И он не стал рисковать, доводя начатое до конца. Если бы пациентка скончалась у него в палате, то расследование было бы неминуемым, а уж сторонние люди вряд ли поверили бы в «добрые намерения» Юмы Касто, так и не ставшего наследником.
Ну, а убедить перепуганную девочку в том, что рассказывать любимому правду ни в коем случае нельзя, было парой пустяков.
…Я слушала эту историю — и не могла понять: есть ли предел подлости, есть ли предел жадности? Юма Касто, с такими-то возможностями отчима, мог легко закончить аспирантуру и магистратуру, а потом устроиться преподавать в Академии. Это, конечно, не легкая жизнь наследника значительного состояния, но маги-учителя не бедствовали и были очень уважаемыми людьми.
Но Юме показался гораздо более заманчивым другой путь, с которого надо было убрать одну умную, но безнадежно влюбленную — вот удача! — девочку.
От всего этого оставался мерзкий, гнилостный осадок.
И только вид того, как Рэм, морщась от болей в травмированном колене, утешает Люси, шепча ей на ухо всякие глупости, был как лучик света.
Кажется, что против этих двоих было все — и происхождение Люси, и нрав Рэма, и замыслы Юмы Касто… да сама судьба! Но они сумели ее переломить всего лишь тем, что одна — любила всей душой, а другой — прощал от чистого сердца любые ошибки.
…и, может быть, побороться за свое счастье стоит не только этим двоим?
Глава 19. Никто не лишний
Последние дни настроение у меня было прескверное.
Причину так сразу и не назовешь. Точнее, их, причин, было несколько, но вот главную выделить…
Возможно, меня держало в напряжении то, что Айне всю вторую половину недели не приходила в лаборатории. Пророчица гуляла в окрестностях Академии, смеялась с нами за чашечкой чая, но упрямо избегала тех мест, где мог появиться Ириано. Уж не знаю, чем закончился разговор у этой парочки, но кланник держался задумчиво и даже перестал спорить с отцом по пустякам. Почему же тогда Айне пряталась, хотелось бы мне знать?
Не меньше неприятных мыслей приносили тренировки Ксиля. Одно из таких занятий было совсем недавно, буквально накануне. Я присутствовала на нем от начала до конца. В тот раз Ксиль не терял сознания и вообще не выглядел больным — даже шутил, правда, немного натужно… Он не стал тянуть из меня ни жизнь, ни кровь. Просто обнял, уткнулся лицом в макушку, щекоча горячечным дыханием кожу, и простоял так почти час. Я боялась пошевелиться. Ничего не делала — только осторожно гладила его по спине кончиками пальцев. Но когда князь меня отпустил, почувствовала себя совершенно опустошенной.
Эта усталость продолжала давить на плечи и сейчас, спустя почти двое суток. Она пробиралась во сны зябким серым туманом, в котором тяжело дышалось, а волосы становились мокрыми и холодными. Я просыпалась — будто всплывала с большой глубины. Стены нашей комнаты пропитались запахом мяты и имбиря, жарко пылал камин, плечи немели от опьяняюще крепких объятий Максимилиана, чьи пряди волос мешались с моими… И все-таки усталость и пустота никуда не уходили.
Но самый неприятный осадок оставила услышанный случайно короткий разговор в столовой:
— Касто будут хоронить в его родном городе, мать настояла…
— … Да-да, как жаль… Юма был таким перспективным специалистом! Совсем молодой мальчик…
Мне не составило труда узнать, что младшего лекаря Юму Касто нашли в коридоре мертвым спустя всего две ночи после достопамятного чаепития с Рэмом и Люси. Поговаривали, что гибель Юмы была на совести шакаи-ар — полное истощение жизненной энергии, ужас на лице, отсутствие физических повреждений…
Естественно, ни к Пепельному клану, ни к Крылу Льда претензии предъявить не осмелились. Уже случалось такое, что студенты (а чаще — студентки) попадали в больничное крыло с травмами очевидно шакарского происхождения. Поэтому смерть одного из обитателей Академии была событием, скажем так, ожидаемым.
Но я, сестра студента с факультета боевой некромантии, совершенно точно знала, что энергией жизни и смерти манипулируют не только шакаи-ар. И пусть «бездна» глушила магию — оставались еще амулеты. Трудно ли подбросить неприметный камушек на стол к лекарю — а потом дождаться результата?
И поэтому с Рэмертом встречаться мне не хотелось.
Впрочем, это могло быть просто совпадением.
Как ни странно, сейчас приятней всего было проводить время в лаборатории. Там я постоянно занималась делами, и притом важными. А еще — единственная радостная новость за последнее время — Дэриэлл присоединился к опытам.
Он предложил совершенно новую ветвь исследования — воздействие различных веществ, в том числе и «заряженных» энергиями, на «бездну». Я с удовольствием ассистировала ему. А Дэйр, греясь в лучах всеобщего восхищения, оживлялся и устраивал длинные лекции на тему алхимии.
Начали мы с опытов с различными ядами и кислотами, но Дэриэлл быстро разочаровался в веществах такого порядка.
Эксперименты усложнились, к полному восторгу Холли, который в алхимии не понимал ровным счетом ничего, но почему-то очень симпатизировал Дэриэллу.
В данный момент мой ненаглядный целитель с энтузиазмом рассуждал о таких опасных субстанциях, как абсолютные растворители:
— …Конечно, главной целью экспериментов является исследование свойств «бездны» и, по возможности, способов ее применения на благо общества, — гладко, без запинки, текла его речь, словно Дэриэлл читал с конспекта.
Но это, конечно, было не так: когда бы целитель успел подглядеть в шпаргалку, если он был занят сложнейшим процессом «зарядки» кислоты электричеством. Под установкой работал амулет, и я видела, как нити удерживают получающееся вещество от распада. Как и всегда в алхимии, конечный результат с применением магии и без, то есть «чистый», разительно отличались.
— Но раз мы имеем дело со столь опасным артефактом, нужно найти и способ его экстренной нейтрализации. И раз колдовство нам здесь не помощник — обратимся к алхимии, царице наук, — он обвел лабораторную установку театральным жестом и ослепительно улыбнулся.
Я невольно задержала дыхание от восхищения: такой Дэриэлл — живой, словно светящийся изнутри нравился мне до мурашек по спине.
— Какие вещества самые едкие, самые разрушительные в человеческой химии? Щелочи и кислоты. Наиболее широко известны серная кислота и, к примеру, плавиковая — последняя еще и весьма токсична, при попадании на кожу и всасывании может вызвать смертельное отравление. Также стоит упомянуть смесь пентафторида сурьмы и фторосерной кислоты. Из щелочей широко известен гидроксид франция. Есть еще сверхкислоты, но они, как правило, твердые, и нас не интересуют. Как и человеческая наука в целом, — позволил он себе снисходительную улыбку, и среди слушателей раздались смешки. Я невольно нахмурилась: точно так же потешались надо мной, равейной, когда я «полезла в науку». А ведь от успешности наших с Рэмертом опытов зависела жизнь Максимилиана… — И самые опасные, так называемые
Дэриэлл немного пижонски подхватил с установки колбу с пузырящейся, словно шампанское, серебристой субстанцией. Мне стало немного не по себе, хотя сосуд я зачаровывала лично и могла поклясться, что он не разобьется, из него ничего не прольется, если экспериментатор сам того не пожелает. Но все же то, с какой небрежностью — видимой, только видимой, разумеется — обращался
