- А то нет?! Я самый и есть! Ингви-конунг со мной, да иные добрые люди. Ну, что? Приглашаешь, что ли, к своему костру?
- Так... чего ж? Приглашаю, - решился Рогли. - Эй, нынче пируем! Никир-викинг да Ингви-конунг к нам пожаловали...
Конечно, появление упомянутых героев выглядело куда как странно, не говоря уж о том, что с ними была очень уж пестрая компания, даже два монаха... Но, с другой стороны, чудеса время от времени происходят... и с этим ничего не поделаешь.
День уже шел к концу, когда викинги - было их два десятка, маловато для большого драккара - расселись вокруг огня и пустили по кругу чашу вина. Чаша была здоровенная, в нее влили все, что оставалось во флягах путешественников. У северян давно не бывало хмельного, так что за встречу пили, что нашлось у гостей. Рогли рассказал, как их занесла нелегкая в этот пустынный край.
- Слыхал ли ты, Никир, что помер старик Друмар Зеленая Борода? И что конунгом на островах стал Гоегор?
- Нет, Рогли, не слышал. А что с того морским удальцам?
- Гоегор объявил нас вне закона, - вздохнул толстяк. - Говорят даже, что он стакнулся с цветными колдунами из большого города.
- С Самоцветами? - удивился Ингви. - Энмарскими магами?
- Так говорят, - пожал плечами грузный конунг, - хотя поверить в такое трудно. Так ли, нет ли, однако Гоегор сперва запретил давать приют нашему брату на островах, а потом и вовсе выслал свои корабли с воинами, чтобы убивать нас без пощады. Говорят, часть конунгов подалась дальше на север, к Маргенским островам...
- Да ну? Маргены - сплошной камень и лед! Там скверная зимовка, - чаша с вином добралась до Никлиса и он сделал хороший глоток. - А ты?
- Я попался людям Гоегора... Против нас было три драккара! - торжественно объявил Рогли. - Но мы отбились.
- Три? Ай-яй-яй... - Никлис покачал головой, вежливость требовала поддерживать беседу. Конечно, конунг приврал, но не сильно, в пределах приличий. - Знатный бой, наверное, получился!
- Угу, было весело, - согласился Рогли. - Но я потерял много людей, к тому же могли появиться еще корабли Гоегора... Да, еще начался шторм! Бешенство Морского Царя занесло наш драккар к этим скалам, вот и пришлось зимовать здесь, корабль нуждался в ремонте.
Что ж, все было ясно. Рогли в битве с северным конунгом потерял часть команды и не имел надежды пробиться на север, к Маргенам, куда ушли другие предводители викингов. Вот и сбежал сюда. Потому и не спешат спускать корабль на воду - побаивается идти с малочисленным экипажем.
- Но теперь ты починил драккар и, конечно, снова бросишь вызов людям Гоегора? - изображая простодушие, спросил Никлис.
- Да я... это... конечно!
- Возьми нас с собой, - предложил Ингви. - Если выйдет драка, мы будем сражаться вместе с тобой.
- Почтем за честь сражаться с тобой, Рогли, - уточнил Никлис. - Возьми, не пожалеешь.
Говорить, что Ингви - единственная надежда викингов, не следовало. Зачем лишний раз напоминать Рогли и его разбойникам, что их ватага в безвыходном положении? Они и так это знают.
ГЛАВА 11 Ванетиния
Пока имперские дела не коснутся маленького человека - ему не слишком интересно вникать в тонкости внешней и внутренней политики, куда больше беспокоит содержимое собственного погреба и сундуков. Вот ежели сундуки полны и в погребе запасы изрядные, ежели цех имеет достаточно заказов и есть уверенность, что завтра Гилфинг Светлый пошлет верные труды и заработки - тогда почему бы после рабочего дня не почесать язык в таверне за кружечкой пива с соседом, таким же почтенным мастером, отдыхающим после трудов праведных? Почему бы в воскресный день, пока домочадцы натягивают лучшие наряды, собираясь к проповеди, не изложить им, что отец семейства думает обо всех этих королях да герцогах? Конечно, тогда-то, в праздном спокойствии приятно посудачить, куда его величество поведет войско весной, да каким супостатам надлежит нынче дрожать в ужасе, ожидая неотвратимой кары.
