Кулеба спрыгнул на землю и, глядя на догорающий немецкий танк, спросил меня:
- А не знаете ли вы, что это за танк?
- "Рейнметалл".
- Был "рейнметалл", а теперь стал металлом. Так и будем их переделывать... Согласен со мной, старшина фронта? - обратился он к своему танку и любовно похлопал его по башне.
Пожелав им счастья, мы двинулись дальше. У Ситно снова разгорался бой, в небе появилась немецкая авиация.
Смогут ли наши тылы подтянуться к Дубно, не окажется ли наш передовой отряд отрезанным от корпуса?
Из головы не выходит мысль о потерянных БТ. Нет, нельзя пехотинцам, танкистам, артиллеристам, лётчикам воевать врозь, как мы сейчас воюем. Вспоминаю первый день войны, батарею Кривули, спасшую моих "малюток", - вот урок взаимодействия!
Я застал командование передового отряда в селе Верба. За время моего отсутствия немцы массой тяжёлых танков атаковали нас на южном участке, перебили наше прикрытие в Иване-Пусте - ушёл только один танк, одновременно заняли село Козин на Кременецкой дороге. Я тоже привёз неприятные известия. Противник явно повернул на юг. Немецкая тяжёлотанковая дивизия, выйдя к реке Сытенька по всему её течению, заняла оборону, чтобы преградить корпусу дорогу к нам. Рябышев пробивается с одной дивизией Мешанина, ведёт бой за Ситно. Мехдивизия Герасимова пытается наступать самостоятельно в десяти километрах правее. Утром одному батальону пехоты и артиллерийскому дивизиону гаубичного полка удалось пройти свободно в нашем направлении - они сейчас на подходе к нам.
После уничтожения немцами нашего прикрытия в Иване-Пусте Попель усилил оборону по южной окраине села Верба четырьмя Т-35, взводом Т-26 и противотанковой батареей. В пехоту превращены автомобильный батальон, сапёрный батальон, ремонтная рота и экипажи танкистов, потерявших свои машины. За счёт этих подразделений и частей отряду удалось, не рассредоточивая танки, занять круговую оборону, прикрываясь с тыла рекой Иквой, а с фронта сильным боевым охранением, выставленным по рубежу Млынув, Сады Мале, Пиратын, Бялогрудка, Верба.
Узнав, что Кривуля с ротой ушёл на разведку, я поехал со штабом Попеля в Бялогрудку.
На пыльной дороге через ржаное поле мы увидели большое стадо свиней. В багряно-золотистой дымке взбитой пыли медленно плелись породистые йоркширы с запавшими боками, измученные переходом и жарой. Один из гнавших стадо, крестьянин лет пятидесяти, в жилете поверх полотняной сорочки, скинув фетровую шляпу, поздоровался со мной.
- Будь ласка, товарищ командир, скажить нам, чи не возьмете вы наших свиней на мясо? А то вси воны запалятся, передохнуть.
- Почему же передохнут? - спросил я.
- А тому, що вже другой день нияк не наздоженем хоч яку воиньску часть. Сегодня в ночи мало немцы не забралы. Ще одного такого дня, як оце був, воны не выдержать. Дайте нашему колхозу справку, що взяли для армии в щот поставок, а то получится, що ни государству, ни колхозникам.
Я подошёл к полковому комиссару Немцову и доложил ему просьбу колхозника, добавив, что экипажи сегодня не ели, кухни же неизвестно, когда придут.
- Нельзя, - коротко ответил он. - Крестьяне увидят, подумают, что мы мародёрством занимаемся. Вот что, - сказал он подошедшему колхознику, можете гнать стадо, не торопясь, мы вас прикрываем.
- Як хочете, а сподручнише було б скотыни попасть до нашего войска. За охрану же спасибо, - накинув высоко-верхую шляпу с отвисшими полями, колхозник зашагал в голове стада по дороге на Кременец.
Жаль, не плохо бы подкормить экипажи. А ведь колхозник, пожалуй, прав: ни государству, ни колхозу! - если только Рябышев не пробьётся к нам.
Приехав в Бялогрудку, Попель остановился на западной окраине леса.
Бессонные ночи дают себя знать.
- Никитин, - прошу я, - разбудите меня, как приедут наши.
Сваливаюсь на корму моей машины. Её ребристые жалюзи кажутся мне приятнее всех подушек...
Чувствую, что меня тянут за ноги, как будто железным скребком дерут затылок и почему-то кричат: "Вай... вай..." Просыпаюсь. Оказывается, это будит меня вернувшийся из разведки Кривуля, кричит: "Вставай!" Вскакиваю, узнаю, что колонна немецких танков на большой скорости приближается к Бялогрудке, бегу в штаб, думаю: "Полк Болховитинова за Птыча, другие танки далеко севернее. Пока их вызовут, немцы разгромят наш штаб".
- Спокойнее, спокойнее! - приказывает Васильев. - Контратакуем моими KB и разведвзводом БТ. Всему личному составу к Зофьевке отражать атаку. БТ тоже туда! - крикнул он мне уже на бегу. - Немцев, KB за мной!
Спустя пять минут выхожу со своей ротой на южную окраину Бялогрудки. По дороге, которой прошло стадо свиней, колонной движутся немцы. До них около километра. Нет, это не танки. Ясно различаю мотоциклы с прицепами, тяжёлые бронемашины, вслед за ними лёгкие.
