Втиснувшись между кожухом динамо и стеной, четверо сидели вплотную друг к другу и весь день слушали этот неумолчный шум, от которого временами дрожало все здание и поскрипывала в проеме дверь, сбитая дубовыми досками. Мелодично шумела бежавшая рядом река. Ветви ив и фруктовых деревьев, росших у самой электростанции, качались на ветру, шаркая по неоштукатуренной стене. Проводник оставил им еду и исчез. Англичане переглянулись, тщательно проверили оружие и настороженно стали ждать. Сидели молча, боясь быть обнаруженными. Хью верил в свою звезду. Ему еще ни разу не приходилось попадать в такие переделки. Он и боялся, и в то же время с любопытством ждал, чем все это кончится. На исходе дня болгарин вернулся, открыл шлюз, вода, пенясь, потекла по желобу, приводной ремень замелькал в воздухе, помещение затряслось, наполнилось резким шумом, зажглась контрольная лампочка. Проводник снова вышел и вернулся в сумерках, но не один, а с каким-то человеком, который повел их за собой. Они перешли реку, быстро пересекли шоссе и начали подниматься в горы.
Следующий день они провели в деревенском доме, стоявшем на отшибе, вместе с представителями болгарских партизан и переводчиком. Подробно обо всем договорились, отдохнули. Хью осторожно выглянул в окно. У подножия скалистого склона вилась лента шоссе. Скала заслоняла собой часть деревушки, но зато другая ее часть была видна как на ладони. Домики, аккуратные и чистенькие, карабкались по противоположному склону, образуя красивую панораму. За ними высился холм, покрытый небольшими рощицами, между которыми пестрели участки обработанной земли.
Вечером партизаны проводили своих гостей в путь. К полуночи после подъема, продолжавшегося несколько часов, англичане оказались далеко от всякого жилья, в огромном лесу. Они шли лесом весь следующий день и ночью прибыли в лагерь греческих партизан. Хью тотчас распорядился собрать рацию и передал сведения о своей встрече. Ему приказали ждать дальнейших инструкций и ничего не предпринимать, пока не будет новых указаний. Тогда наступили те несколько недель, о которых Хью всегда вспоминал с удовольствием. Указаний все не было. Хью и его люди отлеживались под ласковыми лучами солнца, наслаждались прохладой тихих горных ночей, любовались чистым небом. Хью осмотрел и привел в порядок свои вещи, часами перебирал немногочисленные, но дорогие сердцу фотографии, записки, которые он вез с собой из Англии, предавался воспоминаниям или же бродил среди живописных каменных теснин.
Он знал, что это бездействие долго не продлится, что это лишь короткая пауза в полной напряжения военной жизни, догадывался, что там, в верхах, не спешат с разрешением вопросов, выжидая хода событий, или же проводят какую-то сложную политику, но не хотел ломать над этим голову, предпочитая заниматься собой. По образованию он был геологом, во время учебы мечтал побывать в далеких и неведомых странах, найти подземные богатства и открыть сеть предприятий с центром в Манчестере и с филиалами в Александрии, Басре и Бомбее, изучал индийский и арабский языки. Но когда он получил диплом, поехать никуда не удалось. Скончался отец, и Хью пришлось занять его место в торговой фирме, где отец был одним из компаньонов. Через три года началась война. Хью мобилизовали, и поскольку он знал арабский язык, послали в Египет, зачислив в особый отдел. Оттуда, как это часто случается на войне, он попал в качестве специального уполномоченного Каирского штаба в горы Орфея — Родопы.
