— Ну, — Айра щелкнула пальцами, — это примерно то же, что аутотренинг для ситуации, когда надо избавиться от беспокоящего фактора типа голода, жажды или боли.
— И что? Тайко применяла тренинг против сексуального возбуждения?
— По всему выходит, что так, — подтвердила Айра.
— Грр нах! Где тут логика! Если она специально блокировала эротизм… Неясно, с какой целью, но блокировала… Тогда зачем она вместе с тобой двинулась прыгать на Змея?
— Тут второй прикол, Босс. Для Тайко секс со Змеем был подвигом Геркулеса.
— Эге… Да, это прикол. Хотя, я еще сонный, и до меня с трудом доходит.
— А знаешь, Босс, — задумчиво произнесла Рами, — если разобраться, то это не очень-то прикольно, но это многое объясняет. Вроде как последняя карточка паззла.
— И у тебя сложился паззл? — спросил он.
— Ты будешь смеяться, но, похоже, сложился.
— Рассказывай! — потребовала Айра, поудобнее устраиваясь на крыше ангара.
Рами кивнула, налила себе кофе, сделала глоток и щелкнула пальцами.
— Демография! Вы помните, что половозрастная структура тут сразу же показалась нам странной. Напомню, что мы об этом знаем. Каждый новорожденный туземец до года остается со своей мамой, а потом она передает его в детский кампус, под опеку неких работников, которые называются «педагогами». Это древнегреческое слово…
— Не соскальзывай, Шарк, — перебил Хольм, — лингвистика тут не при чем.
— Может и не причем, — ответила она, — Ладно. Идем дальше. Туземцы живут в детском кампусе следующие 16 лет, и получают там некое образование и регулируемый опыт социализации. Вы помните, нам показалось странным и равнодушие женщин к своим маленьким детям, и несоразмерно-длинный процесс базового образования.
— Не странным, а дефектным, — поправила Айра..
— Ладно, — Рами махнула рукой, — следующая фаза. В 17 лет туземцы заканчивают школу, дают публичную клятву общине и, в течение следующих трех лет, по указанию персон, имеющих высокий социальный статус, выполняют 12 тяжелых и, обычно, рискованных спецзаданий. Если им это удается, то в 20 лет они получают статус обычных граждан. В случае неудачи… Я имею в виду, неудачи без фатального исхода для организма… Они проходят трехгодичный цикл снова. Даже если 11 спецзаданий выполнено, они должны выполнить 12 спецзаданий. Что бывает с отказавшимися, мы пока не знаем.
— Ты забыла сказать, — заметил Хольм, — до получения статуса, они не размножаются.
— Я веду именно к этому, Босс. Вот загадка: коллективы юниоров смешанные. Никаких специальных табу нет. Но сексуальные отношения не возникают. Это загадка туземной социальной структуры, и ключ к тихой деградации. Я напомню, что население колонии достигло максимума, около 11 тысяч примерно 20 лет назад, потом начало снижаться, и сейчас оно около 9 тысяч. И, дело не в оозах, хотя технически, население уменьшается прежде всего из-за оозов, вызывающих высокие потери среди молодежи на фронтире.
— Теперь, после генной модификации фактор оозов практически исчез, — заметила Айра.
— Да, — Рами кивнула, — и я полагаю, что лидеры Афин на днях выберут другой фактор, чтобы потери снова стали существенными, хотя и не такими значительными.
Возникла напряженная пауза. Потом Айра произнесла.
— Что-то я не догоняю тему.
— Просто, ты не работала с их статистикой. Здесь все время так. Население колонии устойчиво растет, а потом вдруг появляется фактор, создающий высокие потери среди молодежи. Первый раз, 45 лет назад — некие ядовитые хвощи в зоне рядом с дорогой и линией электропередач «ковчег» — Афины. Там вдруг решили осушить болото. Из этой затеи, длившейся десять сезонов, технически ни хрена не получилось, зато население, достигавшее почти 10 тысяч, упало до 7 тысяч. Тогда, на болото плюнули, и проблема хвощей как-то забылась. Население пошло в рост и достигло 11 тысяч. И тут появилась проблема оозов, раньше не выделявшаяся из прочих проблем. Опять смертность среди молодежи, и население упало до 9 тысяч. Если бы не появились мы с методом генного антидота, то население упало бы еще на несколько сотен, и проблема оозов исчезла бы, подобно проблеме хвощей. Юниоров просто перестали бы посылать в опасную зону.