Когда отступают заботы о собственном достатке, добрые ванетинцы очень даже охотно судили и рядили о том, куда Империя направит удар будущим летом.
Строили догадки, водили пальцами по столам, которые представлялись картой Мира - прокладывали маршруты между Малых гор, насыпанных из крошек хлеба, отбрасывали эльфов за Великую реку, проведенную смоченным в пиве пальцем... Теснили гномов и сокрушали гевских разбойников... И, разумеется, всячески превозносили молодого императора, да пошлет ему Пресветлый долгих лет и всякого блага. Иначе нельзя - ибо тех, кто дурно отзывался о монархе, могут же и в подземельях сгноить, да и виселицы у Восточных ворот не пустуют... Потому не болтали вслух лишнего, не решались признать, что волнует-то на самом деле одно: не призвал бы снова император ванетинцев в ополчение, не повел бы под эльфские стрелы да гномьи секиры. Не бросил бы под копыта кавалерии восточных сеньоров... Натерпелись, признаться, страху в прошлом году бедняги.
Словом, то, что составляло смысл жизни императорского двора, для ванетских простолюдинов было нечастым развлечением, темой осторожных бесед. Чем ближе весна, чем скорей таял снег, чем гуще становилась грязь на улицах столицы - тем чаще начинали горожане задумываться: а что же будет весной? Чем обернутся высокие замыслы его величества для них, маленьких людей?
Однако казалось, что еще далеко до по-настоящему теплых дней, когда его императорское величество покинул столицу. Не было ни торжественной церемонии, ни даже пышного богослужения в кафедральном соборе. Не прозвучала старинная формула 'Отсюда начинается война!' - с которой ванетские императоры вручали канцлеру скипетр и принимали из рук маршала меч Фаларика Великого. Не было ничего величественного и торжественного, ибо Алекиан отправлялся не сражаться с врагом Империи и даже не карать мятежников... Его величество во главе небольшого конвоя выступал из Ванетинии, чтобы нанести визит верным подданным в Сантлаке. И король этой страны, Метриен Первый, сопровождал императора в поездке.
Немногочисленные - был воскресный день - прохожие с удивлением глядели, как с рассветом распахнулись ворота Валлахала, и его императорское величество во главе сотни всадников покинул резиденцию. Возглавляли шествие знаменосцы, флаги с имперским орлом и ванетским львом уныло поникли в сером утреннем воздухе, напитанном сыростью. Далее следовал сам Алекиан, окруженный гвардейскими латниками, его сопровождал Гиптис Изумруд. Затем - несколько ванетских баронов под собственными знаменами и в сопровождении вооруженных людей в цветах сеньоров. Дальше - король Метриен в простых латах, также окруженный гвардейцами. Даже сантлакское знамя вез латник в желтом и красном, цветах империи. Белый всадник с мечом и щитом на темно-синем знамени Сантлака поник, кажется, еще более печально, нежели красные львы и золотые орлы во главе колонны.
Замыкал шествие обоз. В одном из фургонов ехал смиренный брат Когер, в другом - сэр Коклос Полгнома. На карлике под серым камзолом была легкая кольчуга, к поясу привешен кинжал. Готовясь к походу, шут собственноручно сшил и набил тряпьем чучело в рост человека и подолгу тренировался наносить удары. Ради этого странного занятия он даже забросил слежку за придворными. Бойцом Коклос не сделался, но довел удар до автоматизма и полагал, что рука не дрогнет, когда случится в самом деле... конечно, в первый раз тяжело воткнуть нож в человека, но Полгнома считал, что когда придет время - рука ударит сама, по привычке, даже если разум будет испытывать сомнения.
Колонна громыхала по мощеным улицам столицы, направляясь к Западным воротам. Ванетские горожане, провожая взглядами всадников и повозки, гадали, что означает это движение. И почему на запад? Всем было хорошо известно: гвардия нынче на востоке, там Гева, там враг... Почему же его величество направляется в противоположном направлении? Присутствие в свите императора изменника Метриена могло бы многое объяснить... но вместо этого оборачивалось новыми загадками. Однако верзилу узнали, пронеслось слово: 'Сантлак'.
