— Ничего не поделаешь, — вполголоса произнес Шель.— Вам придется еще некоторое время побыть в роли сестры милосердия.
— А вы куда же?
— Мне нужно уладить одно важное дело. Герой этой истории, вероятно, собирается улизнуть.
— Будете продолжать борьбу с ветряными мельницами? Вы неисправимы! А не лучше ли отдохнуть на удобной тахте и поговорить с Кэрол о делах, которых она не понимает? — усмехнулась она.
Шель взглянул на Джонсона.
— В других условиях я бы это сделал с удовольствием.
— Это отказ?
Кэрол начинала раздражать Шеля. После неприглядной сцены у Грубера она казалась ему значительно менее привлекательной.
— Прошу вас правильно понять мою решимость, которая, видимо, вас удивляет, — холодно произнес он. — Я охотно составлю вам компанию, как только приведу в порядок кое-какие дела, которые не терпят проволочек.
— Уф! А не могли бы вы записать эту великолепную фразу на листке бумаги? Я поразмыслю над ее содержанием и, быть может, даже выучу наизусть.
Шель остался непоколебим.
— Передайте привет Полу и скажите, что я постараюсь выследить дичь. Благодарю вас за гостеприимство и за компрессы.
Кэрол проводила его до калитки, выходящей на улицу.
— Спокойной ночи!
— Очень жаль, — ответила она.
Долгая прогулка по спящему городу взбодрила Шеля. Головной боли и мучительной тяжести в теле как не бывало. Он спокойно шел, глубоко вдыхая холодный воздух. Отзвуки шагов будили негромкое эхо, отражавшееся от стен молчаливых зданий. Шель прикоснулся к больному месту: склеившиеся от запекшейся крови волосы прикрывали здоровенную шишку.
Проходя мимо освещенного неоновыми лампами ресторана, он заглянул внутрь. Разноцветные, на современный лад раскрашенные стены, стойка, ряды бутылок, сверкающая кофеварка. Стеклянные двери не приглушали гула голосов и джазовых синкоп. На высоких табуретах сидело несколько молодых людей в кожаных куртках. «Halbstarke», — вспомнил он прозвище немецких хулиганов. Большие часы на стене показывали без четверти двенадцать.
На ближайшем перекрестке Шель спросил у полицейского дорогу и вскоре оказался на улице, где жил доктор Менке. Яркие фонари бросали бледный отсвет на серые плиты тротуара; высоко в синем небе мерцали многочисленные звезды. Кругом царил ничем не нарушаемый покой. Поравнявшись с воротами из кованого железа, Шель окинул взглядом мрачный сад и тихий дом с темными окнами.
— Странно! — пробормотал он себе под нос. — Неужели я опоздал?
Шель пересек мостовую и остановился в подворотне одного из соседних домов. Повернувшись спиной к ветру, он закурил сигарету, прикрывая ладонью огонек, и огляделся. На улице не было ни души. Журналист еще раз восстановил в памяти события минувшего вечера — причудливое сплетение обстоятельств и неожиданных приключений.
Откуда Грубер знал, что чемодан находится на вокзале? Почему инспектор полиции действовал столь неосмотрительно?
Размышления Шеля были прерваны громким звоном колокола. Полночь. Над городом в сопровождении многократного эха разнесся мерный бой часов. Шель бросил окурок на землю и затоптал его. Обдумывая сложное положение, в котором он оказался, он пришел к выводу, что должен сообщить о столь необычных происшествиях представителю Польского Агентства Печати в Бонне и решил сделать это на следующее же утро.
«Менке-Шурике. Если я не ошибся в своих рассуждениях, — думал он, — эта история станет сенсацией мирового масштаба. Иной раз стоит и рискнуть».
Внезапно Шель заметил, что рядом с ним стоит Гюнтер. На лице немца отражалось злорадное удовлетворение.
— Никак я шпика спугнул, а?
Шель взял себя в руки.
— Что вам надо? — спокойно спросил он.
— А чего ты здесь вынюхиваешь? — Гюнтер вплотную приблизился к журналисту.
— Я хотел… поговорить с доктором, — невольно вырвалось у Шеля.
Гюнтер скривился, словно надкусил лимон.
— В такой час? Не очень-то подходящее время для визитов.
— Я порезался, необходимо срочно сделать перевязку… — попытался найти мало-мальски вразумительную причину Шель.
Гюнтер расхохотался.
— Так чего ты прячешься по подворотням? А может, ты хотел к нам вломиться? Шпик поганый! Будь на то моя воля, уж я б тебе начистил морду, а потом позвал бы полицейского и отправил в кутузку. Пошли!
Шель, сообразив, что драка и ее последствия сыграют на руку его противникам, пропустил оскорбление мимо ушей.
— Куда?
— Ты же хотел поговорить с доктором?
Они перешли улицу. Гюнтер открыл калитку справа от ворот.
— Вперед шагом марш! — приказал он.
Когда они вошли в холл, Гюнтер проворно обыскал карманы журналиста.
— Ну, пушки у тебя нет! — сказал он и подтолкнул его к одной из дверей. — Сюда!
Шель дернул ручку. В комнате, видимо служившей библиотекой, никого не было. Вдоль высоких стен стояли застекленные, набитые книгами шкафы. Рассеянный свет не давал тени, равномерно освещая всю комнату. Посередине стоял низкий круглый стол, окруженный удобными креслами. Приблизившись к полкам, Шель пробежал взглядом по названиям книг: «Психология страха и жестокости», «Физиология нервной си стемы», «Реакция организма на боль, голод, испуг и гнев», «О природе страха» и тому подобные.
— Вы хотели меня видеть? — спросил, входя, Менке.
Шель обернулся. На докторе был длинный синий домашний халат, в котором он походил на волшебника из детской сказки.
— Хотел ли я — это вопрос особый. Но уж поскольку я сюда попал, мы можем поговорить, если только вас не смущает поздний час…
— Мне кажется, для вас это не имеет значения.
— Мне очень неприятно, если я разбудил вас. — Шель незаметно поглядел на ноги доктора: из-под халата выглядывали носы войлочных туфель. «Вот хитрюга! Ни о чем не забыл».
— Присаживайтесь, пожалуйста, — указал на одно из кресел Менке и, когда оба уселись, спросил: — Вы, очевидно, опять увлеклись какой-нибудь таинственной историей, от которой кровь стынет в жилах, не так ли? Чем я могу быть полезен?
Шеля поразило самообладание старика. Доктор безусловно принимал активное участие в событиях сегодняшнего вечера, в нападении и сожжении опасных документов, а теперь беседует с ним с таким пренебрежительным видом и напускным спокойствием, будто ни о чем и представления не имеет.
— Когда я был у вас в первый раз, я спрашивал, не упоминал ли Траубе о каких-то бумагах.
— Да. И я ответил тогда, что Траубе страдал галлюцинациями.
— Я помню ваш ответ. Однако бумаги, о которых шла речь, не были плодом больного воображения.
— Да что вы! Но какое это отношение имеет ко мне?
— Сегодня я случайно обнаружил чемодан с документами. При этом присутствовал Джонсон.
Менке прищурил глаза. Закинув ногу на ногу и не сводя глаз с журналиста, он сказал:
— Я слушаю вас с возрастающим интересом.