— Шарк, говори прямо, — предложил шкипер.
— Говорю прямо. Хвощи, а затем оозы, это метод поддержания традиционного туземного порядка. В условиях прямой демократии, он может сохраняться, только если молодежь составляет менее определенного процента среди лиц, участвующих в принятии решений. Поэтому, молодежь до 20 лет лишена права голоса и подвергнута промыванию мозгов, а значительная часть этой молодежи должна умирать, чтобы слой 20–30 летних, не стал доминировать в электорате, иначе традицию не спасти даже промыванием мозгов.
— Психофизический тренинг, — произнес Хольм, — то, что наблюдалось у Тайко, это тоже элемент стратегии… Хм… сдерживания политического потенциала молодежи?
— Да, разумеется, — Рами кивнула, — до того, как мы это поняли, у нас была версия, что в кампусах для учащихся и для «молодых героев» что-то добавляется в пищу. Мы даже аккуратно взяли анализы. И ничего. Полный фэйл гипотезы. А теперь все понятно. Мы, собственно, поэтому и ржали, что действительность оказалась простой, как репа.
Шкипер сосредоточенно почесал пятерней макушку.
— Шарк, ты хочешь сказать, что туземные лидеры все это сознательно планируют?
— Нет, Босс. В том-то и дело, что нет. Просто, сюда был заброшен социум с детально продуманной структурой, в которой этот принцип, как бы, прошит. Все социальные институты колонии формируются и действуют так, чтобы сохранять эту структуру.
— Что-то вроде муравейника? — спросила Айра.
— Нет. Что-то вроде древней Спарты, про которую часто упоминал Иван Ефремов.
— А это кто? — спросил Хольм.
— Алло. Босс! — Айра щелкнула пальцами, — это же автор идеи «Великого кольца».
— Не этого «Великого кольца», — уточнила Рами, — в смысле, идея «Великого кольца» действительно принадлежит Ивану Ефремову, но это существенно иная идея.
— Ты прочла, что там в оригинале? — спросила Айра.
— Да. Я прочла. Кое-где наивно, но интересно.
— Ага! И там нет этой идиотской дюжины подвигов и прочих фокусов с юниорами?
— Дюжина подвигов есть, но… — Рами нарисовала в воздухе большой знак вопроса.
— Это, — предположил штурман, — намек, что ты сама еще не врубилась.
— Точно, — ответила бортинженер-врач, — мне надо кое-что посмотреть на виртуальных моделях, а в натурном социуме на Гесионе хорошо бы сделать кое-какие наблюдения.
— Не вопрос, — отозвалась мисс коммандос, — скажи, какие. Сделаем.
— Мы сделаем… — многозначительно произнесла Рами, — хитрый гаджет. Лучше прямо сейчас. Потому что эффект будет сильнее всего, если гаджет появится завтра утром.
Утром Нген, выйдя на веранду-гостиную, обнаружил парочку коммандос радикально уставшими, но экстраординарно довольными собой.
— Привет… — произнес он, окидывая взглядом следы грандиозной кофейной попойки, и компактный фаббер-конфигуратор, стоящий на столе в окружении шкурок от фруктов.
— Привет, Змей! — зевая, отозвался Фрой.
— Мы слепили одну штуку, — сообщила Айра и постучала пальцем по прямоугольному полупрозрачному предмету размером с ладонь, — это реплика гренландского гаджета примерно середины прошлого века. Главная фишка: возможность работы с разными форматами данных, поступающих из разных типов операционной среды.
— Называется «Эскимо», — добавил Фрой, — наверное, в честь эскимосов. Вот этот наш прототип- реплика по технологии адаптирован для туземных условий. Между прочим, концепт создан туземной стажеркой Тайко, и творчески доработан Хольмом и Шарк.
— Да? — Нген скептически хмыкнул, — что-то я не помню такого концепта у стажерки.
