готовились к обсуждению подобных вопросов, мы можем совершенно непредвзято осветить подобные вопросы, исходя из сверхчувственных фактов.
Для ясновидящего сознания существует полная возможность не только «в общих чертах» познакомиться с фактами сверхчувственного мира, того мира, в котором мы, например, живем между смертью и новым рождением. Но для ясновидческого сознания существует возможность в отдельных случаях, выражаясь грубо, придти в соприкосновение, в общение с отдельной умершей душой. Это вам известно. Вставить я хочу еще только следующее: труднее это наблюдение только потому, что здесь нужно преодолеть гораздо больше препятствий. Хотя в настоящее время очень многим не удается достигнуть общих научных результатов в отношении сверхчувственного мира, все же нельзя сказать, чтобы это было чрезвычайно трудно, ибо это не является чем-то таким, что совершенно чуждо обычной человеческой душевной способности. Но труднее бывает в отдельном случае вступить в общение с умершими душами по той простой причине, что реальное конкретное, отдельное общение живущей здесь в теле человеческой души с так называемой умершей, развоплощенной душой требует, чтобы тот, кто стремится к подобному общению, кто достигает его, т. е. общения с отдельными умершими душами, чтобы он действительно в высшей мере умел жить в чисто духовном, не смущаясь тем обстоятельством, что подобная конкретная жизнь очень легко может пробудить «низшие» инстинкты человека по причинам, которые я уже часто приводил: а именно, что высшие способности сверхчувственных существ родственны низшим человеческим инстинктам, а не высшим инстинктам воплощенного в теле существа, точно так же, как низшие инстинкты сверхчувственных существ родственны высшим духовным свойствам людей. Я описываю это, как значительную тайну в общении с сверхчувственным миром, тайну содержание которой может того или иного привести к крушению. Но если этот подводный камень будет обойден, если человек достигнет сверхчувственного общения, не будучи этим отвлечен от мира духовных переживаний, то такое общение будет вполне возможно. Но оно слагается совершенно отлично от того, что здесь в чувственном мире привыкли рассматривать как «общение». Я буду говорить совершенно конкретно: если вы здесь в чувственном мире говорите с человеком, то вы говорите, а другой отвечает вам. Вы знаете, что вы порождаете слова своим голосом, слова вытекают из ваших мыслей. Вы чувствуете, что вы творец своих слов, вы знаете, что вы слышите себя в то время, как вы говорите. И в то время, как другой отвечает вам, вы слышите другого. И вы знаете: потом вы молчите и теперь другого слышите вы. — Люди глубоко сживаются с таким соотношением только потому, что они сознают, что в физическом мире они общаются с другими существами. Но таково общение с развоплощенными душами. Как странно это ни звучит: общение с развоплощенными душами происходит в совершенно обратном порядке. Когда вы сами сообщаете свои мысли развоплощенному человеку, то говорите не вы, а говорит он. Это точно так же, как если бы вы говорили с кем-нибудь и то, о чем вы думаете, что вы хотите сообщить, произносили бы не вы, а другой. И то, что вам отвечает так называемый умерший, приходит к вам не извне, а поднимается из вашего внутреннего. Вы переживаете это, как внутреннюю жизнь. К этому должно сначала привыкнуть ясно- видческое сознание, должно сначала привыкнут к тому, что ты сам — тот, кто вопрошает в другом, а другой — тот, кто отвечает в тебе. Это совершенное перемещение существа необходимо.
Кто знаком с подобными вещами, знает, что такое перемещение существа нелегко, ибо оно противоречит всему, к чему человек привык, и не только этому, ибо привычки создаются в течение жизни, — оно противоречит даже всему, что прирождено человеку: ведь это прирожденно человеку — думать, что сам говоришь, когда спрашиваешь и что молчит другой, когда отвечаешь. И все же только что сказанное происходит при общении с срехчувственными мирами. Но это испытываемое ясновидческим сознанием перемещение существа сможет обратить наше внимание на то, что невоспринимаемость умерших в значительной части основана на том. что образ их общения с живыми не только непривычен для живых, но и кажется им совершенно невозможным. Живые просто не слышат то что им говорят умершие из глубины своего существа; и от живых ускальзывает, когда другой говорит то же самое, что они сами думают о чем они хотят спросить.
