лежал брюхом вверх, пёсику не пришлось вновь питаться одним бульоном.
Рольф впервые видел пекана и рассматривал его с тем благоговейным вниманием, с каким обычно глядят на зверя — или на человека, — чьи подвиги описывались столь яркими красками, что он превратился в легенду. Так вот он какой — разбойник северных лесов, таинственный чёрный кот, не страшащийся ничего живого. Единственный, кто может вступить в бой с кэком и победить!
Они развели костёр и, пока Рольф готовил обед из оленины и кипятил чай, Куонеб снял шкуру с пекана. Потом вырезал сердце и печень. Поджарив их на огне, он протянул сердце Рольфу, а печень бросил Скукуму со словами:
— Да будет твоё сердце храбрым, как у пекана! Ну а тебя эта печень охранит от игл, если ты вновь сваляешь дурака, а уж сваляешь ты его обязательно!
В коже пекана у шеи и в хвосте они нашли несколько игл дикобраза — и совсем свежие, и старые, видимо оставшиеся после такой же схватки. Но ни малейших признаков воспаления или нагноения они не обнаружили.
— Так бывает всегда, — сказал Куонеб. — Иглы его не ранят. — И, повернувшись к дикобразу, добавил, готовясь содрать шкуру и с него: — Охо, кэк! Видишь теперь, какую ошибку ты сделал, не уступив Нана Боджу сухого конца бревна!
38. Черно-бурая лисица
Как-то, когда они возвращались домой и были уже в нескольких десятках шагов от хижины, Куонеб остановился как вкопанный и кивнул на противоположный берег озера, где на снежном фоне трусил какой-то зверь.
— Лиса. И по-моему, черно-бурая. Видишь, какая она тёмная? Наверное, она там живёт.
— Почему ты так думаешь?
— Я много раз замечал крупные лисьи следы. А лисицы где ходят, там и живут. Они и зимой придерживаются своих участков.
— Говорят, такая шкура стоит столько же, сколько десять куньих?
— Ак! Столько, сколько пятьдесят.
— А добыть её мы не можем?
— Попробовать можем. Но зимой нет воды, чтобы её обмануть. Надо будет попробовать другой способ.
И Куонеб начал приводить в исполнение очень сложный план, чтобы использовать снег. Набрав золы из очага (будь у него сухой песок, этого не потребовалось бы), он выбрал шесть прогалин в лесу к югу от озера, на каждой насыпал золу небольшой грядкой и слегка обрызгал её духовитым приворотом. Затем в двадцати пяти шагах к северу или к западу от грядки (северные и западные ветры были здесь наиболее обычными) он вешал на тонком деревце пучок перьев, крыло или хвост рябчика, перевязанные красной ниткой. Две недели он огибал эти прогалины далеко стороной, а затем отправился туда проверить, как развивается действие первое.
Кое-какие следы на снегу и всё, что ему было известно о лисьем нраве, помогли индейцу восстановить события двух прошлых недель. После того как они ушли, по их следу вскоре затрусила лиса, добралась до первой прогалины, почуяла притягательный запах, обошла вокруг грядки золы, увидела болтающиеся перья, встревожилась и ушла. Другую грядку навестила куница и даже порылась в золе. На третьей прогалине покружил волк, но на безопасном расстоянии от золы.
Ещё одна грядка несколько раз отпугивала лису или нескольких лисиц, но они возвращались вновь и вновь, затем поддались соблазну исследовать источник упоительного аромата, а в конце концов даже повалялись в золе, видимо всё забыв от наслаждения. Тут, во всяком случае, всё шло по плану.
Действие второе началось с установки шести лисьих капканов, предварительно тщательно окуренных и прикованных к пятнадцатифунтовым чурбакам.
Осторожно подходя к грядкам и не снимая натёртых кровью перчаток, Куонеб поставил в каждую кучу золы капкан и подложил под него комок белой заячьей шерсти. После чего засыпал капкан золой, а сверху разбросал кусочки заячьего мяса, опять побрызгал приворотом, забросал всё снегом, сменил перья для отвлечения взгляда, а всё прочее оставил на усмотрение погоды.
Рольф уже на следующий день рвался осмотреть прогалины, но индеец сказал:
— Ва! Это нехорошо. В первую ночь никакая ловушка не сработает. Запах человека вокруг слишком силён.
На второй день разыгралась метель, но на третий день Куонеб объявил:
— Вот теперь пора!
Первый капкан был не тронут.
Второй капкан исчез.
— Олень! — с удивлением произнёс Куонеб.
И действительно, снег это подтвердил. Олень, крупный самец, проходил по прогалине. Чуткий нос сообщил ему, что откуда-то рядом поднимается непонятный и сильный запах. Беспечно он направился туда, понюхал, поскрёб копытом источник этого странного, но манящего благоухания, как вдруг щёлк — и он взвился в воздух, а дьявольская пахучая штука вцепилась ему в копыто. Прыжок, ещё прыжок, и обезумевший от ужаса олень влетел в густую чащу. Там чурбак застрял между упавших стволов, и челюсти капкана соскользнули с гладкого копытца. Олень умчался в более безопасные места, оставив капкан валяться в груде бурелома.
В следующем капкане их ждала отличная мёртвая куница, мгновенно убитая стальными дугами. Последний капкан тоже исчез, но отпечатки следов были настолько ясными, что в них мог разобраться и не слишком опытный человек. Лисица соблазнилась, попала в капкан и уволокла его вместе с чурбаком. Далеко идти им не понадобилось. Чурбак застрял между стволов в ближней чаще, и Рольф занялся приготовлением еды, пока Куонеб снимал шкуру. Затем он извлёк мочевой пузырь и побрызгал его содержимым вокруг каждого капкана, сказав, что это очень хорошее средство, с чем Скукум, по-видимому, от души согласился.
Следы крупной лисы им попадались не так уж редко, но всегда в стороне от капканов. Она была слишком умна, чтобы её могли обмануть пахучие зелья или продукт почек, как бы соблазнительно всё ни было устроено. Трапперам, правда, удалось поймать трёх рыжих лисиц, но ценой слишком уж трудоёмких усилий. Игра не стоила свеч. Черно-бурая лисица бродила неподалёку, только о своей драгоценной шкуре она заботилась очень и очень усердно. Малейший намёк на присутствие человека утраивал её и без того удвоенную бдительность. Им так бы и не довелось увидеть её вблизи, если бы не удивительный случай, объяснявшийся тяготами зимней жизни.
39. Посрамление Скукума
Давай Скукум интервью для газеты, он, несомненно, сказал бы: «Я замечательный пёс. Ловко вспугиваю рябчиков. Дикобразов рву в клочья. В собачьих драках умею за себя постоять. Откровенно говоря, верха надо мной ещё никто не взял. Но уж чем я и правда блистаю, так это быстротой. В беге мне нет равных».
Да, своими ногами он очень гордился, а лисицы, приходившие к хижине в зимние ночи, давали ему много возможностей показать себя. Случаи, когда он чуть было не изловил лису, не поддаются исчислению. Он даже не догадывался, что плутовки его дурачат и получают от этого большое удовольствие.
Самовлюблённый пёсик ничего не подозревал и всегда был готов броситься в погоню за лисицей и чуть было её не схватить. Осенние ночные погони Куонебу с Рольфом наблюдать не доводилось, однако зимой лисицы вынуждены выходить на охоту и при свете дня, и теперь охотники нет-нет да и оказывались свидетелями этих весёлых фарсов.
