— Леон? Что тебе нужно от Леона? Отстань от него… Что он тебе сделал, ты… эх… — крикнул Лютце и закашлялся. Переведя дыхание, он потянулся к рюмке, поднес ее к губам, запрокинул голову, но рюмка была пуста.
— Niks! Verfluchter Dreck! — выругался он и повернулся к стенке.
Шель подозвал трактирщицу и попросил принести немного шнапса и рюмку. Взглянув на Лютце с презрением, женщина пошла к буфету. Шель в ожидании заказа закурил. Получив графинчик, он наполнил рюмки.
— Schnaps, Лютце!
Взлохмаченная голова поднялась, глаза радостно сверкнули.
— Вкусно! — причмокнул пьяница, опрокинув рюмку, и взглянул на своего собутыльника с проблеском интереса.
— Леон Траубе, — напомнил Шель.
— Что тебе надо от него? — Лютце не отрывал глаз от бутылки.
— Леон был моим другом.
— У него не было друзей, — пробормотал Лютце и, поглядывая исподлобья на незнакомца, спросил: — Ты кто такой, а?
— Моя фамилия Шель. Я приехал из Польши, чтобы повидаться с Леоном.
Старик пытался понять услышанное, но был не в состоянии собрать беспорядочные обрывки мыслей.
— Леона нет в живых, — пробормотал он, наконец, и, пугливо озираясь, добавил: — Его убили.
Шель налил рюмки до половины и сказал:
— Леон покончил с собой.
На лице пьяного появилась хитрая гримаса.
— Dreck! — он жадно проглотил водку. — Ты кто такой? — переспросил он упрямо.
Журналист повторил свою фамилию.
— Шель… Шель… — Лютце словно рылся в своей памяти. — Леон нашел чемодан, — сказал он внезапно.
— Какой еще чемодан?
— Шель, да? У меня есть для тебя кое-что. — Пытаясь засунуть руки в карман, Лютце пошатнулся и чуть не свалился на пол, но Шель вовремя подхватил его. — Леон оставил для тебя чемодан, — бормотал он, лихорадочно роясь в карманах.
— Какой чемодан?
— Чемодан… из подвала. Это был золотой человек! — Ничего не найдя, он снова положил локти на стол и, глядя в пространство, повторил жалобно: — О, золотой человек! — По его щекам потекли крупные пьяные слезы.
Шель окинул взглядом посетителей трактира. За одним из столиков толстый самоуверенный немец, размахивая трубкой, рассказывал анекдоты. Несколько сидевших рядом мужчин наблюдали за ними исподтишка.
— Шель, — снова пробормотал Лютце, — Леон оставил одну вещь…
— Какую? Говори же наконец! — Шель выходил из терпения.
Пьяный наклонился к нему и прошептал таинственно:
— Чемодан из подвала.
Шель нахмурил брови, пытаясь понять, о чем речь. Подвал… Чемодан… Леона убили… Он стал вспоминать разные эпизоды пятнадцатилетней давности, которые могли бы пролить свет на эти слова. Да, действительно они вносили тогда в подвал ящики и чемоданы. Но какое это может иметь отношение к смерти Леона? Какая связь между теми далекими событиями и трагедией, разыгравшейся в последние дни?
— Кто убил Леона? — спросил он настойчиво. — Кто?
Зрачки Лютце загорелись злобой.
— Они! Узнали про чемодан…. Но заполучить его не сумели! — Лютце хлопнул кулаком по столу и хрипло, неприятно захохотал.
— Кто — они? — Шель понизил голос до шепота.
Но пьяный не расслышал. Смех перешел внезапно в острый приступ икоты, сотрясавший худое тело. Судорожно глотая воздух, вцепившись руками в край стола, Лютце силился сохранить равновесие. Лицо исказилось гримасой муки и бессилия.
Шель смотрел на это отталкивающее зрелище с растущим отвращением. Трактирщица подошла к ним снова.
— Он пьет с самого утра, — сказала она. — Не знаю, откуда у него деньги. — И, поколебавшись, добавила: — Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Да, — ответил Шель. — Если вы вызовете такси, я его отвезу домой.
— Вы, наверное, не здешний? Простите, — добавила она быстро, — это, конечно, не мое дело. Но этого человека все знают как запойного пьяницу.
— Да, но я все же думаю, что ему лучше вернуться домой.
— Как вам угодно. Хорошо, попробую поймать такси. Приступ икоты постепенно стихал. Лютце, тяжело дыша, пытался что-то сказать, но из горла вырывались лишь нечленораздельные звуки. Журналист с нетерпением поглядывал на дверь.
— Идите, такси ждет! — позвала трактирщица.
Расплатившись, Шель помог пьяному подняться и вытащил его на улицу. Шофер глянул на них внимательно и с неохотой открыл дверцу, говоря:
— Надеюсь, он не запачкает машину?
— Я вам компенсирую все расходы, — ответил Шель, толкнув Лютце на заднее сиденье.
Доехали быстро. Лютце сидел спокойно и только на поворотах беспомощно валился на бок. Когда такси остановилось, Шель расплатился с шофером, дав ему на чай, и повел отяжелевшего Лютце к темному входу в блиндаж. Он помог ему добраться до топчана и зажег спичку. Заметив на ящике кусок свечи, он поднес спичку к фитилю и взглянул на Лютце. Тот лежал с закрытыми глазами, дыша тяжело, но ровно.
— Лютце!
Пьяный не пошевелился.
— Лютце! Проснись же ты, черт возьми! — закричал Шель, дергая его за плечо.
Лютце медленно поднял отяжелевшие веки.
— В чем дело?
— Это я, Шель, друг Леона.
— Бедный Леон! — пробормотал Лютце.
— Что случилось с Леоном? — Шель громко и раздельно произносил каждый слог, отражавшийся эхом от бетонного свода.
— Его убили! — ответил пьяный, помолчав.
— Кто? Скажи, Лютце, кто?
— Они. — Он слегка приподнял руку и показывал пальцем в глубь блиндажа. — Но Леон их перехитрил, хе, хе, хе!.. Хе, хе, хе! — безумным хохотом вторили стены. — Леон был… был… — Лицо алкоголика приобрело внезапно мертвенно бледный оттенок, расширенные от ужаса зрачки уставились в дверь.
Шель вздрогнул и резко повернулся. Светлый прямоугольник входа был пуст.
— Что такое, черт… — он в смятении попятился, его слова прервал протяжный вопль пьяного, тут же перешедший в нечеловеческий вой. Лютце катался по топчану, его скрюченные пальцы рвали одежду, ноги исполняли какую-то бешеную пляску. Пламя свечи тревожно дрожало.
Шель остолбенело смотрел на эту сцену, затем, очнувшись, отступил назад. Лютце извивался, словно от невыносимой боли. Сжатые кулаки молотили воздух, в углах рта выступила пена. С синих дрожащих губ срывались обрывки фраз:
— Боже всемогущий… Помогите… Пауки, страшные, волосатые… кругом пауки… Боже!
