Началась большая фронтовая серия выпуска самолетов ЛА-5.
И вот однажды четкий ритм круглосуточной сдачи истребителей нарушился. Военные прекратили приемку, хотя наши войска, собирая в огромные клещи невиданные силы для обхвата фашистов у Сталинграда, так нуждались в боевых единицах.
Как в половодье собираются и громоздятся бревна лесосплава, так и тут, на аэродроме, собралась не одна сотня машин, ожидающих разрешения какого-то вопроса.
Тринадцать летчиков-испытателей, сдатчиков серийного завода, обязаны облетать каждый новый самолет, и облетать не один раз. Может быть, они не справились, устали?
Нет, остановка не за ними. В дождь и гололед, в низкую косматую облачность взлетали они, чтобы дать путевку на фронт новому истребителю. Руководит испытательными полетами опытнейший начлет Иван Фролович Козлов. Через руки тринадцати летчиков-испытателей проходят тысячи истребителей - вся продукция завода. 360 истребителей заняли собой четверть летного поля - куда ни кинь взгляд, везде самолеты.
В чем же дело?
Виной всему был возникший неизвестно откуда и пока неясный дефект. Появилась тряска. Машина гудит вся, трясутся стрелки приборов так, что не видно их показаний, вибрирует фонарь, стучат зубы пилота - так летать нельзя. В любую минуту может что-то разрушиться в самолете от тряски.
В такие напряженные минуты завод обращается за помощью в наркомат.
Приехали летчики-испытатели из нашего института.
Общими усилиями было доказано, что самолеты трясутся из-за винтов. Нашли дефекты, и вновь заработала приемка. Винты заменены, отправлены на доработки. Тряски не стало.
Прошло время. ЛА-5 был уже в производстве на нескольких заводах. Фронт получал тысячи истребителей. И все-таки как Семен Алексеевич, так и наши ученые - аэродинамики, мотористы - все искали пути еще большего увеличения летных качеств этого самолета.
Главный резерв был в недоборе мощности на боевой высоте при включении второй скорости центробежного нагнетателя.
Инженеры главного конструктора А. Д. Швецова изучили это явление и пришли к выводу отказаться от карбюраторов, перейти к непосредственному впрыску топлива в мотор, применяя специальные насосы высокого давления и распылители прямо в цилиндрах.
Вскоре на завод прибыл первый опытный двигатель М-82 ФН, что обозначало: форсированный, непосредственного впрыска.
Когда ЛА-5 оснастили этим мотором, на его испытания институт командировал летчика-испытателя В. Л. Расторгуева и ведущим инженером В. Я. Молочаева.
Довольно быстро и без особых приключений пошла работа у Расторгуева по испытанию нового, форсированного ЛА-5. В короткое время были сняты все летные характеристики. Мотор с непосредственным впрыском ликвидировал недобор скорости на боевой высоте, и испытателям удалось достигнуть расчетной, высокой для того времени скорости, равной примерно 650 километрам в час. Оставалось провести еще ряд специальных испытаний.
Уже в сумерки приземлился ЛА-5 ФН. Заводские испытания закончены. В эту ночь Молочаеву предстоит большая работа - оформить технический отчет. Семен Алексеевич утром сообщил:
- Отъезд в Москву товарищ Родионов назначил на завтра. Успеете?
- Ночь длинная, постараюсь уложиться.
В последние дни секретарь обкома Михаил Иванович Родионов зачастил на завод. Он подробно интересовался ходом испытаний нового истребителя.
К утру отчет был готов. На заводе даже успели тиснуть золотыми буквами папку. Так нарядней - результат был хорош, и показать есть что!
Медленно застучали колеса на стыках. Слышались гудки паровозов, проплывали многочисленные вагоны, заслоняя свет в окнах. Поезд набирал ход.
Прошло несколько часов. От резкой остановки поезда Василий Яковлевич проснулся. Придя в себя окончательно, вспомнил, что они едут в наркомат с докладом.
