ответа.
— Э… Думаю, скоро.
— Ну как тебе леди Александра? — спросила меня Лайка. Она пробралась из своей спальни в мою и теперь отбирала у меня одеяло. Ничего, уснёт — уйду в её спальню. Пусть потом слуги поутру удивляются, как мы умудрились поменяться комнатами.
— Думаю, тут и у стен есть уши…
— Да брось ты.
— Сложная личность.
— Ага, вся такая противоречивая, — язвительно заметила Лайка. «Вожка меня предупреждал об этом…», — подумал я. Вслух же заметил:
— А как она девочек своих любит…
— Кошек-то? — Лайка презрительно фыркнула.
— Ну-ка! — я ткнул её под рёбра пальцами.
— Ай! — взвизгнула Лайка-Белянка, изогнувшись.
— То-то же! — назидательно изрёк я. Потом подумал, что закрыть её ротик и отвлечь от ехидных замечаний в адрес хозяйки дома я могу лишь одним старым проверенным способом. Притянув к себе Лайку, я спросил её на ушко:
— Изучим ваше личное дело, леди Белянка?
Ольга Чукардина Логово
Синий дым от сигарет извивался в воздухе. Причудливо меняя очертание он постепенно растворялся. Любава неотрывно следила за ним, словно могла видеть что-то неподвластное обычному взгляду. Она молчала. Молчал и Вожка. каждому из них следовало много обдумать. Он стоял спиной к ней напротив окна. Она сидела в кресле, ласкаясь в последних лучах солнца. Почему-то разговор всегда происходил на закате. Каждый из них в какой то степени любил мистику.
— Ты должна остаться здесь, в Логове. Манускрипт у Креста. Он знает, что ты можешь его прочесть. Он не станет медлить и, скорее всего, уже послал на охоту своих лисиц. — Вожка сделал ударение на УЖЕ. Голос его был тверд, но заметно было, что каждое слово давалось с трудом. — Тебе не стоит покидать Логово, выходить за ограду, пытаться связаться с нами. Поняла?
— Да. Любава встала и медленно пошла к окну. Сигарета оставляла за собой дорожку голубоватого дыма и запах дорогих сигарет. Вожка поморщился. Он отшел в глубь комнаты, поближе к камину. Он так и не мог привыкнуть к ее характеру. Слишком замкнутой она была… сорвиголова.
— Ты никуда не выйдешь, дождешься, когда мы все вернемся. А там уже придумаем, что делать дальше?
— Зачем вы едите к леди Александре? — казалось, что Любава не слушает его. Она спрашивала в ход своим мыслям. На действительность, на его переживания, на всех ей было глубоко плевать. Но так ли это было на самом деле? Вожка не знал.
— Мы хотим предупредить их насчет Манускрипта, они наши союзники.
— Союзники? вампиры? хотя чем черт не шутит…
— Не ехидничай. Мне твои комментарии не нужны… — ему уже начал надоедать этот разговор. Все больше металла слышалось голосе.
— Просто я боюсь, что с вами может что-то случится там, а я ничего не смогу сделать. — она говорила совсем тихо, не глядя на него.
— Дура! давай теперь будем друг за друга бояться, а потом просто ляжем в яму и пусть нас закопают. Я не собираюсь продолжать разговор. Ты остаешься здесь и попробуй только куда-нибудь сбежать! — Вожка не кричал. Просто говорил громко и гневно, но не кричал… Он никогда не повышал голоса.
— Хорошо… — она ответила чуть слышно.
— С тобой что-то происходит. Что? ты можешь сказать? Он хотел бы взгялнть в ее глаза, увидеть что в них может отразиться, но она упрямо смотрела в окно.
— Нет. Пока не время. Все пройдет. В нашей жизни все проходит. Иди. Вам пора собираться.
— Хорошо. Мы сами будем звонить. Вожка быстро пошел к двери. Он знал, что любава бежит. В ее характере. Но знал также, что для этого должна быть серьезная причина. «Глупая. Самоуверенная. В кого ты такая?» у двери он обернулся. В свете заходящего солнца ее волосы отливали медью. Она сидела на подоконнике и смотрела в даль.
