— Здешние жители, — отвечал Василий.
— Давно ли вы в этой стороне живете?
— Я вырос в здешней стороне. Вероятно, дед мой или прадед был в числе тех русских, которые уступлены Швеции по Столбовскому миру.
— А зачем у вас ружья?
— Мы охотники.
— Вот что! Ну слушайте, любезные! Вы, конечно, очень хорошо знаете здешнюю сторону, все тропинки в лесах, все острова и островки, все реки и речки. Поэтому один из вас сядет ко мне в лодку, а другой — вот в ту, которая теперь подъезжает к нам. Нам нужно подробно осмотреть все здешние места. Вы будете нашими языками. Ну, перелезай же хоть ты, русский, ко мне. Вот, подполковник! — продолжал он, обращаясь к Преображенскому офицеру, сидевшему в другой лодке, — я и нужных для нас языков достал. Бери к себе этого шведа.
— А если я не позволю, чтобы меня взяли, — сказал гордо Густав.
— Ну так тебя сейчас же убьют, любезный, если станешь противиться. Вы теперь оба мои пленные, так уж поневоле надо меня слушаться. Я шлюссельбургский губернатор Меншиков. Если исполните ваше дело хорошо и будете верными языками, то я через несколько дней отпущу вас. Если же как-нибудь измените, нас обманете или наведете на неприятельскую засаду, то сейчас же велю вас расстрелять. Впрочем, вы, кажется, оба добрые малые. Надеюсь, что мы с вами не поссоримся.
Василий весело прыгнул в лодку Меншикова, а Густав, надувшись, пересел в другую лодку, которою командовал Преображенский подполковник Карпов, тот самый, который за полгода перед тем, бывши еще майором, отличился при взятии Шлиссельбурга и был тогда тяжело ранен. По приказанию Меншикова у Василья и Густава отобрали ружья и положили их в лодку, которую привязали к корме лодки Карпова. Поплыли. При истоке Большой Невки из Невы Меншиков и Карпов расстались. Первый продолжал путь прямо, а второй поворотил в Большую Невку. Перед подполковником лежала на маленьком низком столике доска с наклеенною на ней бумагою; тут же был компас, карандаш и несколько математических инструментов.
— Послушай, любезный! — сказал Карпов Густаву, чертя что-то карандашом на бумаге. — Какой это остров от нас влево?
— У него нет никакого имени. Остров, да и только…
— Смотри не лгать у меня!
— Я не лгу.
— Да что ты так надулся, приятель! Гляди повеселее. Не советую со мною ссориться. Не то из плена совсем не выпустят. Говори же правду: как название этого острова?
— Я вам сказал уже, что он безымянный.
— А велик ли он?
— Версты три с лишком в длину и более двух в ширину.
— Нам надобно его объехать кругом. Указывай гребцам, куда плыть.
У Густава лицо немного прояснилось. «Нам придется плыть мимо нашего дома, — подумал он, — без сомнения, увижу отца и сестру, успею сказать им несколько слов, чтобы их успокоить. Что-то с ними теперь делается?»
— Налево, — Сказал он гребцам, когда они доплыли до того места, где вытекала из Большой Невки речка, на берегу которой стояло жилище Густава.
Между тем Христина, которая, как было сказано, уснула, сидя у стола, раскрыла глаза, осмотрелась, вспомнила всю ночную тревогу и вскочила с беспокойством. Карл Карлович еще спал. Девушка вышла из хижины, боязливо посмотрела во все стороны. Ни души! «Куда брат Густав девался? — подумала она, едва удерживая слезы. — Оставил нас одних, когда мы в такой опасности, когда, того и смотри, придут сюда русские».
— Брат! Брат! — закричала она. — Где ты? Поди сюда! Мне страшно.
Нет ответа. Везде глубокое молчание, только ворон каркал на ближней сосне. Сердце у нее сжалось от страха и печальных предчувствий. Ей казалось, что вот сейчас же выскочат из-за деревьев русские солдаты и ее схватят. В это время Илья Сергеевич вышел из своей избы.
