справа стали подниматься вверх, поворачиваясь на шарнирах у центрального отсека.
Когда они заняли вертикальное положение, 'автолет' принял совершенно фантастический вид плоской стремительной машины с двумя лихо откинутыми назад большими килями, прячущими воздушный винт, мотор.
Я развел руками - тут крыть нечем, ловко придумано. Еще один вопрос:
- Будешь испытывать конструкцию как самолет или как автомобиль?
- На земле это автомобиль, в воздухе - самолет. Поднимусь и стану не шофер, а летчик, - не задумываясь, ответил Пьецух.
- Тогда, прости, ты попадешь сразу к нам в лапы - к блюстителям безопасности летных испытаний. Помнишь, как это у Пушкина:
Любил методу он из чувства,
И человека растянуть
Он позволял - не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства...
Алеша беззаботно рассмеялся.
- Нет, избавь. Я попытаюсь испытать машину в пределах деятельности наземного ОРУДа. В правилах движения еще нет параграфа, запрещающего автомобилю летать. Этим я и думаю воспользоваться.
- Могу себе представить это великолепное зрелище, - пошутил я, - толпа, цветы, и герой уходит на автомобиле в небо!
- Ничего подобного. Я мобилизую своих друзей, имеющих машины, и мы рано утром, на рассвете, когда час орудовцев еще не наступил, отправимся на Минское шоссе, заблокируем участок на несколько километров и начнем испытание. Сперва разгоны по асфальту, а потом - был таков.
- Первый вылет, конечно, может решить дело.
- Да. После товарищи-инженеры уже не смогут доказать, что аппарат не полетит, - добавил он с некоторым беспокойством.
Я понял, что Пьецух шутит, он опытный авиатор и знает, как нужно вести дело и как непросто совершить вылет новой машины.
Позже я узнал, что 'автолету' не суждено было лететь. Вероятно, машина оказалась очень сложной и небезопасной. Как оригинальный аппарат, построенный самодеятельными конструкторами, он был экспонирован на Выставке достижений народного хозяйства.
'Лавочкин-5'
Осенью 1942 года в воздушных боях над нашей землей фашистские летчики впервые столкнулись с истребителем 'Лавочкин-5'.
Да, эта встреча не сулила им ничего хорошего. Две пушки, маневренность и - скорость! Таков был наш новый истребитель, принесший немеркнущую славу многим нашим летчикам и выдающемуся конструктору Семену Алексеевичу Лавочкину.
Летом 1943 года господство в воздухе на всех фронтах прочно переходит в наши руки. Это стало возможным с появлением большого количества новейших самолетов. В их боевом строю славное место занял 'Лавочкин-5'. Его создавали многие разумные руки. Много труда вложили в него и летчики- испытатели. Об этом хочется рассказать.
На берегу русской реки раскинулись корпуса крупного авиационного завода. Идет война, завод ни на секунду не снижает своего напряжения. Здесь строят самолеты-истребители. К исходу суток их скапливается на аэродроме несколько десятков - новеньких, камуфлированных, с красными звездами на бортах.
Фашисты пытаются ночью бомбить город и завод, но сильная противовоздушная оборона отражает врага.
Главный конструктор завода Семен Алексеевич Лавочкин переживает тяжелые дни. С фронта поступают неважные вести: наш истребитель ЛАГГ-3, еще предвоенной конструкции, тяжел и не имеет преимущества перед 'мессершмиттами'. К тому же сегодня приехала комиссия из Москвы под председательством М. В. Келдыша - это в ответ на сигналы о недостаточной прочности фюзеляжа ЛАГГ-3. Ученые приехали помогать конструкторам лечить прочность. Но лечить, собственно, поздно. Неудачи ЛАГГа вынудили руководство наркомата перестраивать завод на выпуск другого типа самолета.
И вот завод передают главному конструктору нового самолета, а конструкторское бюро Лавочкина уже несколько дней как отправлено в эшелоне на Кавказ.
На заводе идет ломка старых стапелей, строят новые; все это на ходу, почти не снижая выпуска боевых единиц.
И в этой обстановке из опытного цеха выкатили новый истребитель. Последнее творение лавочкинского бюро. Хвостом и крыльями он напоминает ЛАГГ - тот же овальный гладкий фюзеляж, невысокий киль, крыло плавных очертаний, но главное здесь - двигатель, мощная двухрядная звезда М-82 конструкции Швецова.
С Семеном Алексеевичем Лавочкиным осталась на заводе небольшая бригада. Днем и ночью эти люди на доводке своего детища; на днях начнутся испытания...
И хотя завод уже потерян, Лавочкин горячо верит в новую машину - ЛА-5. Расчеты сулят большие преимущества перед противником. Может быть, еще удастся вернуть завод. Иногда бывают и минуты сомнения и даже отчаяния, но этого никто не должен видеть. 'Главный' может позволить себе проявление слабости, только оставаясь один.
А сейчас у самолета Лавочкин бодр, настроен оптимистически и целыми днями вместе с рабочими, инженерами пропадает на аэродроме.
В этой бригаде есть люди из нашего института. Наших всегда бросают на узкие места. Здесь работает молодой инженер Василий Яковлевич Молочаев, готовится к полетам летчик-испытатель и инженер Юрий Константинович Станкевич.
До вылета остаются считанные дни. В самолете подтягивают мелкие 'хвосты', его атакуют прибористы, десятки рук обхаживают самолет, пока он здесь, на земле.
Ждут своей очереди и испытатели: самолет изучен, программа готова - в любую минуту к старту! А пока предстоит небольшой перелет на двухместной машине, предназначенной для связи.
Морозным утром 14 февраля 1942 года, чуть начало светать, у самолета появились люди. Сняты чехлы, обметен снег с плоскостей и рулей, подъехал заправщик с горячей водой и маслом. Механик Воловов сидит верхом на фюзеляже и направляет шланг. Нос машины окутан клубами пара.
Скрипит снег под ногами ожидающих у крыла. В перелет собрались Юрий Константинович Станкевич и Мстислав Всеволодович Келдыш, их провожает Лавочкин. Келдыш в синей куртке на меху и каракулевой шапке, Станкевич в кожаном пальто и спортивных высоких ботинках со шнуровкой. На крыле два парашюта.
Пока мотор не запущен, разговаривать еще можно. Но мозг не сосредоточивается ни на чем, кроме одного: 'Сейчас летим'. Тут можно услышать и шутку и даже анекдот, и все-таки заметно, что люди готовятся в полет.
- К чему сажать машину? Сделаем контрольный полет вместе и, если все исправно, возьмем курс на К., - предложил Келдыш.
Станкевич ответил не сразу. Помедлив, он сказал решительно:
- Нет, Мстислав Всеволодович, вы уж извините. Будем делать все по порядку. Сперва контрольный полет, слетаем мы с Володей Волововым. Затем дозаправим машину - и айда!
- Как знаете, Юрий Константинович. Но мне хотелось бы слетать с вами на пилотаж.
Станкевич улыбнулся.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал он и стал надевать парашют.
Окутанный снежным вихрем, самолет рванул с места, бойко побежал по дорожке, взметнулся в дымку морозного неба.
Не отрываясь следят за ним оставшиеся здесь. Смотрят, щурясь, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца и ослепительной белизны снега. Самолет вспыхивает на переворотах, иммельманах, купаясь в
