непростительное.
– Но отловить того, кто испытания на людях проводил, вы же обязаны. Сцеволин, в конце концов, это оружие массового поражения. Народонаселение у нас умственно и так ослаблено всякой дурью, которая в него вбивалась с малолетства советскими гипнотизерами; в головы словно вставлены затычки, мешающие выделению мыслей. А тут ученики товарища Пантелея учатся без вздохов и кряхтенья овладевать народными массами.
– Совершенно с тобой согласен. Вот именно поэтому тебе и придется навестить Сапожкова. Заявишься от имени доктора, который, дескать, угодил в больницу, но напоследок просветил тебя, где можно разжиться стремным лекарством.
Вот так, за что боролся, на то и напоролся – вернее, попался на иголку словно коллекционная бабочка. Боря постарался себя затуманить, хватив из милицейской бутылки, но страшное слово «придется» надвигалось неумолимо как бульдозер.
– Но, товарищ лейтенант, сам доктор не в больнице ведь, вдруг он…
– Он хоть умственно ослабленный, но все же учитывает, что если наведается к Сапожкову, его там быстренько обнулят, как погоревший ненужный элемент.
– Ну нет, начальник. Я вам так просто не дамся. Что это вы собрались из меня какого-то Штирлица сделать.
– Борис, ты сам полетел неизведанным маршрутом. Потому мы будем тебе говорить, где бомбить, а где садиться.
Фалалеевский голос угрожающе металлизировался: мол, мы тебе, а ты нам. Не то мы тебя, трам- тарарам, об колено пополам…
– Вот именно, – будто прочитал сокровенные мысли белобрысый Илья. – Мы это можем…
– Самым главном сюрпризом является то, что я полетел на самолете без шасси, – неопределенно, но сломленно высказался Борис. – А прикрытие? Будут ли меня прикрывать оперативники с автоматами?
– Будут, будут, не беспокойся, – слишком легковесно отозвался Фалалеев. – За тобой станут следить, но ненавязчиво, потому что у оппонентов тоже есть глазницы, а в них глаза. Итак, обойдемся без плотной опеки, чтобы не рассекретить операцию. Но если через двадцать минут ты не выйдешь от «клиента», мы начнем тебя выковыривать… Значит так, расположено логово Сапожкова на аптечном складе…
На следующий день Борис точно в означенное время – первый раз в жизни не опоздал – вышел из уютного подземелья на станции «Московские ворота» и поднял воротник. Он не знал прикрывающих оперативников в лицо, но верил, что они рядом – ничего другого ему не оставалось. Борис зубрил маршрут целый час и в бумажку теперь почти не заглядывал. От метро налево, через квартал опять налево. В итоге Лямин вступил на территорию, облепленную приземистыми загаженными строениями. Аптечный склад распластался в дальнем ее углу. Вот, похоже, вход в конторку – утоплен в землю на десять ступенек.
Дверь отворилась на стук и, едва впустив Бориса, сразу закрылась, грубо щелкнул массивный замок. Пронеслись вихрем ассоциации с мышеловкой и клеткой. Разведчику тут подумалось, успели ли заметить сопровождающие, куда он вступил. Но уже не выберешься наружу, не помашешь ручкой «а я тута». Дверь затворил и запер квадратный парень в неизбежном спортивном костюме, со значком октябренка поверх холма грудной мускулатуры.
7
– Встреча назначена? – потыкав меня недобрым взглядом, спросил стокилограммовый «октябренок».
– Нет, я сам хотел увидеться с…
– Тихо, разберемся…
Мы прошли промозглым коридорчиком и остановились около какой-то невзрачной двери. Я замер под пристальным взором другого парня, тоже квадратного, только из нацкадров, пока первый что-то там узнавал. Наконец, второй закончил смотреть, а «октябренок», положив руку на мою шею, втолкнул меня в комнату. В отличие от коридора и здания здесь царил уют. На стенах копии (в масле) «Ивана Грозного убивающего своего сына» и «Утра стрелецкой казни», старые пухлые кресла, мебель «ретро». Там была красивая, но несколько пожухлая дама в старомодном платье, которая поливала цветы. Но я вместе с провожатым отправился в смежную комнату, которая оказалась кабинетом. Весьма приличный офис а-ля логовище какого-нибудь матерого гебешника эпохи расцвета империи. Стены из дуба, стол «революционный», большой, крытый красным, так и чувствуешь, что в нем зреет компромат на тебя. А за столом товарищ в строго выдержанном костюме. Я полсекунды соображал, на кого похож столоначальник – ага, на полуживого покойника Лопатина из глюка. Но все же это – Сапожков.
