Итак, получив задания, Ната и Сеня пошли в санчасть, я и Трушин поплелись в деревню, а остальные— на волейболь¬ную площадку, но не играть а только смотреть, чтобы не те¬рять веса.
Мы с Вовкой обернулись в последний раз и увидели на¬ших. Будто в замедленном фильме, они плавно и размеренно плыли в сторону волейбольной площадки — экономили энер¬гию.
Никакого плана доения мы с Вовкой не имели, как это делается не знали и, честно говоря, надеялись, что все козы окажутся в своих козлятниках или… как они там называются.
Но нам снова не повезло. Не прошли мы и двух километ¬ров, когда услышали громкое «ме-е-е», доносившееся со сто¬роны небольшой поляны. Там, привязанная к пенечку, паслась коза.
Коза подняла рогатую голову, взглянула на нас. Но, по-моему, не увидела. Взор ее был затуманен какими-то груст¬ными козьими мыслями, в которых мы с Вовкой не разбира¬лись.
Вовка передал мне припасенную бутылку из-под кефира.
— Я буду отвлекать, а ты в это время дои. Пошли! — Он стянул с себя майку и, держа ее перед собой в вытянутых руках, стал приближаться к козе.— «Тореадор, сме-ле-е-е-е…»— неверным голосом запел Вовка.
Взгляд у козы неожиданно прояснился. Я понял: коза на¬чинает чувствовать себя быком, так что Вовке грозит неми¬нуемая гибель. Чтобы предотвратить катастрофу, я обежал нашего врага и в вратарском прыжке попытался ухватить задние ноги, но не успел. Именно в этот момент коза кинулась на Вовку, чтобы пронзить его насквозь. Правда, наш матадор тоже не зевал. Он сделал шаг в сторону, пропуская разъяренное животное мимо себя. Коза боднула
майку и остановилась в недоумении. Вовка с видом победителя помахал мне рукой:
— Надоил?
— Когда ее было доить? — изумился я.— Она же в тебя как ракета летела. Типа «земля — земля».
— Повторим.— Вовка снова пошел на козу, громко напе¬вая знаменитую арию из оперы Визе «Кармен».—«Знай, там ждет тебя любовь, там ждет тебя…»
Допеть всю арию до конца Вовка не успел. Коза с яро¬стью уссурийского тигра бросилась на него, перестав обра¬щать внимание на майку, которую Вовка пытался подставить вместо себя. «Удар короток, и мяч в воротах»,— почему-то пронеслось у меня в голове. Гол! Было отчетливо видно: от удара Вовка взмыл вверх, завис на мгновение в воздухе и плюхнулся на землю. Обливаясь холодным потом, я рванулся
к Вовке, чтобы посмотреть, что от него осталось, и тут же почувствовал мощнейший по силе толчок. Я перелетел через Вовку, перекувырнулся два раза и остался лежать на траве. Лежа на траве, в спокойной обстановке я, кажется, начал понимать что-то очень важное, что касалось нашего соревно¬вания за привес. Однако мои мысли, которые я с трудом соби¬рал после встряски, прервал Вовкин шепот:
— Доить, доить начинай! Пока эта зверюга меня ест…
Взглянув в его сторону, я обомлел: коза стояла над ле¬жащим Вовкой и мирно, с видимым удовольствием его жева¬ла. Борода тряслась, на зубах что-то аппетитно похрустывало. Неужели кости?! Ужас сковал мои члены. Но ведь козы — травоядные животные. Или это ошибка зоологии, которая мо¬ему другу может стоить жизни?
— Дои же, ну! К животу перешла, щекотно…— Увидев мою бледность, Вовка поспешил объяснить происходящее:— Я зеленый, она меня за траву принимает, щиплет… Не бойся, надаивай!
Волоча за собой кефирную бутылку, я подлез под козу и дрожащими руками стал шарить у нее по брюху.
— Доить-то как?
— Кто его знает! Может, там краны у нее какие-нибудь есть. Или вентили…
Скорее всего, Вовка обалдел от щекотки и путал козу с молочной автоцистерной.
И тут ситуация изменилась в мгновение ока. Услышав про краны, я прыснул от смеха. Не имея больше сил сдерживать¬ся, захохотал во всё горло Вовка. Коза, которую я продолжал гладить по животу, тоже, видимо, не терпела щекотки. Она весело завела свое «ме-е-е». Со стороны мы, наверное, вы¬глядели очень дружной и веселой компанией.
Первой опомнилась коза. В ней снова проснулось дикое животное. Не подготовленных к нападению, разомлевших от смеха, она стала бодать нас и топтать копытами. Возможно, под копыта мы попадали сами. Зато я отчетливо запомнил, как ей удалось подцепить на рог кефирную бутылку, и этой бутылкой она нас тоже била.
С трудом вырвавшись от сумасшедшей козы, мы пошли в лагерь. По дороге мне удалось привести в порядок свои мысли. Постепенно эти мысли превращались в горячие слова, обращенные к отряду:
«Друзья! Пионеры! Я хочу вам открыть горькие, как гор¬чица, и кислые, как уксус, истины. Почетное право их открыть я завоевал в битве с психической козой, и прошу выслушать меня, не перебивая. Слушайте же меня, друзья, и знайте! Вся история с соревнованием за привес не стоит разбитого шари¬ка от пинг-понга. Кому он нужен, этот глупый привес?! Мы не домашние животные, в том числе не козы и не поросята. Людям необходимы наше здоровье и бодрый дух, а не жир, даже если он сортом выше, чем вологодское масло. Скажем же «да!» соревнованию в учебе и спорте, и крикнем громкое «нет!» соревнованию за толстый живот! Чтобы хорошо питать¬ся, не надо затевать борьбу. Надо только добросовестно пере¬жевывать и обязательно глотать нашу замечательную кало¬рийную пищу. И говорить спасибо».
Это была красивая речь. Думаю, не хуже речей знамени¬того древнего оратора Цицерона в Римском сенате, которые постояно хвалит наш учитель истории Семен Семенович. А он зря хвалить не станет — мы-то уж точно знаем.
Подойдя к лагерю, мы увидели Костика Соболева. Он куда-то мчался с недозволенной скоростью. При всеобщей борьбе за привес такая скорость мне показалась подозри¬тельной.
— Эй, соревнующийся,— крикнул я,— растрясешь кило¬граммы!
— Имеем право! — Костик круто свернул со своего курса и подскочил к нам.
