мертвеца отсутствовало напрочь, местами лишь торчали обломки белесой кости, когда-то составляющей череп. Зато вторая половина лица сохранилась неплохо. Из чернеющей глазницы на меня смотрел красный глаз. Остатки кожи на лице сильно сморщились, из-за чего желтые зубы выглядели угрожающе, словно их обладатель оскалился, что твой панцирный волк. На висках и макушке пучками торчали светлые волосы.
– Рид? – С осторожностью спросил я, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом. А ведь это благодаря мне он сейчас такой красивый.
– Там, помоги… Там… – Протянул мертвец, указывая куда-то вдаль за мою спину. Я не решался повернуться.
– В твоих руках судьба Пустоши… – Мертвый Рид, высушенный как мумия, указывал вдаль. Его трясло.
– Что? Рид! – Я громко кричал, поневоле поворачиваясь в указанном направлении.
Над мертвой равниной, от горизонта до горизонта, царствовала тишина. Пугающая, мертвая тишина. Никаких признаков жизни. Ничего.
Вдруг что-то произошло. Там, где небо сливалось с линией горизонта, над исковерканной и опаленной безжалостным солнцем землей поднимался столб пыли. Колоссальный столб. Он быстро разрастался в размерах, отдаленно напоминая бурю в пустыне. Погода резко ухудшилась. Взбесившийся ветер налетел шквалистым порывом, свалив меня с ног, взмывая к небесам тучи клубящейся пыли. С трудом приподнявшись на локтях, я осознал что ни сендера, ни мертвого Рида уже нет. Они испарились в беснующейся мгле. Не дожидаясь, когда буря проглотит меня, я закрыл глаза…
***
Я вскочил, покрытый холодным, липким потом. Сердце бешено колотилось, выбивая барабанную дробь, готовое в любой момент вырваться из груди. Перед глазами плясали феерии разноцветных пятен, то выстраиваясь в ровную линию, то закручиваясь в спираль, а то и вовсе разлетаясь в разные стороны. От иллюзорных представлений голова пошла кругом. Я, сильно зажмурившись, повалился обратно. Где-то высоко надо мной послышались голоса.
– Чего, баб Нют, энто с ним творится? – Вопросил тонкий девичий голосок.
– Чего-чего. Вырвался отрок из лап мертвых! Оставили духи окаянные в покое. – Проскрипел, как несмазанная дверная петель, голос старушки. Потом, немного прокашлявшись, бабка продолжила: – Ты, Матрен, чем зазря отрока разглядывать да глазками своими пожирать, лучше бы отварила корня «девяти сила симбионта», да дров в печь подбросила. Вон, погляди, одни угли остались!
– Ну баб Нют! Можно я тут еще немного? – Взмолилась девица. А голосок-то какой приятный!
– Эх, девки, девки! Дуй отсюда, покуда батьку твоего не созвала. Ишь, удумала она тут в гляделки играть. Брысь! – Бабка проскрипела еще громче, и в знак своей угрозы громко топнула ногой.
– Ладно-ладно, все, ухожу! Баб Нют, только… – Девица немного замялась. – Будь так добра, батьке не сказывай ничего. Лютый он больно в последние дни, еще плетью забьет. Как управителя в граде люд дикий убил, так батька вовсе озверел, не хуже речной змеи.
– Ладно, ступай. – Старушка раздобрилась.
Ничего себе! Новость о том, что взбунтовавшийся народ казнил Старого Хмуря ничуть не расстроила. На все воля Создателя. Но зато вспыхнувшее любопытство хоть одним глазком взглянуть на девицу, которая собралась упорхнуть, сильно насторожило. Стараясь не привлечь к себе внимание, я открыл глаза.
В темной, плохо освещенной керосиновой лампой комнате находилась совсем древняя сухая старушка и молоденькая девушка. Девица, смущаясь и пряча взгляд в пол, теребила в руках кусок ветоши. Она неумело скрывала от пристального взора старушки багровеющий на щеке румянец. Облаченная в длинную самотканую рубаху, больше походившую на бесформенную хламиду, девица, махнув длинной русой косой, выскочила в невысокую дверь, та лишь устало скрипнула вслед.
