Эй, мальчик, подойди сюда! Что у тебя в карманах? Боже мой, да у него пятьсот песет! Откуда ты их взял?
— Это мой гонорар, — важно отвечал мальчик.
— Ты артист?
— Я музыкант.
— Сколько тебе лет? Десять? И у тебя собственный заработок?
— Я уже сказал вам, сеньор, что я музыкант!
— Странно! А это что? Книжка? Подай-ка её сюда!
Мальчик неожиданно снял свою шляпу с пером и упал на колени.
— Уважаемый сеньор бандит! — воскликнул он. — Я отдал вам всё, что у меня было, но оставьте мне эту книжку с рекомендациями епископов и весьма знаменитых сеньоров!
— Епископов? — повторил человечек. — Какого дьявола тебе нужны рекомендации епископов?
Он перелистал книжку и швырнул её на землю.
— Ступай к чёрту! Благодарю вас, господа и дамы! Сейчас мы вас освободим, но в течение десяти минут будьте любезны не трогаться с места, если не желаете получить пулю! Мои стрелки бьют без промаха! Прошу великодушно простить меня за причинённое беспокойство. При следующей встрече я постараюсь сообщить вам, за какого короля я стою. Целую руки ваших милостей!
Бандиты привязали чемоданы к сёдлам, вскочили на лошадей и ускакали. Десять минут прошло в молчании. Затем кучер вытащил из-за пазухи окурок сигары, закурил её и произнёс хладнокровно:
— Господа пассажиры, прошу занять места, ибо дилижанс продолжает свой рейс!
Несколько минут ограбленные пассажиры безмолвно тряслись на своих сиденьях. Первым заговорил скотовод:
— По-моему, он солгал. Зачем бандиту быть монархистом?
— Я думаю то же самое, — присоединился галантерейщик. — Без всякого сомнения, он республиканец!
— Ах, — жеманно сказала пожилая дама, — не всё ли равно? Во всяком случае, он не лишён любезности…
Она потрогала свои серьги.
— Дочь моя, — отозвался священник, — не забывайте, что он испанец!
Глаза его остановились на мальчишке-мушкетёре, и он пожал плечами. Дама посмотрела туда же и кивнула головой галантерейщику, а тот скотоводу. Мальчик сидел выпрямившись, словно аршин проглотил. Руки его были скрещены на груди, шляпа надвинута на брови, глаза закрыты. Он спал крепко, держа под мышкой книгу с рекомендациями епископов.
— Дон-Кихот! — решительно сказал скотовод и повернулся к нему спиной.
Мальчик-мушкетёр стоял перед афишей и читал по складам:
— «…Со-сто-ит-ся кон-церт де-ся-ти-лет-не-го чу-да… вир-ту-оза Иса-а-ка Аль-бе?-ни-са…»
Он вынул из кармана карандаш и — пририсовал к имени виртуоза слово «дон».
— Вот так правильнее, — сказал он.
— Ты знаком с этим чудом, мальчик? — спросил румяный мужчина, удивительно похожий и цветом и фигурой на окорок.
— Я и есть чудо, — отвечал мальчик.
— Ты дон Исаак Альбенис?
Мальчик утвердительно кивнул головой.
— На чём ты виртуозно играешь? На гитаре?
— Нет, — презрительно ответил юный мушкетёр, — на фортепиано.
— А зачем на тебе такой странный костюм?
— Мой папа говорит, что так больше людей будут ходить на мои концерты.
— Твой папа тоже музыкант?
— Нет, он таможенный чиновник. Он живёт в Мадриде.
— Как? Ты ездишь один, без взрослых?
— Совершенно верно, — подтвердило десятилетнее «чудо», — потому что я сбежал от папы, потому что папа по целым дням заставляет меня играть, потому что папа говорит, что у него гениальные дети и он не успокоится, пока вся Испания их не узнает…
Человек, похожий на окорок, покачал головой.
— Чудо ты или нет, — сказал он, — но жизнь у тебя не из лёгких… Я ведь тоже музыкант, — видишь, у меня гитара. Но я выступаю не на концертах, а на улицах, и папа не заставляет меня играть по целым дням…
— Ваш папа богат?
— Нет, Исаак… то есть сеньор дон Исаак… мой папа работает на кожевенном заводе в Кордове.
— Так вы из Андалузии?
— Ты мог бы это заметить по тому, как я произношу букву «с».
— Как же вы сюда попали?
— О! Я брожу по всей Испании! Человек с гитарой никогда не пропадёт в этой стране!
— Сыграйте, пожалуйста!
Толстяк нисколько не удивился этой просьбе. Он снял с плеча гитару и заиграл.
Сначала это были сумрачные аккорды, разделённые паузами. Потом послышалось будто бы церковное пение, но оно пропало, как утренняя дымка под лучами солнца. Его вытеснила уличная серрана — песня- танец. Гитара ожила, громовые аккорды понеслись по улице.
Несколько прохожих остановились. Появилась продавщица цветной капусты с двумя корзинами. Двое парней в маленьких шапочках с остроконечными верхушками замерли возле гитариста, заложив руки за широкие пояса. Девица из шоколадного заведения с цветком гвоздики в волосах перебежала через улицу и застыла в восторге с открытым ротиком.
Гитара заливалась переборами, меняя ритмы, внезапно затихая и рассыпаясь, как букет цветов, брошенный с высокого балкона на плиты мостовой.
— Браво, Андалузия!
— Оле?, гитарреро!
Зрители начали пощёлкивать пальцами. Когда гитарист очнулся, он увидел, как две девицы отплясывают на тротуаре, мелко стуча каблучками. В конце танца, после заключительного раската гитары, одна из них бросила музыканту гвоздику, а другая послала ему воздушный поцелуй и убежала.
Парни сняли шапочки и отвесили исполнителю низкий поклон. Зрители ещё раз крикнули: «Оле?!» — и разошлись.
— Это Испания, дорогой малыш, — добродушно сказал гитарист, — здесь танцуют не на балах, а на улице, не по приглашению, а по желанию. И поют, и пляшут, как дышат… Кто же станет думать о том, что ему надо дышать? А ты что играешь?
— Больше всего Моцарта, — сказало «чудо», — и, если вы хотите услышать, приходите нынче на мой концерт.
— Да меня не пустят в такое собрание!
— Пустят, если я попрошу.
Вечером гитарист стоял у стены зала, наполненного всеми именитыми сеньорами городка, и смотрел, как малолетний виртуоз вышел на эстраду в своём театральном костюме, щёлкнул каблуками, опираясь рукой на эфес шпаги, бросил шляпу с пером на рояль и заиграл.
Играл он хорошо и чисто, но без воодушевления. Лицо у него было печальное. Гитаристу стало так его жалко, что он ушёл из зала и передал привратнику записку, кое-как нацарапанную карандашом на обрывке афиши:
«Сеньор дон Исаак, когда ты в следующий раз поссоришься с папой, приезжай в Кордову, на улицу Аренас. Я живу сразу за мастерской, где продают сбрую и сёдла. Ты играл отлично, но, по-моему, ты несчастен и не знаешь, как хороша страна, в которой ты живёшь. Твой друг гитарреро Мануэль Рейес».
Кордова лежит за кольцом старых стен с угрюмыми башнями из коричневого песчаника. Эти стены
