положила голову Николаю на плечо и, кажется, вновь задремала. Он бережно уложил ее на подушку, поцеловал в приоткрытые губы и убрал с лица золотистую прядь волос.
— Вы не представляете, насколько сильно я люблю ее, — прошептал он. — Раньше со мной никогда такого не было.
— Вижу, — грустно улыбнулась Анастасия Викторовна. — И, кажется, я знаю, чем вам помочь.
— Вы серьезно? — обрадовался Николай. — Так говорите же скорее.
— Ты прав, медики в этой ситуации будут бессильны, — медленно произнесла она. — Новую жизнь Рябинушке подарила колдунья. Значит, и продлить ее сможет лишь колдовство.
— Мы ни за что не вернемся в тайгу, — сухо сказал Николай и отвернулся от женщины.
— Разве я предлагала вам вернуться? — удивилась она. — Врачи говорили, что моя доченька не протянет и месяца, а она прожила два года. Они сказали, что уже ничем не могут ей помочь, и я обратилась к ней…
— К кому? — не выдержал Николай ее затянувшегося молчания. Женщина перевела на него мутный взгляд, губы ее скривились в странной усмешке.
— К колдунье, конечно, — звонко ответила она.
Рябинушка жалобно застонала и заворочалась во сне. Николай нежно погладил ее по голове, и она тут же успокоилась.
— Не кричите так, — попросил он. — Пусть поспит.
— Недалеко от Москвы в небольшой деревеньке живет женщина, — шепотом продолжила она. — Агафьей ее зовут. Односельчане боятся ее до одури, дом ее стороной обходят. Говорят, что эта старуха способна на все: смерть на человека наслать, мор на животных напустить, урожай сгноить.
Пока Дашенька была маленькой, мы снимали в этой деревне дом на лето. Так что всяких историй об Агафье наслушались. Конечно, я в это не верила. Но на всякий случай обходила ее дом стороной. И Дашеньке велела близко к ее избушке не подходить.
Но однажды старуха сама к нам пришла. Прислонилась к калитке и стоит — черными глазищами на наши окна сверкает. Я за занавеской притаилась. Думаю, решит, что никого дома нет, и уйдет. Не могла она меня видеть, никак не могла.
Минут пятнадцать прошло. Гляжу, она разворачивается. Вроде как уходить собралась. Но, в последний момент передумала. Развернулась и говорит высоким, таким молодым голосом:
— Сейчас ты прячешься от меня, Настасья. А через полгода сама прибежишь. Смерть за твоей дочерью охоту открыла. Недолго ей осталось. Так и знай.
Тут уж я не выдержала. Схватила метлу, хотела отдубасить старуху, как грязного пса. На улицу выскочила. А ее и след простыл.
Так вот, как она сказала, так и вышло. Почти сразу после этого случая моя дочь захворала. Врачи долго не могли поставить ей диагноз. Когда поставили, было уже поздно. Тогда я и пошла к колдунье. В ноги ей кланялась, руки-ноги целовала, золотые горы обещала. Она мне честно сказала, что вылечить не сможет. Сможет лишь отсрочить страшный приговор.
Старуха сдержала свое слово. Еще два года Дашенька жила и почти не испытывала боли. Потом все закончилось. Я продала квартиру в Москве. Все вырученные деньги отдала старухе, как и обещала. А сама вот теперь по поездам мыкаюсь. Но я нисколько об этом не жалею. Два года счастья этого стоили.
— Как мне ее найти? — после недолгого молчания глухо спросил Николай.
Анастасия Викторовна подробно объяснила Николаю, как найти колдунью. После чего попросила:
— Можно мне номер вашего телефона узнать. Я бы к вам в гости иногда заглядывала. Если вы не против, конечно. Очень уж Рябинушка твоя на дочку моя похожа. Я это сразу заметила, как только вас увидела.
Москва встретила их проливным дождем и ровным гулом вечной суеты. Выйдя на перрон, Рябинушка резко побледнела и легонько привалилась на Николая. Он тут же подхватил ее за талию и спешно повел к зданию вокзала.
