одна. Над её крыльцом торчал высокий шест с пуком соломы — знак, что здесь путники могут остановиться, накормить коней, выпить горячительного зелья и даже переночевать, положив рядом с подушкой пистолет, потому что в те неспокойные времена каждый путник должен был сам заботиться о своей защите.
Народа в корчме было немного. Какой-то шляхтич, уже сильно выпивший, дремал за столом, положив голову на руки. У окна сидели двое: один седоватый, с длинным жёлтым лицом, в длинном кафтане с бархатным воротником, беспокойно водил по сторонам длинным же носом. Другой, вероятно из панских слуг, одетый в узкую куртку, расшитую шнурами, тщательно зачёсывал за уши свои тусклые светлые волосы.
Старый корчмарь в ермолке, с длинной седой бородой, поставил перед военными зелёную бутылку с водкой и три стакана.
— Хлопцу не надо, — сказал поручик и отодвинул один стакан, — а поесть чего дашь?
— Если пан военный желает приказать гуся… — начал корчмарь.
— Желаю, — сказал поручик.
Тут вмешался длиннолицый.
— Не во гнев будь сказано пану офицеру, — произнёс он, — справедливо ли есть гуся в постный день?
Ефремов улыбнулся.
— На военной службе постов не соблюдают, — сказал он.
Принесли гуся. Поручик с усмешкой глядел, как Алесь жадно пожирает гусятину, выпачкавшись жиром до ушей. А длиннолицый внимательно изучал сумку, которую капитан положил на лавку рядом с собой.
Это была большая кожаная сумка с пряжками и ремнём, чтоб носить её через плечо. Сумка была хитрой работы, с замком. Из-под крышки свисал кусочек материи с восковой печатью, на которой обозначался орёл с широко расставленными крыльями.
— Господин поручик, — тихо произнёс Тимоха, чокаясь с Ефремовым, — как говорится, на здоровье и долгое житьё… А зачем этот длинный нос нацелился на вашу суму?
Ефремов осторожно глянул через плечо, выпил, крякнул и переложил сумку, на другую сторону.
Длинный нос заметил это движение, отвернулся к окну и слегка кивнул своему соседу.
— М-гм, — едва слышно пробормотал светловолосый, — то царская печать…
Печать эта привлекла внимание и Алеся.
— Пане военный, — сказал он, — что это в сумке?
— Велено в Москву доставить, — отвечал Ефремов.
— Кто вам велел?
— Дело государево, — важно отвечал Ефремов. — А что там, в сумке?
— Не тебе знать. И языком, хлопец, болтать не надобно.
— Это, значит, тайна? — торжественно произнёс Алесь.
— Самая что ни на есть, — сказал Ефремов.
— Знаю, — подтвердил Алесь, — у моего старшего братца Ярмолы тоже была тайна. Это когда он хотел жениться на панской ключнице Анеле. Только не женился он.
— Почему?
— Анелю продали другому пану. Тот пан граф. Ныне Анеля домовая холопка у пани графини. Её выдали замуж за конюха.
— А Ярмола твой холостой?
— Так и остался, пане. Да где он?..
Алесь, вспомнив о брате и о сгоревшей деревне, затосковал. Ефремов это заметил и похлопал Алеся по плечу:
— Не тужи, Алесь. Найдутся родичи твои.
Заночевали в задней комнате. Капитан положил рядом с собой на лавку сумку и пистолет, накрылся плащом и сразу же захрапел. Тимоха расположился на постеленной овчине, а мальчику дали только пук соломы, и он скорчился на полу, подложив руку под голову.
Алесь не спал долго. В узкое окошко заглянул месяц. Недалеко от месяца, на тёмной синеве, блестела какая-то звезда. В тишине слышно было, как в соседней конюшне лошади во сне переступают копытами по дощатому настилу.
Алесю приснилось, что он вернулся в Смолятичи и никакого разорения там нет, но нет и людей. Ходит Алесь по деревне и кричит: «Ярмола! Яр-мола!» — но никто ему не отвечает. Алесю стало страшно среди пустых изб, и он проснулся.
Всё так же светил двурогий месяц в окно. И тут мальчику показалось, что между месяцем и окном легла чёрная тень.
Алесь приподнялся на локте. Тень выдвинулась подальше, и Алесь увидел очертания длинного носа и ещё более длинного подбородка.
Вдруг тень пропала. Через несколько минут створка окна начала тихо отворяться наружу.
Алесь привстал на обеих руках. В отворённой створке мелькнула палка с крючком на конце. И этот крючок стал медленно приближаться к сумке, которая лежала на лавке. Алесь хотел крикнуть, но удержался и проглотил слюну. Крючок бесшумно полз по лавке и нащупывал сумку.
Алесь встал на ноги и вдруг отчаянно ухватился обеими руками за палку. За окном кто-то тихо вскрикнул. Другой голос выругался, и палка с шумом упала на пол.
Капитан вскочил и схватил пистолет. Тимоха поднялся с овчины.
— Воры! — кричал Алесь. — Держи воров!
Ефремов сразу сообразил, в чём дело, распахнул окно и пролез в него с трудом, потому что окно было небольшое.
— Тимоха! — крикнул он снаружи. — Береги суму!
На дворе шла возня. Корчмарь спускался сверху с фонарём в руке и спрашивал, что случилось. Грохнул пистолетный выстрел.
Алесь выбежал на двор. Ефремов шагал из леса с размётанными волосами, держа пистолет дулом вниз.
— Слушай, корчмарь, — сказал он грозно, — кто эти двое, что сидели нынче за столом поодаль?
— Разве я знаю, пан офицер? — жалобно пропел корчмарь. — У меня корчма, а не усадьба. Кто деньги платит, тот и гость…
— Давно они у тебя?
— К обеду прибыли с возком. Возок уехал, а они остались. Говорили, что ждут попутчиков до Орши… Один вроде духовный, должно быть, из униатов. А второй, как вы сами изволили видеть, панский слуга. Похоже, из охотных людей, может быть псарь…
— И ты никогда их не видал?
— Пореши меня бог на этом самом месте, пане офицер, если я их знаю! Сбежали и за обед не заплатили, чтоб им подавиться рыбной костью!
Ефремов вернулся к себе и, внимательно ощупав сумку, положил её под изголовье.
— Пошли вы спать, — скомандовал он, — а я посижу ещё маленько. Поручик сидел, надо полагать, до рассвета. Алесь сквозь сон видел, как тлел огонёк в его трубке, и слышал запах табачного дыма.
Корчма проснулась рано утром. Ефремов и его товарищи кое-как поели и выпили на троих жбан пива. Расплатившись с корчмарем, капитан приказал Тимохе седлать коней, а сам стал заряжать пистолет.
— Что же с парнем-то, господин поручик, — спросил Тимоха, почёсывая затылок, — в монастырь отвезём али как?..
— В Москву, — сухо отвечал Ефремов.
— Вот как! — удивился Тимоха. — А что с ним в Москве будет?
— Я его определю в навигацкую школу.
— Господин поручик, — усомнился Тимоха, — ведь он беглый, крестьянский сын… Кто ж его возьмёт в школу?
— Добьюсь! — твёрдо отвечал Ефремов. — Всякое бывает!
— Ой ли? — смутным голосом сказал Тимоха и пошёл седлать.
Алесь подошёл к Ефремову, встал на колени и пытался поцеловать поручикову руку. Ефремов поднял его с полу.
