даже дававших рекомендации инженерам.
Применять оружие в боевой обстановке, естественно, не приходилось. Боевые качества определялись на учениях – только на них, 'воюя' со своими, мы могли определить положительные или отрицательные качества лодок. Конечно, на новых кораблях ГАК были лучше – например, на лодках пр.671 РТМ дальность обнаружения выше, тем не менее в учебных поединках они не всегда побеждали, не всегда были успешными их торпедные атаки. Скорость нашей лодки позволяла уйти от торпеды, в результате чего фактически наведение не производилось. Услышав выстрел торпеды, приводишь ее в кормовой сектор и даешь полный ход – 40 узлов, и торпеда лодку не догоняет.
Я пришел на К-432, когда она строилась. В декабре 1978 г. мы вышли на заводские ходовые испытания в Белое море, но тогда холода наступили очень быстро и весьма сильные, так что море стало замерзать. Поэтому председатель Госкомиссии принял решение не возвращаться в Северодвинск, а сразу идти к месту постоянного базирования. И вот К-432 в сопровождении судна физических полей и двух буксиров, порой ломая молодой лед, идет в Западную Лицу, куда прибывает 31 декабря. Естественно, там нас никто не ждал, а у экипажа из вещей – минимум одежды, лишь то, что взяли с собой на выход.
10 января подняли военно-морской флаг и продолжили работу по программе. Закончили ходовые испытания, далее – покраска и ревизионные работы, регулировка. Затем государственные испытания. Здесь отстреляли все торпеды.
Кстати, мне приходилось принимать участие в испытаниях и доводке торпедного комплекса нашей лодки. Поскольку я был на лодке с самого начала и старался во все вникать, многие документы попадали ко мне и без моего одобрения не подписывались. Я же исходил из принципа, что воевать на этом корабле придется мне, и потом если что, то 'дядю Васю' или 'дядю Колю' из Северодвинска не дозовешься – все надо доводить сейчас, пока лодка в заводе.
Во время государственных испытаний был случай, когда мы готовились выстрелить торпедой (она должны была пройти определенное расстояние и всплыть), и вдруг двигатель торпеды начал работать в ТА. Передняя крышка была открыта, аппарат заполнен водой, лодка под водой. Ничего страшного, торпеда практическая. Шум, крик-давай торпеду аварийно выстрелим. Но у меня мелькнула мысль, что если мы избавимся от торпеды, она утонет, и нам потом не установить причину ЧП. Пусть двигатель работает, гоняет воду в ТА, и ничего не будет, а в базе выгрузят и разберутся. Впоследствии выяснилось, что торпеда была негерметичной (плохо подготовили на минно-торпедной базе), внутрь попала вода и произошло короткое замыкание.
Для многих офицеров К-432 выходы на испытания стали фактически первыми выходами в море (не считая курсантской практики). Это объяснялось долгим периодом постройки.
После прибытия в Западную Лицу служба начала постепенно входить в привычную колею. Усиленная боевая подготовка, отработ ка задач. И вот уже в 1979 г. меня вызывает контр-адмирал Виктор Яковлевич Волков (первый командир 6-й дивизии, ныне покойный) и говорит: 'За три дня ты должен собрать документы – идешь учиться на классы, будешь командиром ПЛ!' Я ответил адмиралу, что в общем-то не хочу быть командиром лодки, а собираюсь уйти в военную приемку. Но тут вступил в разговор начПО капитан 1 ранга Веденичев, сказавший, что дело носит не только практический, но и политический характер. Так что меня 'пропесочили' и по командирской, и по политической линии и отправили на ВСОК.
После окончания классов назначили старпомом в экипаж К-463. Командиром лодки был капитан 1 ранга Валерий Григорьевич Богомолов, ранее командовавший ДПЛ пр.641, а после окончания ВМА назначенный командиром 'атомохода'. Кстати, очень много командиров дизельных лодок стали 'через Академию' командирами АПЛ – тот же Николай Владимирович Волков (позже ставший HL1J 6-й дивизии, я у него потом принимал К-493), Виктор Викторович Гринкевич, Владимир Тихонович Булгаков.
Старпом на корабле – главный планировщик, второй человек после командира, который занимается орг анизацией службы, планированием боевой подготовки, ведением документации. Работы много, поэтому дома бывал редко.
