Увидеть неприкрытую истину и не отвести взгляда — кем ты станешь после этого? Возможно, ангелом — но ангелом Апокалипсиса, разрушителем миров.
Они искали многие века и теперь стояли у него за дверью. Кто предал его? Может быть, Эш проговорился — намеренно или же случайно? Или Торн, или Питер? Что, если Сэнди в заговоре с врагами — или они выпытали у нее его имя и убежище?
Телефонный звонок напугал его. Часы показывали полночь. Бет сидела в наушниках, поэтому Джек встал, взял трубку, но ничего не услышал. Точнее, почти ничего — тишина выдавала чье-то присутствие. Потом связь оборвалась.
Он повернулся, чтобы сказать об этом Бет, и взглянул на экран: ржавеющие корабли, бесконечные дюны. Джек вспомнил день накануне шторма и дождичек в четверг, который так его озадачил. Бет уже досмотрела до того момента, на котором Джек остановил фильм. Облака сгущались, на песок упали несколько капель дождя, затем еще. Мужчина стоял на дне канала, подставляя дождю лицо, а женщина пряталась под облупившимся остовом и плакала. Каждый раз, когда камера приближалась к ней, она начинала плакать еще сильнее.
Бет почувствовала присутствие Джека за спиной и оттянула один из наушников. Русские спорили жестяными голосами, и Джек напряг слух.
— Где ты это нашла?
— В проигрывателе.
— Я его еще не закончил.
— Прости, Джек.
— Это…
Он хотел что-то сказать, но потом увидел, что Бет плачет, и взглянул на нее. Она редко плакала — по крайней мере до сих пор. Джек в замешательстве посмотрел на экран.
— А мне казалось, этот фильм не из тех, что вышибают слезу.
— Джек…
— Может быть, ты объяснишь мне его смысл?
— Посмотри, Джек.
Мужчина начал петь. Старинную русскую песню. Джек уже ее слышал. Песню о пьяном крестьянине. У мужчины был хороший голос — сильный баритон. Субтитры пошли курсивом, что обозначало «пение».
В них была какая-то бессмыслица.
Женщина отозвалась ему на том же самом не-языке
Джек нахмурился:
— Это неправильно.
Бет медленно покачала головой:
— Мне так не кажется.
— В чем дело?
— Сначала титры были в порядке. Потом промелькнула пара орфографических ошибок. Потом целые слова утратили смысл. Появились символы и цифры. И уже минут двадцать как идет вот это…
— На кассете?!
— Не знаю. Наверное.
Джек всматривался в каждую мелочь, размышлял над синонимами и идиомами, а в итоге все закончилось неразберихой.
— Возможно, барахлит программа.
— Да, наверное.
Он знал, что дело не в этом. В программу, а затем на пленку было занесено все, что он написал. Компьютер старательно передавал его безумие.
— Выключи, — сказал он.
Джек не хотел об этом думать. Он вернулся к своему манускрипту и понял, что не может его прочесть. Он потер лоб, но буквы не поддавались. Все в церкви претерпело то же изменение — киноафиши, груды газет. Он
— Мы ведь пара, да, Джек?
— Думаю, что так.
— Ты провел столько времени с…
— Я не понимаю, что это.
— А я закончила… даже не знаю чем. Я перестала быть собой. Я ни в чем не уверена.
— С тобой все в порядке.
Это был рефлекс. Она красивая; да, красивая. На ней красивое платье; я куплю ей какое захочет. Джек не знал, это ли он имеет в виду. Он вообще не знал, что он имеет в виду. Он ничего не понимал. Бессмысленные субтитры и газетные столбцы выглядели одинаково.
Фильм продолжался, а субтитры оставались прежними. Джек слышал диалоги; он знал, как они переводятся, и видел, что буквы на экране не имеют ничего общего с содержанием. Но Бет продолжала смотреть на экран; она как будто не могла отвести взгляд.
— Сегодня я была у мамы, — сказала она.
— У Джуди?
— Я спросила ее.
— Спросила?..
— Я спросила, правда ли, что у нее был любовник.
Джек уставился на Бет:
— И что она ответила?
Бет обернулась к нему. Она казалась какой-то выцветшей и напоминала свои же рисунки. Губы у нее дрожали.
— Она сказала, что у них с папой были проблемы, на некоторые вещи они смотрели по-разному. Они не хотели волновать меня и потому скрывали от меня некоторые подробности своих отношений.
— Бет…
— Она сказала, что они всегда любили друг друга. Что это истинная правда.
Эти слова звучали еще менее убедительно, чем несколько дней назад, когда Джек услышал их от Джуди. Как они звучали для Бет? Разумеется, она поняла, что была страшно обманута, поэтому она казалась такой измученной. И конечно, она не использовала слова матери в качестве доказательства своей правоты.
— Прости, — сказал Джек, сомневаясь в том, что Бет его поймет.
Фильм закончился, бессмысленные субтитры наконец пропали, и Бет сняла наушники. На ее лице отражалась тоска — почти такая же, как у женщины из фильма, — и одновременно что-то вроде сочувствия, похожего на то, что объединяло героев. Но в отличие от русской женщины Бет встала и подошла к Джеку, крепко обняла и грустно поцеловала; он ощутил, что к его сердцу прихлынула знакомая волна нежности и надежды, и с сожалением подумал, что ему, как обычно, недостает слов, чтобы рассказать ей об этом.
ГЛАВА 20
Джек крепко заснул — впервые за три недели, минувшие после урагана, — и спал без снов. Когда он проснулся в полумраке, Бет еще лежала, свернувшись в клубок, рядом с ним, и Джек на мгновение почувствовал, что мир как будто менее грозен, чем казалось. Дыра в кровле была перечеркнута новыми стропилами, и сквозь брезент лился мягкий голубоватый свет. Тени в церкви стали просто тенями.
