— Ты как?
— Да... того-этого... — махнул рукой здоровяк. Он дышал тяжело и с трудом ворочал головой, но выглядел целым и невредимым.
— Ребра целые?
— Не родился тот конь... того-этого...
— Ты смотри...
— Да ладно! Терпенье и труд, а один раз отрежь... того-этого...
И тут Ендрек увидел, как Михась взмахнул колом над корчащимся в снегу грозинецким колдуном.
— Эй! Погоди! Стой!
Деревяшка с сухим треском опустилась. Голова чародея дернулась и свесилась на бок.
— Что ж ты делаешь? — Студиозус схватил кметя за грудки. — Ты как мог?
— Да пошел ты! — Невысокий Михась шутя оттолкнул Ендрека. Угрожающе приподнял кол. — Заступник выискался! За грозинчан, значит?..
— Ты — дурень! Его же...
— Ах, дурень я? — оскалился селянин. — Они Хведка... саблей! А я — дурень!
Он замахнулся колом. Ендрек, вопреки всем своим привычкам (или горячка боя сказалась?) не бросился наутек, а со всей силы приложил кулаком под ложечку кметю.
Михась «гакнул» и согнулся пополам.
— Дурень ты и есть дурень, — назидательно проговорил Ендрек. — Это я-то — за грозинчан заступник?
— Н-н-ну ты даешь, студиозус! — раздался над головой знакомый голос. Тень вороного коня накрыла стоящего на коленях кметя.
— Пан Войцек! — обрадовано воскликнул Ендрек. — Там что-то в шинке важное! Переступа колдуну спалить его приказывал...
— Д-да? — нахмурился Меченый. — Переступа тут был?
— Был. Лекса его дубиной хотел...
— А! Т-так стало быть это его б-баллотаду я видел?
— Чего? — удивился Ендрек.
— Т-то, что он коня сделать заставил.
— А! Да, он.
— Ч-ч-что ж Переступа со мной поквитаться не захотел?
— Хотел, пан Войцек. Ужас как хотел. Я видел. Да видать, приказ у него есть важнее, чем личные счеты.
— Вот оно к-к-как? Добро... Хватайся за стремя, поглядим шинок.
— Да я так. Тут недалече! — улыбнулся Ендрек.
— Н-ну, как знаешь. — Пан Войцек толкнул шенкелями коня, поднимая его в короткую рысь.
Студиозус только приготовился бежать следом, как чья-то рука дернула его за полу шубы.
Михась. И лицо ни капельки не воинственное. Скорее удивленное и растерянное.
— Чего тебе, ратоборец?
— Кто это был?
— Пан Войцек Шпара, сотник Богорадовский.
— Сам Шпара? Меченый?
— Он самый.
— Не врешь?
— Слушай, Михась, ты меня то предателем, то брехуном зовешь... — Ендрек нахмурился.
— Нет-нет, что ты! — даже руками замахал кметь. — Прости, парень! И не думал обидеть тебя...
— Думал только колом огреть.
— Так ты ж за грозинчан...
— Вдвойне дурень ты! Его же в плен надо было брать. Да допросить! А ты? Силушкой Господь не обидел — рад стараться. Некогда мне с тобой!
Ендрек отвернулся от поселянина и быстрым шагом поспешил к шинку.
— Эй, погоди! — не отставал Михась. — О чем их расспрашивать, поганцев?
Вокруг люди пана Цециля разоружали сдавшихся драгун, сгоняли их и легко раненных из обоза на колодезную площадь, портили телеги. От перерубаемых оглобель и разбиваемых колес только треск стоял...
— Твоего ума, что ли, дело? — попробовал на ходу отмахнуться от навязчивого кметя студиозус.
— Не, ну скажи. Тебе что — тяжко?
— Вот привязался! Хуже репья! — сокрушенно помотал головой Ендрек. Скорее бы уже шинок, а там дотошный жилистый мужичок, глядишь, и отстанет. — Знать нам интересно, чего они боя не приняли? Чего удрали?
— А-а-а! — протянул Михась. — Этого я не знаю...
— Кто б удивлялся?
Вот уж и коновязь. Распахнутая дверь. Ендрек вбежал в полумрак помещения и заморгал, не различая почти ничего.
— Д-д-давай сюда бегом! — Пан Войцек стоял над заваленным свитками столом, высоко подняв свечу. Плешка копошился рядом с ним. То приседал, то поднимался на цыпочки. Украдкой попробовал на зуб один пергаментный листок.
— Я помогу? — Михась, оказывается, и не думал отставать. Вбежал следом.
— Тьфу, чтоб тебе пусто было! — Медикус ударил ладонями о полы. — Ты что — грамоте учен?
— Нет...
— Тогда вали-ка ты...
— П-погоди! — прервал его Меченый. — Эт-то кто такой?
— Кметь местный.
— Михасем меня кличут...
— Иди сюда, М-м-михась. Будешь светить.
Селянин с готовностью подбежал. Принял свечу из рук пана Шпары.
— С чего начнем? — Ендрек с опаской поглядел на груду писем, распоряжений, приказов, просто черновиков.
— П-приказы смотри. Не мог он просто так от по-о-оединка со мной отказаться.
Ендрек схватил одну писульку. Поднес ближе к глазам.
Распоряжение пана полковника Переступы ротмистрам... Ну-ка, ну-ка?
Нет, ерунда. Пан полковник всего-навсего настоятельно рекомендовал проверить ковку строевых коней.
В сторону!
Следующая...
Донесение разведки. Едва ли не полумесячной давности.
На пол!
Следующая...
— Свети лучше, Михась!
Приказ пану обозному. Муки ржаной двадцать мешков, крупы... Тьфу ты, ну ты, как говорит Хватан!
На пол!
Дальше...
Снова не то!
Рядом швырял пергаментные листки под стол пан Войцек.
— Н-не может быть, чтоб П-п-переступа... — бурчал себе под нос Меченый.
Хлопнула входная дверь.
— Вы что тут, панове, делаете?
Нос пана Цециля на морозе покраснел, усы топорщились, обметанные инеем. Он, тоже вбежав с яркого света, прищурился, поморгал.