Главная задача многоцелевой лодки – найти ПЛАРБ противника и при этом не обнаружить себя. Решением задач поиска, отработкой тактических приемов были интересны БС – тогда это все делалось натурально, пусть и с 'вероятным противником'. Поиск лодки противника – своеобразная игра, где главная задача найти противника и не дать ему убежать, а если он обнаружил тебя – оторваться и опять незаметно подкрасться. И это не просто поиск по интуиции, а строгие математические формулы, расчет.
В тот период у американцев появились 'лос-анжелесы', начавшие вступать в состав их флота. ГАК у них имел дальность обнаружения на порядок выше, а собственная шумность – ниже. И они нас не подпускали к себе, а за нами следили, и лишь потом нам становилось известно, что за нами следят. И нам, зная, что противник слышит дальше, приходилось хитрить, использовать тактические приемы, заставляющие противника обнаружить себя. А как только он занервничает, увеличит ход – мы его обнаруживаем.
Были и контакты, было и слежение. Но тогда такие контакты были относительно недолгими (20-30 мин.), а в сравнении с возможностями современных российских субмарин по слежению за американскими ПЛАРБ – просто мгновениями.
Слежение за ПЛ – целая наука. Американская ПЛАРБ довольно часто ходила в сопровождении многоцелевой лодки, и зачастую, обнаружив 'стратега', мы искали сопровождавшую его лодку. Иногда многоцелевая лодка специально 'подставлялась', чтобы прикрыть ПЛАРБ.
Командир дивизии капитан 1 ранга Олег Михайлович Фалеев (позднее вице-адмирал, НШ ТОФ) довольно часто выходил в море, в т.ч. и на нашей ПЛ. Однажды после очередного такого выхода он вызвал меня – побеседовать. В кабинете присутствовал начПО. Из беседы я узнал, что меня собираются представить на должность командира ПЛ. И если первоначально предложения начальства о моем продвижении по служебной лестнице не вызывали особого энтузиазма, то сейчас, находясь в должности старпома, я несколько пересмотрел свои взгляды на службу и дальнейшим моим шагом в своей карьере видел назначение себя на должность командира АПЛ (хотя далеко не планировал).
В 1983 г. меня назначили командиром К-493. Уже находясь в этой должности, мне пришлось пройти весьма суровое испытание. После очередной БС меня вызвал к себе Фалеев и сказал:
– Готовься, поедешь в Москву, на Центральную квалификационную комиссию (ЦКК).
– А зачем я туда поеду?
– Принято решение выдвинуть тебя на должность командира тяжелого атомного ракетного крейсера пр.941 ('Акула').
– Я не хочу быть командиром 'Акулы', я и так командир атомной К-493 пр.705.
– Это решение командующего СФ адмирала А.П.Михайловского.
По мнению А.П.Михайловского, наши 'стратеги', плавая на своих РПКСН, действуют тихо и неспешно, уклоняются медленно и неторопливо, а т.к. командир такой лодки обычно в прошлом командир БЧ-2, часто представление о действиях противолодочников (как надводных, так и подводных) имеет недостаточно глубокое. Они как бы 'зашорены', а надо, чтобы командир ТАРПК пр.941 имел полное представление о том, какие против него будут приниматься меры, в т.ч. и авиацией.
Выбор пал на меня по довольно простой причине. В то время я находился в море и, в отличие от командиров других ПЛ нашего соединения, не смог отговориться. Когда стало известно, что я пойду на ЦКК, воспользовался случаем и обратился к командиру дивизии РПКСН Герою Советского Союза капитану 1 ранга Александру Васильевичу Ольховикову, соединение которого располагалось с нами в одной базе. Он мне посоветовал основательно повторить вопросы живучести, знания и обязанности командира, в т.ч. по применению оружия, навигационной прокладке, использованию связи. Кроме того, возможны вопросы аварийности. Я все это повторил, как и ряд других вопросов, а также привел в полный порядок форму.
В сентябре 1984 г. мой экипаж поехал в санатории для послепоходового отдыха, а я направился в Москву. Прибыл в Управление кадров ВМФ, где набралась группа кандидатов на должности командиров – по установленному порядку ЦКК проходили все назначавшиеся на должность командира или старпома