Дело обстоит так, что из двух ускользающих для современного человека промежуточных состояний сознания — пробуждения и засыпания — всегда только одно пригодно для вопросов и другое — для ответов. Своеобразие в том, что когда мы засыпаем, этот момент засыпания особенно благоприятен для обращения вопросов к умершему, т. е. для того, чтобы умерший услышал вопросы, которые мы ему ставим. Когда мы засыпаем, мы бываем особенно предрасположены к тому, чтобы услышать от умершего то, о чем мы хотим опросить Но в обычном сознании мы тотчас же после этого засыпаем и результатом является то, что мы фактически обращаем у умершему сотни вопросов, говорим с умершими при засыпании о сотнях вещей. Но только мы об этом ничего не знаем, так как мы тотчас же засыпаем. Этот момент засыпания — момент огромной важности для нашего общения с умершими. Также и пробуждения: он предрасполагает нас особым образом к тому, чтобы услышать ответы умерших. Если бы мы тотчас не переходили к чувственному восприятию, а умели бы продлить момент пробуждения, мы были бы в этот момент очень пригодны к тому, чтобы услышать вести от умерших. Но только эти вести являлись бы нам так, как будто они поднимаются из нашего собственного внутреннего мира.
Вы видите, есть две причины для того, почему обычное сознание не обращает внимание на общение с умершими. Одна причина заключается в том, что мы к пробуждению и засыпанию тотчас же присоединяем такое состояние, которому свойственно погашать то, что мы переживаем в эти моменты. Другая же в том, что вещи представляются нам, скажем, непривычными, на самом деле «невозможными», когда мы засыпаем. Сотни вопросов, которые мы можем обратить к умершим, пропадают в жизни сна, потому что мы совершенно не привыкли «слышать», а не говорить то, о чем мы спрашиваем. А о том, что нам говорит умерший при пробуждении, мы судим не так, как если бы это исходило от умерших. Мы принимаем это за нечто такое, что поднимается из нас самих. Это вторая причина, почему человек не может вжиться в общение с умершими.
Правда, эти общие явления иногда нарушаются следующим образом. То, что человек переживает при засыпании, как постановку «из себя» вопросов умершим, известным образом продолжается во время состояния сна. Продолжая спать, мы бессознательно оглядываемся назад на момент засыпания и благодаря этому факту могут возникать сновидения. Подобные сновидения могут фактически быть передачами ответов, обращаемых нами к умершим. Мы в сновидениях гораздо больше, чем мы предполагаем, приближаемся к умершим, говорим с ними, хотя то, что переживается в сновидениях, было непосредственно высказано уже при засыпании. Но сновидения поднимают это из недифференцированных глубин души. Однако человек легко может неверно истолковать это. Когда он впоследствии вспоминает о своих сновидениях, он, большей частью, принимает их не за то, что они суть. Сновидения — собственно всегда бывают исходящими из жизни наших чувств совместной жизни с умершими. Мы к ним устремлялись и сновидение часто задает нам вопросы, которые мы ставили умершим. Оно дает нам наше субъективное переживание, но так, как если бы оно приходило извне. Умерший говорит с нами, но мы, в сущности, говорим это сами. Это только кажется, что говорит умерший. То, что предстает перед нами в сновидениях — это обыкновенно не вести, идущие от умерших, но сновидение об умерших есть выражение потребности быть с умершими, выражение того, что нам удалось встретиться с умершими в момент засыпания.
Момент пробуждения приносит нам вести от умерших. Этот момент пробуждения угашается последующей чувственной жизнью. Но часто бывает и так, что мы при пробуждении ощущаем нечто, как бы встающее из недр души и о чем — если мы только проведем более точное самонаблюдение, — мы отлично можем знать — это исходит не из нашего обычного «я». Это часто бывают вести от умерших.
Вы уясните себе эти представления, если вы правильно помыслите об одном соотношении, которое теперь выступило перед вашей душой. Вы скажете себе: момент засыпания подходит для того, чтобы ставить вопросы умершим.
Итак, эти моменты разъединены между собой. Вы составите себе правильное суждение об этом в том случае, если вы правильно отнесетесь к временным соотношениям в сверхчувственном мире. Там правильно то, что в удивительной интуиции высказал Рихард Вагнер в словах: «Время становится пространством». В сверхчувственном мире время действительно становится пространством, подобно тому, как одна точка пространства находится там, другая здесь. Так что время не прошло, а только точка пространства находится на большем или меньшем отдалении. Сверхчувственное время становится пространством. И умерший дает ответы, находясь на несколько более далеком расстоянии от нас. Это, конечно, опять-таки непривычно. Но прошедшее не «прошло» в сверхчувственном мире. Оно продолжается,
