Будто со стороны, видела она, как он подходил все ближе, протягивает к ней руки, сжимает ее в своих объятиях, целует в губы. Она отвечает на его поцелуй и вся действительность разом наваливается на нее.
— Не надо! — попыталась призвать его к здравому смыслу берегиня. — Ты погубишь себя!
— Ты даже не представляешь, насколько мне это безразлично, — на секунду оторвавшись от ее губ, прошептал он. Подхватив ее на руки, он понес ее к домику.
Страшный треск разнесся по тайге. Николай оглянулся. На них надвигалось что-то невероятное, то, что прогибало деревья до земли, срывая с них листву. На секунду он замер и тут же сильнейший ураган повалил его на землю, вырвав берегиню из рук. В ушах засвистело, загрохотало. Подхватив его, как пушинку, ветер потащил его за собой. Трава, камни, земля — все смешалось перед глазами. Больно ударившись плечом о ствол дерева, он все же ухватился за него обеими руками.
Ураган стих так же неожиданно, как и начался. В лесу все стихло. Природа замерла в полном оцепенении, словно боясь своими привычными звуками вызвать очередной порыв ветра. Боялся и Николай, поэтому он продолжал держаться за дерево. В звенящей тишине жужжание мухи показалось неправдоподобно громким. Она нахально уселась на его правое ухо и начала перебирать своими тонкими лапками, щекоча напряженную кожу. Николай встряхнул головой. Поднявшись на секунду в воздух, муха по хозяйски уселась на свое прежнее место.
— Все закончилось, — услышал он над собой насмешливый голосок. — Можешь вставать.
Берегиня тоненько присвистнула и муха, наконец, покинула свое насиженное место. Николай с облегчением вздохнул.
— А где Рябинушка? — узнав свою собеседницу, он все же не торопился отпускать ствол.
— С матушкой беседует, — присела рядом с ним берегиня. — Разгневал ты ее. Уходил бы ты, Николай. Чем дальше у вас все это зайдет, тем тяжелее будет расставаться.
— Тебя не спросили, — отпустив дерево, он сел на траву и начала отряхивать от земли руки. — Может, мы всегда вместе будем.
— Ты же знаешь, что это невозможно, — недоверчиво покосилась на него берегния. — Или ты что-то задумал?
— Может, и задумал, — ухмыльнулся Николай. — Только тебе все равно не скажу, даже не надейся.
— Я не враг вам, — обиженно протянула Березонька. — Рябинушка всегда доверяла мне, как самой себе. Значит, и ты можешь верить мне. Ты мучаешь и ее, и себя. Зачем продлять агонию? Возвращайся домой. Оставь ее в покое.
— Скажи, а ты когда-нибудь любила? — напряженно посмотрела на нее Николай.
При последнем слове берегиня вздрогнула, ее белоснежные щечки налились румянцем, глаза заблестели влажным блеском. Она как-то затравленно взглянула на Николая и тут же отвела взгляд.
— Нет, и не буду любить, — словно стряхнув с себя оцепенение, дернула она нежным плечиком. От этого жеста просторный рукав ее платья прошел волной сверху вниз. — Мне до боли жалко мою бедную подружку, которой ты вскружил голову. Она так мучается, так страдает. И чего хорошего от этой любви? Одни муки.
— Выходит, ты во всем винишь меня? — удивился Николай.
— А кого же еще? — посмотрела она на него горящими глазами. — Это ты пришел в наш дом и нарушил наш покой.
— Послушай, милая девочка, — сдавленным от возмущения голосом продолжил он. — Еще месяц назад я и понятия не имел, что на нашей земле есть другие разумные существа, кроме людей и животных. Долгое время я думал, что меня мучают галлюцинации. Потом, наконец, убедился, что я здоров и узнал о существовании таких великолепных, прекрасных девушках, как вы. Рябинушка ворвалась в мою жизнь, буквально перевернув ее с ног на голову. Она не спросила моего разрешения, не потребовала согласия.