'Отчет не проверен и не подписан!' - подумал он. И его охватило смятение.
'А что как ошибся? Да нет... Все так. Десятки раз проверил - самолет хорош. А все-таки...' Лежа с закрытыми глазами, стал вспоминать все детали обработки полетов. В голове ясно плавали цифры, он попробовал подставить их в формулы... Да что там - нужна линейка. Нет, прочь эти мысли, все верно.
Молочаев открыл глаза. Внизу кто-то шуршал газетой. Нагнувшись, увидел Лавочкина, тот читал 'Правду'. Услышав движение на верхней полке, Семен Алексеевич предложил:
- Хотите посмотреть газету?
- Спасибо. - Молочаев просмотрел вести с фронта. На второй полосе бросилась в глаза заметка о самолетах главного конструктора Лавочкина. Статья редакционная, в доброжелательном тоне.
- Семен Алексеевич, а ведь эта статья придется кстати, - сказал Василий Яковлевич.
- Какая? - настороженно спросил Лавочкин.
- Разве вы не видели? Вот здесь пишут о вашей работе, хвалят, желают новых успехов.
- Вот хитрецы! - встрепенулся Семен Алексеевич. - Видимо, кое-что прослышали о нашем 'пятом'!
Утром, когда поезд подходил к перрону московского вокзала, Родионов объявил:
- Товарищи, сразу же едем в наркомат.
'Вот так да! - подумал Молочаев. - А я-то собирался заехать в институт, доложить руководству, утвердить отчет'.
- Как же с утверждением отчета, Семен Алексеевич? - сказал он. - Вы меня подводите.
- Не беспокойтесь, Василий Яковлевич, начальник института вызван в наркомат и будет там к нашему приезду.
Через полчаса все были в приемной наркома Алексея Ивановича Шахурина.
Лавочкин и Молочаев волновались каждый на свой лад. Василий Яковлевич застыл в кресле, положив на колени две папки: отчет и материалы испытаний. Семену Алексеевичу не сиделось на месте.
В этот момент отворилась дверь, и в приемную как бы величественно вплыл начальник института Александр Васильевич Чесалов. За ним, раскланиваясь с кем-то в коридоре, проворно вошел Макс Аркадьевич Тайц.
'Ну, держись, - подумал Молочаев, - все руководство института налицо и, кажется, 'гневаются'. Он выбрался из глубокого кресла и встал, поддерживая папки.
Профессор Чесалов приветливо поздоровался со всеми и укоризненно посмотрел в сторону Молочаева.
- Голубчик, мы уже неделю не имеем от вас сведений. Везете такой важный отчет, а мы в институте и не знаем!
- Да я, Александр Васильевич, не имел возможности...
- А связь? Не знаете, как вызвать?
'Легко сказать - связь', - подумал Молочаев и вслух произнес:
- Вторую ночь пришлось работать, Александр Васильевич.
- Ну покажите, что вы там насчитали.
Внутренне досадуя, Молочаев подал папку с отчетом. Чесалов наморщил нос и стал подробно просматривать отчет. Потом достал из кармана линейку и, попросив у Молочаева несколько исходных цифр, принялся считать. По мере того как он все больше вникал в суть дела, лицо его становилось светлее.
Макс Аркадьевич Тайц, заместитель начальника института по научной части, негромко сказал:
- Разрешите, Василий Яковлевич, взглянуть на материалы испытаний.
Тот подал. Тайц просмотрел все полетные записи самописцев. Наметив несколько точек из графиков максимальных скоростей, тщательно просчитал точку за точкой и, наконец, произнес:
- Все верно. Даже в некоторых точках у меня получается больше на один-два километра. Так что, я полагаю, можно утвердить, Александр Васильевич.
- Да, как будто сомнений нет. Расскажите, Василий Яковлевич, о ваших впечатлениях о самолете, -
