Глава 14. Связующие нити
«Бездна» не подавала признаков жизни уже добрых три дня. Чуткие приборы и заклинания ежесекундно отслеживали малейшие изменения в состоянии артефакта, лучшие умы Академии анализировали результаты и…
…и — ничего.
Заговорить о «бездне» вечером за чашечкой чая, или в коридоре, случайно встретившись, или в столовой, или в библиотеке — словом, каждый раз, когда собирались вместе больше двух человек — стало признаком хорошего тона. Эти беседы были сродни обсуждению погоды, эдакий способ незаметно перейти к действительно интересным вопросам.
Даже «мозговой штурм» в лаборатории начал напоминать, скорее, дружеские посиделки. Риан в сотый раз выслушивала или перечитывала с листа описание злополучного опыта, высказывала одно из давно затасканных предположений. Тантаэ отстраненно напоминал о слабых местах версии. Ириано начинал кипятиться и доказывать, что Пепельный князь неправ и погряз в предрассудках. «Академики», разделившись на поклонников Тантаэ и почитателей Риан, подбрасывали спорщикам аргументы — сплошь старые, не первый день известные. Холли поглядывал на всех с превосходством и отпускал язвительные комментарии, а сам небрежно черкал что-то на обороте очередного отчета.
Испорченные листы неизменно комкались и отправлялись в корзину.
Однажды я из любопытства развернула одну из смятых бумажек, но «консультант со стороны» писал на своем родном языке, и о переводе, конечно, не заботился. После очередной «летучки» мы с Феникс набрались смелости и спросили у Холли, что значат все эти закорючки.
— Ничего особенного, — пожал тот плечами. — Стихи, песни. Какие старые, какие новые. Было время, я менестрелем по дорогам бродил, на гитаре бренчал… Да одной страннице звездной гитара нужней оказалась, ей и отдал. А новая не ко двору пришлась. Теперь моим песням только на бумаге и жить… Без Сэтры-то… Сэтрой гитару звали.
На его лицо словно тень набежала, и Холо разом постарел на много-много лет. Даже морщин, кажется, прибавилось.
Больше я расспрашивать его ни о чем не рискнула. Некоторые тайны определенно не стоили того, чтобы вытаскивать их на свет. И так в последнее время грустных историй звучало слишком много.
Единственной же радостью было то, что отношения между Рэмом и Люси наконец-то наладились. Парочка целыми днями ворковала в лазарете. Мэйсон относил своей невесте фрукты и цветы — и где только доставал эту роскошь посреди зимы, в промерзшем замке! А Люси смотрела на некроманта глазами влюбленного олененка и улыбалась, робко и виновато.
Я навестила ее в палате всего один раз. Одного взгляда на болезненно бледную, но счастливую девушку и заботливого, непривычно деликатного некроманта хватило, чтобы понять: мне лучше здесь не показываться. «Новые чувства — как свежие раны», — сказал Максимилиан. Я бы добавила: «Или как тонкий лед».
Пройдешься в сапогах по тонкой корочке — провалишься. И хорошо, если в лужу, а не в глубокое озеро.
Впрочем, своих омутов мне хватало и в отношениях с Ксилем. Пока Северный князь не спешил возобновлять тренировки с Акери, и нервных встрясок стало поменьше… Но надолго ли?
— Найта, — тупой конец карандаша щекотно ткнулся под ребра, и я чуть не взвизгнула от неожиданности. Айне невозмутимо сидела рядом и, казалось, интересовалась только лежащим на столе графиком. Губы ее вновь шевельнулись, едва-едва, почти незаметно: — Не спи. Тебе вопрос задали.
— Какой еще вопрос? — в пику пророчице громко поинтересовалась я, глядя на нее в упор. На лице у Айне появилось совершенно неописуемое выражение: нечто среднее между желанием плюнуть на все и рассмеяться и стремлением во что бы то ни стало сгладить неловкую ситуацию. — Не надо так смотреть, я отвлеклась просто.
Холли хмыкнул. Ручка в мозолистых пальцах замелькала быстрее. Кажется, очередному экземпляру отчета пришел конец.