— Так ты винишь во всем ее? — не выдержав, берегиня вскочила на ноги и разъяренно посмотрела на Николая. — Да у нас просто нет другого выхода. Ты думаешь, ваша любовь нам нужна? Ничего подобного. Нам просто необходимо продлять свой род!
— Лишая жизни людей? — язвительно поинтересовался он. Ему было забавно наблюдать за злившейся берегиней. Даже гнев был ей к лицу. Ясные глаза метали гром и молнии, пухлые губки по-детски обиженно искривились, идеально очерченный подбородок дрожал от возмущения, грудь высоко вздымалась, а тонкие пальчики судорожно теребили подол платья.
— Мы никого не убиваем, — резко сникла она. Всю ее спесь будто рукой сняло. — Просто иногда так получается. Но ведь ты остался жив.
— В любом случае, получается, что чужая жизнь для вас не так уж и значима, — продолжал настаивать он. — Гораздо важнее продлить свой род.
— У нас нет другого выхода, — терпеливо повторила берегиня. — И не смей винить нас. Так устроено природой.
— Лесные амазонки, — усмехнулся Николай.
— Кто лесные? — не поняла Березонька.
— Амазонки, — повторил он. — Женщины, живущие отдельными племенами и убивающие мужчин после соития.
— Мы их не убиваем! — отчаянно вскрикнула берегиня. — Мы не виноваты, что люди такие слабые.
— Послушай, а почему у вас нет своих мужчин? — вдруг осенило Николая. — Вы что, убиваете рожденных мальчиков?
— У берегинь никогда не рождаются мальчики, — уже спокойно ответила Березонька. — Хотя, я слышала, что много сотен лет назад, такое произошло. Одна из берегинь родила мальчика, а душу ему не нашли. Души маленьких мальчиков и мужчин сразу поднимаются вверх, они не оплакивают свою несостоявшуюся любовь, не мечутся вокруг своих могил. Для них это не так важно. Поэтому тот мальчик так и остался бездушной куклой, живой оболочкой, которую похоронили под плачущей липой. Она до сих пор поливает его своими слезами. Скорбит по нему и Тайга. Ведь он мог стать ее единственным сыном.
— Только его матери было все равно, — укоризненно покачал головой Николай. — Как же вы легко расстаетесь со своими детьми. Девочек — Тайге, мальчиков так и вовсе на помойку.
— А как у вас? — заинтересовалась берегиня. — Неужели вы сами растите своих детей? Ведь если ваши женщины живут с мужчинами всю жизнь, то у них может родиться много детей. И что с ними со всеми делать? Ведь они отнимают столько времени и сил! Когда же заниматься собой, своими обязанностями. Когда веселиться и играть?
— Дети — это счастье, — задумался Николай. — Но, к сожалению, и среди людей есть такие, которые сознательно отказываются от своего потомства. Но наше общество хотя бы осуждает таких родителей, а у вас это считается нормой. Вы — как кукушки.
— Ты назвал имя этой птицы, как обидное, — удивилась берегиня. — Но у нас с ней действительно родственные души. Она, как и мы, заботится о своих детях, передавая их под опеку других пернатых. Ведь она не выбрасывает их, не заклевывает до смерти. Она знает, что ее птенцов вырастят, поставят на крыло, научат добывать себе пищу.
— Как благородно, — ухмыльнулся он. — Знаешь, Березонька, сначала берегини показались мне женским идеалом: чистые, наивные, добрые, необыкновенно красивые. Но один этот недостаток перечеркивает все вышеперечисленные. Поэтому, чего бы мне это ни стоило, я заберу отсюда Рябинушку. Она будет жить со мной и, даст бог, с нашими детьми.
— Так ты не знаешь! — сверкнула на него огромными глазищами Березонька. — Она тебе ничего не сказала!
— О чем ты? — напрягся Николай. — Говори! Что она мне не сказала?
— Да это я так, глупость сказала, — смутилась берегиня. — И вообще мне идти пора. С вашими проблемами я совсем о своих лесных обязанностях позабыла. Меня попросили лишь за тобой присмотреть, пока Рябинушка отсутствует. А она уже сюда спешит. Вон ее платьице между деревцами сверкает. Так что пойду я. Пора мне.
