занимавшихся этим ремеслом идиотов, сможет заглянуть в… этот гроб и лишь слегка поморщиться.
– Приятно видеть осведомлённого человека, – сказал начальник. – Бывали у нас?
– Доводилось, – сказала я, потирая мочку уха; на моём пальце при этом тускло блеснуло медное колечко действительного члена Содружества Посоха и Пыли.
– Вижу, вижу. Что ж, тогда платите по три серебрушки с носа и проезжайте.
– А мне тоже пррикажете платить? Или прропустите задарром, без выдачи знака?
– Раз такая… такой говорливый – бери знак. Только сперва заплати!
– Пррошу: рровно, как в аптеке! – гарпон пролевитировал монеты прямо в ладонь стража.
– Ишь ты. Занятная у вас тварь.
– Да уж куда занятнее вас, мой доррогой!
Стражники караула дружно грохнули. Тот из них, кто стал объектом немудрёной шутки, смеялся вместе со всеми. Под жизнерадостный хохот мы проехали в громадные ворота.
Если Белая Крепость и не дотягивает до одного из Десятки Великих городов по числу обитателей, то совсем немного. А на севере у Шинтордана конкурентов по части населённости вообще нет. Формально столица Союза Стражей Сумерек расположена в Воющей цитадели, резиденции Тарлимута, но если судить без формальностей, то живое сердце Союза бьётся именно здесь.
Правда, жизнь – она бывает ох какая разная…
– Эгей! Ребятки… и красотки. Не подскажете ли, как бравым мужчинам вроде нас раздобыть денежку на поесть и погулять?
Стилет обвёл взглядом пятёрку скалящихся 'бравых мужчин', вставших поперёк дороги, бросил взгляд назад, где околачивалось ещё трое, и поинтересовался у Иглы:
– Скажи мне, как старожил: что признаёт возможным закон Шинтордана в таких случаях?
– Ну, не знаю. В моё время бандиты были вроде поумнее…
– Ты это на что намекаешь, красотка?
– На то, что раньше даже самые дурные шайки, вроде команды Вяленого Рыла или ребят Жучилы, не считали зазорным брать с собой на дело мага. Хотя бы плохонького.
– Ха! Откуда ты знаешь, что с нами нет мага?
– Да оттуда, прридуррок, что вы пррикопались к стрранствующим некрромантам!
– Сдать бы вас в управу Южного сектора, – задумчиво протянула Игла, пока гоп-компания медленно осознавала тот печальный факт, что их ноги отчего-то отказываются отрываться от мостовой, точно пустили в неё корни. И второй, ещё более печальный факт: рты отказываются открываться, чтобы исторгнуть панические вопли о помощи. – Но боюсь, что за дешёвок вроде вас вряд ли заплатят хотя бы серебром. Только время потратим…
– Зато они долго не помешают другим честным гражданам, – заметил Клин.
– Что ж, это аргумент. Стилет, Тайна! Займите пока места в 'Лиловой мантии', а мы с Клином и Луррастом отконвоируем этот мусор по назначению.
Об эпизоде с 'бравыми мужчинами' не стоило бы рассказывать, если бы он не привёл к далеко идущим последствиям. Я-то всего-навсего планировала совершить доброе дело и попутно навести справки. Если и найдутся в мире сплетников люди более осведомлённые, чем скучающие старухи, цирюльники, придворные дамы и содержатели харчевен, то это, вне всяких сомнений, профессиональные шлюхи и муниципальные служащие (особенно начальство городской стражи).
Но, видимо, тот неведомый гений, который изрёк: 'Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным', – отлично изучил предмет, о котором высказался.
В итоге всё так и вышло.
В управе Южного сектора нас встретили не шибко ласково. Так оно всегда бывает: сначала стражники тебя не слушают, потом слушают, но не понимают, потом понимают, но неправильно, и так продолжается до тех пор, пока не объявится кто-нибудь из вменяемого начальства. Хотя вменяемое начальство в городской страже – подвид редкостный, можно сказать, вымирающий. Но всё-таки даже городская стража порой нуждается в людях, способных не только пить пиво, брать взятки да дрючить подчинённых, но также (подумать страшно!) решать проблемы.