Подошли KB Попеля и Васильева. Они встали в саду правее меня. Васильев неотрывно рассматривает в бинокль немецкую колонну.
- Не шевелиться! - приказывает он.
"Что это может быть за колонна? " - спрашиваю я себя. О нашем существовании эта колонна не подозревает. Нахально идёт, даже головного дозора не выслала.
Васильев подозвал меня к себе и поставил задачу: на максимальной скорости вырваться к хвосту колонны и прижать её с тыла к лесу.
Чтобы развить максимальную скорость, отвожу свои машины назад, за дома. С нетерпением наблюдаю, когда же взовьётся над танком Васильева красный флажок - сигнал к атаке. Вижу, как задымились выхлопные трубы КВ. Заводим моторы. С трудом сдерживаюсь, чтобы не дать команду: "Вперёд!" Но вот KB тронулся с места. Васильев опускается в башню и даёт мне сигнал. Взвыв моторами и развивая скорость, наши танки вырываются из-за дома к роще.
Немцы провожают нас недоумевающими взглядами, не понимая, что это за танки. Внезапностью появления и движением без огня я выигрываю время и достигаю хвоста колонны, раньше чем немцы соображают, что это мчатся советские танки. Только теперь открываем огонь. Снаряд за снарядом посылаем с такой скоростью, какую мы с Никитиным можем дать. Гадючка снизу ободряюще кричит нам:
- Дай ему! Готов! Следующий справа. Ага, готов!.. Оглядываемся назад. Далеко позади, вторя нам басами своих орудий, движутся два KB Васильева. Тяжёлые трёхосные пушечные броневики немцев в панике спешат сойти с дороги. Не отстреливаясь, рассыпаются они по опушке, как испуганные тараканы из-под поднятой половицы. Отрезая дорогу для отхода назад и по полю к Козину, мы огнем подстёгиваем их к лесу.
Одна за другой вспыхивают немецкие машины, поле затягивается отвратительно пахнущим масляным дымом. Трёхосные тяжёлые броневики, достигнув леса, упёрлись в него. Им не пройти между деревьев. Лес встречает их орудийным огнём сорокапятимиллиметровок. Это артиллерийский взвод нашего разведбатальона подоспел на помощь. Танк Васильева на всём ходу ударяет носом немецкий броневик. Тот переворачивается, а танк всей тушей, задрав нос и пушку вверх, взбирается на него и, не успев перевалить, с треском оседает. Броневик раздавлен, как пустая яичная скорлупа.
- Ого! Вот это пресс! - смеется Никитин. Не многим немецким машинам удалось спастись. Открыв люки, солдаты выбрасывались на землю и старались ползком прорваться сквозь наше огневое кольцо. По документам убитых установлено, что нами разгромлены подразделения разведывательного батальона 12-й танковой немецкой дивизии.
Васильев послал меня с приказом к Болховитинову, полк которого занимал оборону в Трытынах. На обратном пути, подъезжая к лесу севернее Птычи, где остановился со своим штабом Попель, я услышал позади пушечные выстрелы и, оглянувшись, увидел, что следовавший за мной танк Зубова остановился и экипаж забрасывает корму горящей машины землей. Зубов сигналит мне: "Противник сзади".
В двух километрах от нас, севернее Бялогрудки, разворачивались в боевой порядок немецкие танки силой до полка. Нас обстреляла их разведка.
Взяв танк Зубова на буксир, я потащил его в лес, на КП Попеля. Там у штабной KB Попеля и Васильева окружала группа командиров, возбуждённо, наперебой рассказывающих о перипетиях боя. Я прервал эту оживлённую беседу докладом о появлении немецких танков. Попель сейчас же бегом кинулся к опушке, крикнув на ходу:
- Хлопче, за мной! Показывай!
Все командиры выбегают на опушку. Невдалеке рвутся бомбы. Попель, не обращая на них внимания, наблюдает в бинокль за развёртыванием немцев.
- Как только отбомбятся, танки пойдут на нас атакой, - говорит он, точно радуясь этому.
Немецкие танки разворачиваются на высотках со стороны Бялогрудки, в двух километрах левее Трытыны. Но из Трытыны их должно быть не видно: буйные сады и кудрявая роща на южной окраине села закрывают Болховитинову обзор. Значит, его два батальона, стоящие там, не придут нам да помощь...
- Это, друзья-товарищи, не броневики, - опуская бинокль, говорит Попель, оборачиваясь к нам. - Это, братцы, главные силы немецкой танковой дивизии. Лесом из Буд пришли, черти! Хитро!
- Ну и хорошо! - перебивает его Васильев. - Чем больше их в поле, тем веселее нам, не нужно будет бегать за ними по дорогам.
- Оце добре! Дуже добре сказано. Эх, полковых танков здесь нет, сюда бы их! - мечтательно говорит Попель. - Вы что же предлагаете контратаковать? - спрашивает он Васильева.
- Нет, атаковать! - с улыбкой отвечает Васильев. - Ударить с левой. Народ говорит: "Когда Иван-левшак бьёт, не всякий даже крещёный выдерживает".
Он приказывает адъютанту