Хью отлично использовал вынужденную передышку. Чудесно отдохнул и заинтересовался породами окрестных скал. Для серьезных геологических изысканий у него не было возможностей, но он все же сумел с помощью самых примитивных подручных средств предпринять кое-какие исследования. Эти горы многое обещали. Он собрал образцы свинцовых, цинковых и медных руд и предполагал, что здесь наверняка есть и другие, еще более ценные. Вел записи, но о своих находках не сказал никому ни слова. Болгарские партизаны посылали к нему связных, настаивали на получении оружия в условленные сроки, сердились и спрашивали, что случилось. Хью пожимал плечами и в свою очередь запрашивал по рации начальство. Ответ был один — ждать указаний. Как-то раз самолет сбросил партию оружия, но это было каплей в море. Болгарские партизаны вели тяжелые бои с немецкими оккупантами, которые, по-видимому, располагали сведениями, что самолеты будут сбрасывать где-то здесь оружие и боеприпасы, так как рыскали по ближайшим селам и дорогам. За несколько легких пулеметов и автоматов болгары поплатились жизнью семерых партизан. Весть об этом Хью принял равнодушно. Он был занят своими минералами. У рации круглосуточно сидели дежурные с наушниками, ждали сообщений из штаба. Через месяц Хью получил приказ отправиться с одним из своих людей на Пелопоннес, двое других должны были остаться на месте с рацией. На дно вещевого мешка Хью тщательно уложил заботливо завернутые образцы и записи об их местонахождении. Этот вещевой мешок он сумел сохранить до конца войны. Демобилизовавшись, он передал образцы в лабораторию для подробного исследования. Результаты были обнадеживающими. Хью вернулся в Египет и отплыл в Афины как частное лицо. В голове у него был подробный план. В Афинах он встретил своих сослуживцев из особого отдела. Они пили за старую дружбу, за победу. Хью вскользь упомянул, что собирается ехать к северной границе. В тот же вечер его вызвал к себе начальник особого отдела, полковник, которого Хью знал с войны, но не был с ним близко знаком. Полковник вынул бутылку виски, наполнил рюмку и, чокаясь с ним, сказал:
— У нас, дорогой Хью, есть для вас замечательная работа.
Хью поперхнулся, так как меньше всего ожидал услышать такое предложение.
— Я уезжаю на север, — предупредил он.
— Мы и не собираемся вам мешать. Работу, которую мы вам предлагаем, нужно вести как раз на севере. Стучите себе там по камням. Нам это только на руку.
«Ого! — воскликнул про себя Хью. — Им известно, для чего я приехал! Ничего не скажешь, осведомлены они отлично».
— Но я все же склонен заниматься своими делами, — подчеркнул он.
— И нашими, — вставил полковник и опять наполнил рюмки.
То, что ему предложили, было вполне приемлемым. Хью согласился. Это облегчало ему передвижение вдоль границы, при необходимости он мог бы обратиться за содействием к пограничным, полицейским и другим властям.
Так он снова отправился в царство Орфея со специальной миссией, но на этот раз ему уже не нужно было пробираться темными ночами по скалам и ущельям — теперь он ехал в легковой машине по асфальтированному шоссе.
Хью прибыл в городишко с узкими улочками и маленькими площадями, притулившийся у подножия гор. Там ему представили высокого сухощавого смуглого мужчину. Тот протянул ему длинную руку и сказал по- английски с твердым американским акцентом: «Майор болгарской его величества армии».
Хью был приятно поражен. «Начало хорошее, можно будет обходиться без переводчика», — подумал он.
Штатское платье висело на бывшем майоре мешком. Видно, он еще не приспособился к нему, да и вообще штатское ему было не по душе.
Хью заказал пива. Беседовали долго. Оказалось, что майор неоднократно переходил границу и имел в этом отношении опыт.
Вечером майор отправился к границе, подробно проинструктированный Хью в соответствии с новыми задачами, полученными им.
В этом городке Хью провел две недели, а затем выехал на легковой машине в горы в сопровождении переводчика, щупленького тихого человека. Машина остановилась в условленном месте, где, усевшись в тени деревьев, их ждало человек десять местных жителей. Хью разделил их на две группы, одним велел отправиться в город за материалами, которые обещал прислать полковник, других взял с собой и двинулся с ними пешком по узеньким петляющим тропинкам, которые вели в центральный район гор, в пограничную зону.
В числе тех, кто был послан в город, находились Лиман и Незиф. Когда они начали спускаться вниз, Незиф отвел Лимана в сторону и сказал остальным, что позабыл свое ружье в селе и хочет вернуться за ним. Но как только группа скрылась за ближайшим скалистым уступом, он приподнял полу своей куртки, и Лиман с удивлением увидел под ней укороченный ствол карабина.
— Пусть они себе идут, а мы с тобой обделаем одно дельце у Ибрагима, а потом разыщем их в городе. Время есть, успеем.
— Но у меня нет оружия, — возразил Лиман.
— Хватит с нас и моего.