Не то чтобы умеющие решать проблемы не пили пива, не брали взяток и не дрючили подчинённых, но… проклятье! Похоже, одно лишь воспоминание о тёплом дружеском общении с обитателями крыла правопорядка управы Южного сектора Шинтордана отупляет не хуже, чем крепкий удар палкой по затылку. Достаточно вспомнить словесный частокол, который я только что нагородила, и можно смело ставить окончательный диагноз.
В общем, вменяемым начальником, к моему безмерному изумлению, оказался Гамбит. Мой старый знакомый, которого я бы даже в самом гротескном кошмаре не смогла представить лейтенантом городской стражи.
Ну да. В кошмаре не смогла бы, точно. А в жизни – пришлось.
Когда восьмёрка 'бравых мужчин' отправилась по назначению, то есть в следственные камеры, толпа насторожённо зыркающих стражников рассосалась, а мы с Клином зашли в персональный кабинет Гамбита (персональный кабинет! у Гамбита-то! с ума сойти…), хозяин первым делом набулькал в три стакана чего- то слабоалкогольного, подмигнул моему ученику и выдал:
– Не робей, парень. Игла, она баба хорошая, надёжная. И спину прикроет, и фронт не сдаст, и раненого не бросит. Бывал я с ней в одном деле, знаю. Только вот при этом она ещё бледненькая, чёрненькая и страшненькая! Не мой тип, так что хватай, пока уценка!
– Гамбит!
– Ах да. Ты ведь уже выросла, так что я не совсем прав. Теперь ты совсем бледная, очень чёрная и очень страшная!
– А ты, Гамбит, просто вочеловеченная язва прямой кишки. Поверишь ли, Клин: именно этот тип был первым, кто добровольно предложил мне свой шихем! Хуже того: я согласилась!
– Ещё скажи, что ты об этом жалела.
– Не скажу. Хотя шихем, говоря по совести, был заварен так себе. Однако могу признаться честно: не менее семидесяти трёх раз у меня возникало жгучее желание отловить тебя, привязать мордой к дубу, спиной к белому свету, а потом пинать, пока у тебя копчик не отвалится!
– Копчик? Ха-ха! У меня? Три ха-ха! Нога пинка давать устанет!
– Ещё бы: по твоей-то во всех смыслах закалённой заднице!
Клин слушал этот жизнерадостный трёп и, похоже, медленно съезжал с ума. Такой он меня ещё не видел… впрочем, такой меня видели только и исключительно те, кто имел несчастье наблюдать мои с Гамбитом диалоги.
Почему несчастье? Да потому, что на счастье это явно не потянет…
– А что это вы оба налитое не пьёте? Халяву надо хватать за жабры сразу, пока не выветрилась! Или ждёте, когда вам выдадут другую награду?
– Ну…
– Берите эту, потому как с другой с некоторых пор имеются… сложности.
– Ну и прах с ней, – сказала я искренне, беря стакан. – За встречу, что ли?
– За неё, голубушку. И за извилистость судьбы. Будь ещё и она прямолинейной, я бы сдох.
– Врёшь! Заплесневел и высох, но не более того.
– Плесневеть и сохнуть мне хочется не больше, чем сдохнуть. Перспективе сдохнуть я бы, пожалуй, больше радовался. У меня была бы надежда на тебя, Игла! Ты ведь воскресила бы меня, если что, не правда ли?
– Правда-правда. А потом упокоила в особо извращённой форме – ме-е-едле-енно! – и снова воскресила… всякое истинное удовольствие должно быть долгим!
Гамбит снова ухмыльнулся. Вернее, чуть расширил вечную свою ухмылку, чтобы показать: мол, услышал и заценил. С виду был он шкет шкетом: тощий, мелкий, ростом даже пониже меня, одетый вечно в какое-нибудь раритетное драньё частично с чужого плеча и самых неожиданных расцветок. Только парные ножи-'крылышки' были неизменным элементом его экстерьера, да ещё 'счастливая' серая шляпа с грустно
