мне их уже не видно. По внезапно затихнувшим моторам я понял, что мотоциклисты остановились. "Наблюдают, - подумал я, - но за чем?"
- Да проезжайте же, черти, скорее, ей-богу, стрелять не будем! заговорил Никитин, всё время молча наблюдавший в триплекс.
Этого было достаточно, чтобы заговорил и Гадючка:
- Гайка отошла, товарищ студент, на бога уже надеетесь?
Прислушиваясь к шуму мотоциклов, работавших на малом газу, я думал: "Со стороны переезда танки закиданы сеном хорошо, оттуда, не подойдя вплотную, не разберёшь, что это, а вот со стороны хутора - плохо, бока голые, заметят, если присмотрятся".
Уже слышен был позади шум приближавшихся танков Волкова, когда мотоциклы, зарокотав на низкой передаче, показались на переезде. Передний мотоцикл скатился вниз и, удаляясь, залопотал мотором, а задний почти остановился на насыпи. Мне показалось, что я встретил в своём перископе удивлённый взгляд мотоциклиста. Но мотоциклист, должно быть, ничего не заметил, набирая скорость, он помчался на хутор вслед за первым.
Через одну-две минуты немецкие танки, лязгая гусеницами и жалобно подвывая моторами, перевалили через насыпь и свернули налево - к дороге на Вербу. В тот же миг на шоссе тяжело ухнул одиночный выстрел танка Т-34, а в наушниках раздался ликующий голос подполковника Волкова:
- Круши их, товарищи! Давите гадов, мои дорогие! .. В радости я так громко прокричал команду, что когда немецкие танки вдруг почему-то остановились, мне показалось, что они остановились оттого, что услышали мой
голос. Я чуть поправил горизонтальную наводку и, выстрелив, крикнул:
- Не разевай рот, проходимец!
- А то ворона влетит, - добавил Никитин, послав в пушку второй снаряд.
Кругом меня загрохотали выстрелы, и я увидел, как оба танка заискрились. - Готово! Оба! - смеясь, докладывает Никитин и открывает люк.
В наушники слышу раздельную, по складам, команду Волкова: "Трофим! Трофим! ("Третью роту вызывает", - догадываюсь). Обходи село слева. Жми на всю железку. Давай бери следующую деревню Птыча! Чёрт глухой! Птыча следующая деревня, атакуй!"
Вызываю Волкова и докладываю, что дозор уничтожен, продолжаю разведку на Вербу.
- Разведчик! - кричит он мне в ответ. - Не присматривайся и не вынюхивай - поздно, а крой в атаку на Вербу, прорывайся вперёд на Дубно! Слышишь? Несись архангелом впереди и наводи порядок на шоссе. Лети, дорогой, лети!
С высотки, из-за которой появились немецкие танки, теперь, рассыпавшись цепью, летят наши БТ и Т-34. Они как бы пережёвывают немецкую колонну. Позади них шоссе совершенно чистое - немецкие автомашины и танки сброшены с дороги, разбитые, они дымятся в поле, некоторые, пытавшиеся спастись, увязли в болотистом лугу. Очищая шоссе, танки Волкова уходят за село Смолярна, только одна их длинная цепочка, обстреляв голову немецкой колонны, вильнула через гребень, ушла в обход, на село Птыча.
В наушниках слышу голос Попеля:
- Волков, вижу тебя! Вижу работу. Молодец! Тебе никто не скажет, что даром ел хлеб. Не останавливайся! На Дубно! Посылаю на помощь Мазаева.
Повернув на восток, к Вербе, мы подошли к этому селу полем в развёрнутом строе. Наших там ещё не было. Немецкие автомашины, стремившиеся вырваться из села на полевую дорогу, в панике запрудили улицу. Когда наши танки, внезапно появившись, открыли огонь и влево, по шоссе, и прямо, вдоль улицы, немцы, бросая машины, кинулись из села в ивняк, растущий по краю болота.
Мы с трудом пробились через заставленную машинами улицу и вышли на полевую дорогу, ведущую к селу Птыча.
Рота, посланная Волковым в обход, была уже в этом селе, о чём нам дала знать доносившаяся оттуда стрельба, в которой господствовали солидные нотки наших Т-34. Нельзя было не залюбоваться этими всеобщими любимцами танкистов. Высыпав из-за последнего редкого ряда домиков Птычи и вытянувшись клином, они промчались в одном строю с БТ на угол леса, наперерез колонне немцев, раздувшейся на шоссе, как туго перетянутая вена. Я дал команду - двигаясь вдоль железной дороги на Турковичи, обогнать атакующих, и Гадючка, только и ждавший этого, развил такую скорость, что наши танки, пролетая село, успели сделать всего по три-четыре выстрела.
Перед каждой атакой Гадючка напоминает: "Если атака, так чтобы уж не только со скоростью, но и с огнём". Сегодня на скорость жаловаться нельзя, но с огнём не везёт. Во время атаки на Вербы Никитин долго не мог перезарядить пушку - гильза не выходила, и Гадючка, передразнивая Никитина, любящего выражаться точным техническим языком, ядовито спрашивал:
- Не эстрактируется, товарищ студент?