Старушка, сутулясь и заметно похрамывая, подошла к моей лежанке. Склонилась надо мной и ее морщинистая рука коснулась лба. Я напрягся, посильнее зажмурив веки. Несвежее дыхание обдало лицо. Старушка что-то запричитала, но распознать в этой бесконечной ахинее какие-то слова не получалось. Неужто заклинания какие-то читает?
– Зачем, отрок, спящим прикидываешься? Али ведуньи боишься? Ты, мил человек, глазки-то свои открой. Я обряд проведу. Души, мучающие тебя, прогоню. Раздобрю их, пусть отдыхать идут. Да тебе от этого легче станет. Вижу, мучают они тебя, живую силу из тебя сосут. Того гляди и сляжешь скоро.
Разлепив глаза, я взглянул в покрытое множеством морщин лицо. На меня устало смотрели серые, покрытые белесой пленой глаза.
Слепая что ли? Как она сказала? Ведунья!
Однажды я слышал от странствующих перевозчиков о селениях рыбарей и об их ведуньях. Они вроде кочевых шаманов. Имеют дар общаться с духами, хорошо разбираются в лечебных растениях и могут предсказывать судьбу.
Рыбари? Значит, я в поселке у реки. Осознание того, что я жив и почти здоров безумной волной нахлынуло на меня, погружая в пучину радости с головой. Как не крути, а жить хотелось.
– Спасибо, мать! За все спасибо! – Выдавил я из себя. Голова снова пошла кругом. Сглотнув тугую слюну громко закашлялся.
– Энто ты не меня благодари, а рыбарей наших, что за рыбой пошли. Энто они тебя из тины вытащили. Говорят, немного бы задержались и не стало бы тебя. Там вокруг, уже во всю речная змея крутилась. Знаешь, что такое? – Ведунья внимательно взглянула мне в глаза.
Только открыв рот, что бы рассказать о схватке с амфибией, я запнулся, так и оставшись с раскрытым ртом.
– Ведаю я, что убил ты речную змею, дух ее тебя обвивает.
Волосы на моей голове встали дыбом. По спине пронеслась орда неуправляемых мурашек, а дыхание заметно участилось.
– Дух речной змеи, овивающий воина, это хороший знак. Теперь ее душа оберегает тебя. – Сказала старушка. Она поднесла указательный палец к моей груди и больно ткнула. – Но это не все, что я чувствую. В тебе есть какая-то сила. Возможно, однажды ты сможешь ей воспользоваться. Только помни: это страшная сила, ты ею должен управлять, а не она тобой.
– Что за сила? – Удивленно и с некоторой опаской спросил я.
– Всему свое время, отрок. Мы не властны над временем!
Бубня себе под нос, ведунья подобрала лежащий рядом со мной витиеватый корень. Сжала его сухими ручонками и вскинула вверх, прямо к потолку. Сотрясая этой деревяшкой воздух, принялась выплясывать странный танец. Ритуал продолжался какое-то время. Ведунья то громко кричала, то переходила на шепот. Падала на колени, приклоняя седую голову.
Чувствуя, как тяжелеют веки, я провалился в неспокойный сон.
Глава 21. Барин
Когда я снова разлепил глаза, в комнате было темно. Небольшой проем окна закрывали деревянные ставни, покрытые витиеватым узором. По-прежнему тихонько коптила керосиновая лампа, едва освещая темное помещение. Комната была хоть и одна, но вполне просторна. Конечно, не покои Киевской лавры, но вполне уютно. В центре возвышалась аккуратно выложенная из древнего красного кирпича печь – массивная с широкой лежанкой. Печь тут использовали для приготовления пищи и обогрева помещений. Вот и сейчас я отчетливо ощущал исходящее от неё тепло. В топке, на тлеющих углях, возвышался подкопченный черной сажей котелок, от которого по всему помещению распространялся манящий запах варева. Что же, самое время отпотчевать хозяйскими харчами.
Лениво почесываясь, шлепая босыми ногами, я устремился к котелку. Предательски, с особым рвением заурчало в животе. Тихо, дружище, вот она, стоит только руки протянуть.
Наспех проглотив пару отваренных клубней каких-то неизвестных мне овощей, я немного утолил вспыхнувший голод.