— Не бойся. С нами будет все хорошо. И только кивок в ответ.
Уже пять дней как они уехали. И что там творят? Эти рабочие никак не хотят работать быстрее… Все напоминает быстрое схождение с ума… Своеобразная шизофрения. Совсем отлично будет, если по ночам будет слышаться скрежет. Пожалуй, стоит написать записку, мол, Вожка, не теряй, в дурдоме. Я уже сама с собой говорю. Звонок телефона отвлек от грустных и опасных размышлений… меньше думать — авось и лучше станет.
— Да?
— Любава, не верю что ты еще в логове, — голос явно пытался издеваться.
— Ты же вроде сам сказал, что бы я оставалась тут? Или я путаю?
— Успокойся. Как ты там? Как строительство?
— Осталось недели две, а потом можно вносить мебель и попытаться придать домашний уют.
— Хорошо. Возможно, как раз к этому моменту мы сможем приехать. Лайка и Малыш сейчас у леди Александры. Пока все хорошо. Про Креста ничего не слышно. Не волнуйся.
— Угу. Не волнуюсь. Правда зуб на зуб не попадает, но, несомненно, все хорошо.
— Ладно. Не теряйся. Отбой.
— Отбой.
Три дня назад, с тех пор как она осталась одна. Сегодня был день Вадимира,
старейшего оборотня-служителя Белозуба. Ей следовало бы выполнять каждый ритуал, но Любава давно забросила гиблое дело. Пожалуй, кроме Вожки никто и не догадывался, что Любава была служительницей древней религии оборотней. Она сама забыла бы, если бы не эти кошмары. Каждую ночь она видела, как над небом поднимается огромное тело. В нем много пластин. в свете луны они горят неясный светом… светом смерти. все оборотни на службе у глупого мальчишки. гибли ее товарищи, умирали просто люди. а она ничего не могла сделать… «если вы попадете в беду, я не смогу вам помочь. если Крест прочтет манускрипт случится беда почище ядерной войны. остается только верить в чудо.»… Магнитофон играл на полную громкость. Она часами гуляла в саду. Любила одиночество. Там никто не мешал. Можно было расслабиться, не думать, не волноваться… забыть все что тревожит. Может даже немного помечтать…
— Чтобы Вожка мог остановить Креста… он должен будет убить его! — Любава сидела на траве с бокалом вина. Она любовалась игрой света в стакане вина. И как всегда курила. Рядом сидели Лайка и Малыш. Он постоянно пытался подловить Лайку, но учитель явно превосходил ученика… пока превосходил. Любава улыбнулась мыслям.
— Ты знаешь, что он сделает это не задумываясь. На карту поставлены жизни не только оборотней и вампиров и прочей нечисти, но и невинных людей.
— Таких уж невинных-то? А ничего, что твои невинные люди создают общества по борьбе против вампиров, а в фильмах у них любимая тема сжигания оборотней? Об этом кто-нибудь задумывался?
— Во-первых, сжигания не оборотней, а ведьм, во-вторых, ты сама не веришь своим словам. Любава, ты знаешь людей, ты долго прожила среди них — Малыш смотрел спокойно. Лайка полусидела, полулежа в его объятиях лениво играя бокалом. Малыш поднялся и, долив остатки вина, выбросил бутылку. Любава вздохнула, но продолжать бессмысленный спор не решилась.
— Они коварны. Они хитры. И они не могут жить мирно. Есть исключения, но потом свои убивают своих же. Неужели мы уподобляемся им? Зачем?
— Видимо так нужно, — все замолчали, предаваясь мыслям… молчание не тяготило. Они понимали друг друга. Да и просто слова разрушили бы волшебство вечера. Солнце еще не село, но уже ночная прохлада щекотала тело. Птицы пели все тише. Ночной ветерок приятно холодил. Постепенно ночь вступала в свои владения. Владения ночных убийц — вампиров.
