чтобы привести меня в относительный порядок, потребовалось достаточно много времени, но, к счастью, не вся ночь, как это вышло вчера с Ксилем. К девяти вечера я была уже довольно бодрой, пригревшейся и, хотя и отруганной, но вполне довольной жизнью. Дэйр внимательно изучил мое состояние и обрадовал тем, что никакого сотрясения нет. «Сотрясать уже нечего», — пробормотал Ксиль и схлопотал от сердитого целителя подзатыльник.
Меня же после кружки молока с медом уложили спать. Поддавшись минутному капризу, я перебралась с подушки на Дэйровы колени, как в детстве. Целитель вздохнул, но не стал прогонять обратно под одеяло и настаивать на немедленном отбытии в страну снов. Наоборот, через несколько минут я ощутила, как неловкие пальцы осторожно обвели контур уха и зарылись в волосы на затылке. Шишка от удара о стекло побаливала, но прохладные пальцы словно вытягивали эту боль… Как если бы к Дэйру вернулся дар.
Но, к сожалению, чуда не было — только немного запоздавший эффект от лекарств.
Я щурилась, глядя на пляшущие в камине языки пламени, то проваливаясь в сон, то ощущая кристальную ясность сознания. Во время одного из таких просветлений мы с Ксилем встретились глазами… И в голове остро, как укол боли, вспыхнуло воспоминание.
— Максимилиан, не хочешь мне ничего рассказать? — спросила я четко. В голосе не было ни следа сна. Князь вздрогнул — не ожидал такого.
— О чем ты, Найта? — беспечно поинтересовался он, но в глазах его появилось подозрение. — А, бездна… Ты говорила с Тантаэ, — подытожил он обреченно. — Честно, я собирался рассказать сегодня же, просто так совпало, что ты заболела, и…
— А Дэйру ты рассказал? — я села и бросила взгляд на целителя. Тот настороженно наблюдал за нашей беседой. — Очевидно, не рассказал.
— О чем? — проявил любопытство Дэйр. Оглядел виноватого Ксиля, мою хмурую физиономию и заметил в пространство: — И почему я все всегда узнаю последним? Включая даже новости о собственном превращении в шакаи-ар.
— Я забыл, — по-детски наивно попытался оправдаться Максимилиан. Видимо, градус недоверия у нас с Дэриэллом превысил предельно допустимое значение, и князь использовал единственно верный антидот: свой неповторимый жалобный взгляд а-ля «несправедливо обиженный подросток». — Честно.
«Пока я еще выгляжу младше Ксиля, но когда-нибудь стану взрослой женщиной, — с ужасом подумала я. — Если уже сейчас он давит на материнские инстинкты, что потом-то будет?»
Максимилиан презабавно хлопнул длиннющими ресницами и вдруг рассмеялся — бархатным и порочным смехом, никак не вяжущимся с образом подростка.
«Тогда, малыш, — мурлыкнул он мысленно, — я буду давить на другие инстинкты, уж поверь…»
Дэйр сдавленно кашлянул и упрямо-собственническим жестом перетащил меня на колени, словно умудрился подслушать наш диалог.
«Не подслушал, — усмехнулся Ксиль, довольно глядя на заалевшие скулы Дэриэлла. — Но подозревает».
— Если ты «забыл», то, может, хоть теперь расскажешь? — пробурчала я, цепляясь в руку Дэйра, как в последнюю защиту от княжеского обаяния. Максимилиан только фыркнул:
— Расскажу. Найта… — он проникновенно заглянул мне в глаза, на сей раз не изображая ни ребенка, ни коварного соблазнителя. Мне подумалось, что такие вот взоры гораздо опаснее любой игры, потому что одной своей искренностью они основательно выбивают почву из-под ног. — Торжественно сознаюсь в том, что я дурак. Тай мне это очень подробно объяснил, он умеет.
Ксиль сделал выразительную паузу. У меня вырвался вздох:
— Хорошо, предположим, то, что ты дурак, мы и так знаем, — с воистину целительским смирением изрек Дэйр и опустил трепещущие ресницы, в точности копируя манеры князя. — Может, теперь объяснишь,
— Это мое естественное состояние, — с трогательным смущением откликнулся Максимилиан.
Я спрятала лицо у Дэйра на плече. Меня душил неприличный для серьезного разговора смех. Эти двое могли любую трагедию превратить в комедию… если хотели.