— Как это на тебя похоже, — вздохнула Риан и устало подперла рукой щеку. — Я спросила: как ты считаешь, почему исследование буксует на месте?
Меньше всего я хотела раздумывать о таких вещах, но не говорить же об этом вслух… Вот тетушка Лиссэ, кстати, в подобных случаях рекомендовала изрекать банальности с умным видом.
Что я и сделала, собственно.
— Нам не хватает свежего взгляда на проблему.
— Предлагаешь привлечь к исследованиям кого-то новенького? — оживилась Риан. Похоже, она приняла мои слова за чистую монету и решила развить тему. А я-то рассчитывала, что от меня отстанут… Тогда можно было бы посидеть здесь еще минут пятнадцать и сбежать домой, где не будет ни «бездны», ни бесконечных переливаний из пустого в порожнее. Интересно, а эти люди всерьез думали, что я подкину им гениальную идейку, решающую разом все проблемы? После того-то, как меня даже к отчетам не допускали, используя в опытах, как примитивную «батарейку»?
— Нет, старенького, — машинально откликнулась я вслух, не особенно задумываясь над тем, что несу. Как пифии древние, которые дышали всякой гадостью, а потом изрекали туманные пророчества. Ну, а толкователям уже приходилось выкручиваться и приводить обыкновенный бред — в пафосный и многозначительный. — У самих инквизиторов поспрашивать не пробовали, что это за штука? Может, и откопалось бы где-нибудь в закромах Ордена детальное описание, что за «бездна» такая и с чем ее едят.
— О, не стоит недооценивать наше умение логически мыслить, мудрейшая эстиль. С этого мы и начали, — со спокойной иронией заметил Тантаэ. Ириано тут же вскинулся, но наткнулся на предупреждающий тяжелый взгляд пророчицы и придержал возражения при себе. — К сожалению, единственный пленник, обладавший достаточно высоким рангом и, соответственно, допуском к необходимым нам сведениям, скончался еще до первого допроса. Полагаю, причиной его смерти стало отложенное заклинание либо яд. В Средние века подобное часто практиковалось в магических орденах, но в наше время, к счастью, к столь варварским методам прибегают редко.
— Наука менталистика шагнула далеко вперед, — пожал плечами один из магов, Бьёрн Ларсен.
Я невольно прислушалась, забыв о недовольстве и раздражении. Этот профессор вызывал у меня искреннюю симпатию. Во-первых, он был очень молод — всего лет тридцать или сорок — и потому выглядел не намного старше своих студентов. Такой же светловолосый и сероглазый юноша, каких много на факультете теоретической магии, только вот выражение глаз у него было посерьезнее. Во-вторых, он никогда не смотрел на нас, равейн, с превосходством, даже если необразованная девица вроде меня задавала элементарные, с его точки зрения, вопросы. И, в-третьих и в-главных, господин Ларсен часто рассказывал очень интересные вещи, о которых в книгах не писали.
— Появились очень сильные блоки, преодолеть которые не под силу даже весьма опытному телепату. Исключая некоторых специалистов из числа шакаи-ар, — Бьёрн уважительно склонил голову, обернувшись к Тантаэ — аналог вежливого поклона в сидячем положении.. — Конечно, нет таких блоков, которые нельзя было бы сломать… О, к слову, я слышал, что шакарские телепаты могут «вытащить» из разума человека даже те воспоминания, которые он не осознает — это правда?
— Частично, — кивнул Пепельный князь.
— Целиком и полностью, — запальчиво возразил отцу Ириано. Глаза у него опять засветились по- звериному, как и всегда, когда он вступал в спор с Тантаэ. Айне напряглась, готовая осадить Ириано, если тот опять зайдет слишком далеко и начнет приплетать личные отношения. — Для этого даже не обязательно быть
— Возможно, поэтому лучшим мастером менталистики считается Меренэ эм-Ллиамат, от рождения способностей к телепатии не имеющая, — примиряюще заметил профессор Ларсен, поправляя очки в тонкой серебряной оправе. — Вот уж у кого было довольно времени, чтобы в совершенстве изучить эту