– А, писатель… Да ты не пялься на меня так, гляделки выпадут. Лучше скажи, господин хороший, зачем пожаловал? – начал владелец кабинета.
– Мне требуется тот самый препарат, который доктор Лапеко получал у вас. Доктор исчез куда-то, а я недолеченный остался.
– Добавки захотел, – сомнительным тоном произнес Сапожков и перешел к делу. – Откуда про нас узнал?
– Когда я последний раз с доктором общался, он намекал, что ему надо сгонять куда-то на Московский проспект за новой порцией. А я в курсе, где склады тут находятся. Пришел сюда, потыкался немного и догадался, где ваша дверь… Лекарство со звучным именем «сцеволин».
– Не волнуйся, мы тебя долечим. – Сапожков хлопает в ладоши и входят двое квадратных парней. Один резко хватает меня за шкирку, второй выкручивает руки. Следом появляется пожухлая дама, расстегивает мне штаны – эх, не сейчас, не сейчас – и наносит удар иглой в мякоть. Когда хвататели-держатели меня отпустили, я в полном расслаблении повалился на пол – и даже не слишком жутко было. Слабость уже протекла по позвоночнику, распространилась вихревым движением по всему телу, а ноги отниматься начали.
– Это что ж вы тут меня убивать собрались, в своем красном уголке?
– Как тебе не стыдно такие слова говорить, а еще писатель, – укорил меня Сапожков. – Знаем ведь, что «хвост» за тобой тянется. Сейчас тебя отсюда увезут и просто оставят одного… Или наш гость предпочтет горячую обработку? Я скажу ребятам, чтоб проявляли гуманизм, с ног сняли башмаки и руки не сжимали в кулаки.
– Спасибо, гуманизма не надо. Пожалуй, я предпочту одиночество, – смущенно забормотал я, надеясь на незлобивость мучителей. – Скажите, а Иосиф Виссарионович не принимал что-нибудь вроде сцеволина? Уж больно у него ладно клеилось, в то время как у престолонаследников все рассопливливаться стало.
– Смешной ты парень. Может даже и жалко, что ты не наш, – о чем-то подумав, ответствовал Сапожков.
– Хоть скажите напоследок принцип действия сцеволина? Обычная химия, алкалоиды, транквилизаторы, никогда так не подействует на мозги.
– Это и не обычная химия. Маринка, ты у нас кандидат наук, скажи напоследок, раз уж молодой человек любопытствует.
– Сцеволин – синтетический аналог вещества, содержащегося в одном южноамериканском растении. Это химический ключ, возбуждающий спящие фрагменты генного аппарата у некоторых клеток мозга, отчего они начинают производить то, что называется тельцами Шеффера.
– А тельца Шеффера – что-то вроде антенн или даже энергообменников? – несмотря на жуть стало интересно. – Тот, кто ими разжился, начинает передавать или принимать информацию и энергию. Тельца взаимодействуют с астралом?
– По-моему, ты вполне уже подкован. Надеюсь, Марина тебя удовлетворила. А теперь до свидания, – закруглил научный диалог Сапожков.
Тут ребятки взяли меня за руки (хорошо хоть не за ноги) и потащили, вначале через дверь – не ту, через которую входил – потом по гулкому складскому помещению, высекая искры моими башмаками. В углу спустились со мной в люк. Попали мы не в канализацию, а в коридорчик. Миновали его в темпе, в глаза ненадолго ударил белый свет, а потом я стал валяться в темном пыльном нутре у скачущего на ухабах грузовика. Когда меня оттуда вытрусили, на дворе уже господствовал простуженный осенний вечер, а