Последние двое суток он морально подготавливал ее, объяснял, что ждет их во внешнем мире, который до этого ограничивался для девушки стенами купе, за несколько долгих дней ставшими ей почти родными. На станциях она внимательно наблюдала из окна за суетящимися людьми, испуганно прижимаясь к Николаю, рассматривала серые высотные здания, порой проплывающие мимо них. Рябинушка знала, что ее ждет, но она не могла даже предположить, что вся эта активная жизнь создает столько шума. Звуки, обрушившиеся на нее на улице, оглушили ее, дикой болью взорвавшись в голове.
Едва они переступили мраморный порог и очутились в душной суматохе вокзала, Рябинушка прижалась к стене и зажала руками уши. Люди проносились мимо нее с озабоченными лицами, таща за собой огромные баулы, подпихивая маленьких детей. Никто не обращал внимания на бледную до синевы девушку, широко открывавшую рот, словно ей не хватало воздуха, словно она была маленькой рыбкой, выброшенной на берег беспощадной волной. Им было все равно.
Николай что-то говорил ей, но она не могла разобрать ни слова. Он тянул ее за руки, но она словно приросла к холодной стене. Тогда он взял ее на руки и почти бегом направился к стоянке такси. Ядовито- зеленые шлепанцы, подаренные Рябинушке доброй проводницей, соскользнули с ног и упали в грязную лужу. Николай этого не заметил, а ей было все равно.
Очутившись в тихом уютном салоне автомобиля, Рябинушка вздохнула с облегчением и, наконец, убрала руки от розовых ушек. Задав маршрут водителю, Николай напряженно посмотрел на девушку и крепко обнял ее за плечи.
— Москва — очень шумный город, — словно извиняясь, заговорил он. — Тебе придется к этому привыкать. И не только к этому.
Рябинушка безразлично кивнула в ответ и, впившись пустым взглядом в спину водителя, так и просидела всю дорогу. Николай тоже не предпринимал дальнейших попыток заговорить с ней. Он лишь все крепче прижимал ее к себе, вдыхая до боли знакомый свежий аромат леса, который пока еще исходил от ее шелковистых волос.
— Вот мы и приехали! — неестественно радостным тоном проговорил он, едва автомобиль затормозил, и, рассчитавшись с водителем, помог Рябинушке выбраться наружу.
Она замерла на мокром асфальте, словно цапля, поджав под себя правую ногу. Только тут Николай заметил, что Рябинушка осталась без шлепанцев, и вновь поднял ее. В унылом грязном подъезде, девушка начала удивленно озираться по сторонам.
— Ты здесь живешь? — ошарашено спросила она.
— Не совсем здесь, — улыбнулся Николай. — В этом подъезде. Здесь много квартир. Видишь, сколько здесь дверей. За каждой из них живут люди. Моя дверь на четвертом этаже.
— Вы живете, как животные, запертые в клетках? — испуганно посмотрела она на него. — У каждого — своя?
— Почему, как животные? — не зная отчего, смутился Николай. — Это наши квартиры. Большие и просторные. Да ты сейчас и сама все увидишь.
Николай понес ее вверх по лестничным пролетам. Она сосредоточено сопела ему в ухо и активно вертела головой во все стороны. Ее волосы то и дело попадали ему в рот, и он спешно отплевывался. На четвертом этаже Николай поставил ее на пол и позвонил к соседям. Дверь тут же открыла пожилая женщина в клетчатом халате.
— Коленька! — ахнула она и артистично прижала руки к груди. — Где же ты был все это время? Тебя обыскались все! Думали, с тобой что-то недоброе произошло.
— Все со мной нормально, — вздохнул Николай. — В больнице долго лежал. Сотрясение у меня было.
— Да где ж тебя так угораздило, — всплеснула руками соседка и только тут заметила бледную Рябинушку, маячившую у него за спиной. Хитро взглянув на Николая, она протянула. — Ну, теперь все понятно. Любовь очередную нашел.
'Ах ты кобель' — прочитал Николай на гордо вытянутой спине женщины, даже не пригласившей их на порог и выразительно хмыкнул. Благо Рябинушка ничего не поняла из их разговора. Любая другая,