— Ах, Илья Сергеевич! — воскликнула девушка. — Как рада я, что вы вышли. Ищу брата. Ушел куда- то, бросил нас, и в какое время!
— И моего сына нет нигде. Куда это они в самом деле ушли? Ба! Да вот и лодки нашей нет. Верно, они уехали опять на Неву.
Голова Карла Карловича в колпаке высунулась из окошка.
— Доброе утро, сосед любезный! Ну что? Русских еще не видно? Помилуй, Господи, всех нас, грешных!
— Авось в такую глушь не скоро еще придут русские, если б даже и успели они взять Ниеншанц. Что-то там делается? Пальбы давно уж не слышно.
Карл Карлович, в синем немецком кафтане, с медными большими пуговицами и с зелеными заплатами на локтях, вышел из своей хижины.
— А где Густав? — спросил он у Христины.
— Не знаю, батюшка! — отвечала та печально.
— Как — не знаю! Ты должна знать, когда я тебя спрашиваю.
— Вероятно, наши сыновья поехали опять на Неву, — сказал Илья Сергеевич.
— Как на Неву! — воскликнул Карл Карлович и сильно зажевал от беспокойства. — Что им далась эта Нева! Такое ли теперь время, чтобы по ней кататься. Во-первых, надобно заметить, что Невы не существует, а есть река Ниен, как я говорил тысячу раз, а во-вторых, теперь на Ниене, когда там сражаются, это слишком опасно, смело, безумно и даже, можно сказать, глупо. Я скорее думаю, что мой Густав и твой сын ушли на охоту.
— А вот я, Карл Карлович, проберусь через остров, сквозь лес, до берега Невы, и взгляну сам, что там делается. Может быть, и встречу наших сыновей.
Он вошел в свою избу, надел через плечо кожаную перевязь со старою заржавевшею саблею, нахлобучил шляпу, сел в челнок, переправился на другой берег речки и скрылся в чаще леса.
— Батюшка, батюшка! — закричала вдруг Христина. — Сюда плывут в лодке солдаты. Убежим!
— Где, где они?
— Вот, вот, уж близко! Видите ли, выезжают из-за леса. Убежим, убежим скорее!
— Ты знаешь, любезная дочь, что я бегать не могу. Они уж близко, конечно, видели нас, и так я полагаю, что бежать уж поздно. Предадим себя на волю Провидения. Неужели ж эти русские не пощадят моих седин и твоей молодости, неужели убьют безоружного старика и невинную девушку. Не бойся, дочь моя, не бойся!
Говоря это, Карл Карлович сильно жевал и дрожал, обнял одной рукой дочь, нагнул ее голову к плечу своему и смотрел на приближающуюся лодку с солдатами.
— Батюшка! — вскрикнула Христина. — Ах, Боже мой! Брат в этой лодке! Верно, русские схватили его.
— Быть не может! Где ты видишь Густава?
— В лодке, в лодке! Видите ли, офицер с ним разговаривает.
— Да, да, это правда! Это Густав! Ах, бедный мой сын! Что будет с ним!
Лодка приблизилась и пристала к берегу. Подполковник Карпов и Густав вышли из лодки.
— Здравствуй, почтенный старик! — сказал Карпов, ударив слегка по плечу Карла Карловича. — Что ты дрожишь? Не бойся нас! Ведь русские не людоеды. Вот сын твой просил меня остановиться здесь на минутку, чтобы сказать тебе несколько слов и тебя успокоить. Видишь ли, ему поручено мною некоторое дело. Если он исполнит его честно и исправно, то через несколько дней я его отпущу к тебе. А это дочь твоя? Какая красавица!
Говоря это, Карпов взял Христину двумя пальцами за подбородок и поднял ее головку, которую она потупила.
— Да, господин офицер, это дочь моя.
— Да взгляни мне прямо в лицо, красавица! Опустила ресницы, уставила глаза в землю и стоит, как