Обогнав атакующих и перемахнув через шоссе, мы выскочили на высотку у села Подлуже, и тут нам с Никитиным опять не повезло.
- Самолёт на земле у рощи, - докладывает Гадючка.
- Вижу! - отвечаю я и стреляю по самолёту, вокруг которого суетились люди, тянули его за крылья, видимо, поворачивали.
- Разрыва не бачу, - докладывает Гадючка. Не пойму, в чём дело, стреляю опять, и Гадючка опять иронизирует:
- Разрыва не бачу.
Земля под самолётом как будто брызгает, но разрыва действительно нет. Волнуюсь, беру прицел на нитку выше.
- А чем стреляете, заряжающий? - спрашивает вдруг Гадючка у Никитина.
Я спохватился и сообразил, что в горячке забыл дать команду "Осколочным заряжай", и ясно, что Никитин заряжал бронебойным. Поправив свою ошибку, я выстрелил третий раз. Облако разрыва, наконец, закучерявилось, но было уже поздно. Самолёт, вырулив на шоссе, с короткого разбега оторвался от земли.
Гадючка буквально взвыл от досады. Виноват я, но этот хитрец, по своему обыкновению, всё свалил на Никитина - из уважения к командиру, а стрелы-то, конечно, направлены на меня. На этот раз обошлось без перепалки - Никитин не мог защищаться, тоже из уважения к командиру.
- Ну, пропал, теперь у него второй козырь, - сказал он мне тихо.
Ему пришлось признать законным требование возмущённого механика искупить свою вину по крайней мере тремя немецкими танками.
- Иначе шапки врозь, и конец нашей компании, - сказал Гадючка.
- Добре, - миролюбиво ответил Никитин.
Несмотря на постоянную пикировку, моя "компания" становится всё дружнее, и мы уже во время боя чувствуем себя в танке, как дома.
Пока наш экипаж занимался самолётом, другие экипажи успели поджечь несколько автомашин на северной окраине Подлуже и таким образом заградить выход немцам из села. Это оказалось вовремя, так как танки, которые мы обогнали под Птычей, уже, выскочив , из-за леса, ворвались в село. Мы поспешили к выходу из села, чтобы закупорить его прочнее, и, став за домами, открыли огонь по группе немецких танков, стремившихся вырваться из тесной улицы на простор шоссе. Их гнал наш Т-34. Его пушка то появлялась между домами, посылая снаряд за снарядом в хвост немецкой колонны, то вдруг скрывалась. Наконец, он появился и сам с десятком следовавших за ним БТ погнался за немцами, уже не укрываясь больше за домами.
Когда мы подбили одного за другим два передних танка и остальные шарахнулись влево за дома, к железной дороге, оставив на шоссе несколько следовавших в середине колонны легковых машин, я увидел в башне Т-34 Попеля. Преградив своим танком шоссе, он кричал:
- Господа офицеры, "ком хир", или вы думаете, что у нас лакеи есть открывать вам дверцы?
Офицеры вылезли из машины один за другим и, подняв руки, шли к танку Попеля. Последним вылез из красивой легковой машины высокий офицер, с маленькой головкой на длинной шее. По окантовке фуражки и погонам все сразу определили: генерал.
Его картинная поза - он прошёл мимо нас, закинув руки назад, - привела нашего механика в восхищение:
- Ого! Вот так гусак! - говорил Гадючка, потирая от удовольствия руки.
Но когда он узнал, что нами захвачен весь штаб 14-й танковой дивизии немцев и не хватает только самого командира дивизии, генерала Мильче, улетевшего на том самом самолёте, который мы упустили, настроение нашего механика резко изменилось, и чего только не пришлось выслушать бедному Никитину за то, что он заряжал бронебойными вместо осколочных. Гадючка, призывая меня в свидетели, требовал подтверждения, что долг за Никитиным увеличился, что к трём танкам за самолёт надо прибавить упущенного по его вине генерала.
- Слышите? - спросил я отмалчивающегося Никитина.
- Слышу! - ответил он. - Без его морали досада сосёт под ложечкой. Долг так долг! Отдам сполна и даже с лихвой, только пусть работает механик и рычагами так же, как языком...
Это обещало новую вспышку красноречия Гадючки, но тут подошла рота Т-34 во главе с Волковым, и Попель, узнав от пего, что часть немецкой колонны прорвалась на Дубне, крикнул, обращаясь ко всем:
- Э, хлопцы, мабуть, догонять надо?
Я выругал себя за то, что задержался около этих немцев, дал команду: "Вперёд, четвёртая", и мы полетели на Дубно.
За моим взводом, машина за машиной, не отставая, шли танки Волкова. На краю города, у озёр, мы спугнули немецкую пехоту, поспешно ковырявшую лопатами землю, обходя Дубно с запада по шоссе, смяли колонну автомашин и, выскочив на северную окраину города, врезались у моста через Икву в хвост пехотной колонны немцев, спокойно маршировавшей по шоссе на Ровно.
Посреди моста одна за другой вспыхнули три автомашины, огневая пробка закупорила мост, немцы бросились с шоссе врассыпную и стали кидаться в реку. Я услышал рядом чей-то раскатистый смех и, оглянувшись, увидел Попеля, сидящего на башне танка. Подмигнув нам,