Невозмутимо дождавшись, пока приступ веселья закончится, Максимилиан продолжил:
— Но на этот раз я совершил особенно фееричную глупость, и Тай был дважды прав. Дело в том, что переход в разряд старейшин затрагивает довольно тонкие материи, — Ксиль на мгновение замолчал, и я посерьезнела — его замешательство было непритворным. Может, он правда не знал? — Я всегда был исключением в плане силы, вот и посчитал, что и теперь справлюсь сам. Но старейшина — это не просто очень сильная особь шакаи-ар. Перемены происходят на всех уровнях. Изменяется природа голода — доля жизненной силы и материи становится минимальной, но возрастает потребность в эмоциях, причем в сотни, в тысячи раз. Но это не главное, — он нахмурился и немного неловко взъерошил волосы. — Старейшины могут погружаться в особый вид транса. Это необходимо, чтобы освоить превращение тела в чистую энергию, в крылья. Только в отличие от них «туман» имеет очень слабую эмоциональную насыщенность. Проще говоря, когда старейшина погружается в транс, то не чувствует ничего. Привязанности, потребности… даже любовь — все исчезает.
Стоило представить эту пустоту, и меня передернуло от ужаса. Пульс у Дэриэлла ускорился, хотя по лицу целителя нельзя было прочитать ничего — только любопытство и сдержанное сочувствие.
Не чувствовать совершенно ничего… думаю, чем-то похоже на состояние транса эстаминиэль, когда в венах течет чистая сила, и сердце слушает лишь ее шепот.
— Может, поэтому эмоциональный голод усиливается, — прошептала я пересохшими губами. Максимилиан отвел взгляд.
— Скорее всего, так. Поэтому-то старейшинам и нужна «точка возврата», то, что станет напоминать… тот, кто позволит стать для тебя всем. Иногда этих «точек» бывает несколько — два, три, четыре человека, — Ксиль вдруг улыбнулся в сторону. — Не посчитайте за наглость, но я решил, что моими станете вы. Найта и Дэриэлл. И, может, Тантаэ. Но он почему-то против, — Максимилиан обернулся к нам, и глаза его сверкнули нездоровым весельем. — Вот уж не думал, что доживу до того момента, когда окажусь по другую сторону связи старейшины и «точки»… — он осекся.
У меня мелькнула нехорошая догадка.
— Акери, — тихо произнесла я.
Максимилиан не стал отрицать.
— Так получилось, что я оказался его единственной «точкой опоры», — наверное, в моем взгляде появилась ревность, потому что Ксиль передернул плечами и с деланной небрежностью продолжил: — Предупреждая твои расспросы, скажу, что у меня в жизни были разные… периоды. В том числе и такие, когда я нуждался в Акери. И не в защите клана дело. Но прежде чем спрашивать, пожалуйста, определись, что тебе важнее: то, через что я прошел, или то, к чему пришел.
— Второе, — тихо произнесла я, сгорая от стыда.
А про себя добавила, что еще важнее, куда мы все вместе пойдем теперь. Но это будет зависеть только от нас.
Больше в тот вечер разговоров о вечном не было. Мы перескакивали с одной банальной темы на другую: погода, приближение нового года, пытались угадать, кто приедет раньше — Джайян или Этна. Спать легли по уже устоявшейся традиции в одной постели. Я — у стены, целитель — с краю. А князь нагло развалился прямо посередине, умудрившись и уткнуться носом мне в шею, обвивая одной рукой талию, и притянуть к себе Дэйра.
Уже засыпая под недовольное ворчание целителя и почти кошачье мурлыканье Ксиля, я запоздало вспомнила, что так и не навестила брата. И с мамой тоже не поговорила, а она наверняка все эти дни ждала хотя бы звонка. Меня обуял смутный стыд, как будто я невольно обидела самых близких своих людей. Конечно, в последнее время случилось ужасно много всего. Проблемы Рэма и Люси, внезапно открывшееся прошлое Максимилиана, опыты с «бездной», запутанные отношения Ириано и Тантаэ…
Кажется, я поучаствовала во всех мало-мальски значительных событиях, а вот о семье забыла.
«Это нормально, — успокаивающе ткнулся в виски мысленный голос Ксиля. — Ты не стала любить их
