вспоминает бывший работник министерства Ю. Шумахер, — он руководил ею еще до Хрущевской реформы, ликвидировавшей министерства. Тогда его направили послом в Китай, где положение было совсем не простым. Антонов показал себя умелым политиком, сумел тогда избежать открытого разрыва. Как только министерства были восстановлены, Антонов вернулся на свое привычное место. При нем министерство мясомолочной промышленности стало организующим фактором не только своей отрасли, но и всего сельского хозяйства. Авторитет Антонова был так велик, что он мог прилюдно указать Горбачеву на его некомпетентность, как мальчишке. Естественно, что Горбачев терпеть его не мог»[390].
Практичные министерские управленцы не впервые встречались с «крестьянским эгоизмом» партийных боссов и противостояли ему как могли. Хозяйственники не без оснований считали себя более компетентными работниками, чем выходцы из деревни, которые руководили из партийных штабов. Горбачевские идеи не выдерживали их критики уже потому, что модернизация перерабатывающей промышленности требовала не меньших затрат, чем развитие сельского хозяйства. Руководители большинства смежных с сельским хозяйством отраслей не расходились с Горбачевым в необходимости индустриализации сельского хозяйства. Но их концепция исходила не из одномоментного переустройства управления сельским производством на началах всеобщей рационализации и «стирания различий между городом и деревней», а из обратного — превращения сельскохозяйственных предприятий в организующие анклавы на селе, постепенно упорядочивающие сельскую жизнь в соответствии с ритмом налаженного промышленного производства. Такой «эволюционизм» не устраивал Горбачева по двум причинам. Во– первых, он не соответствовал его политическим планам, так как не предусматривал реформ и перестроек. Во–вторых, осуществление планов промышленников подрывало господство «помещиков» в регионах, что могло лишить Горбачева его социальной базы.
Если отвлечься от конкретной ситуации начала 80–х гг., то в этой первой реформе Горбачева можно заметить формирование уже в этот период основной стратегической линии будущей Перестройки — ее антиведомственной направленности. Антиведомственность, проявлявшаяся первоначально спонтанно, затем станет стержнем антибюрократической революции 80–х гг., в которой горбачевская группа в высшем руководстве страны окажется одним из инициаторов наступления на бюрократические структуры. Другая сторона этого же направления политики Горбачева — поддержка региональных интересов против центральных, что также будет иметь далеко идущие последствия. В этом смысле события, связанные с принятием Продовольственной программы, имели важное политическое значение. И не случайно, что здесь не обошлось без борьбы.
Вспоминает бывший работник Министерства мясомолочной промышленности И. Федорус: «Незадолго до пленума Горбачев прислал нам записку с требованием рассмотреть предложения к этому пленуму и одобрить их. Фактическая ликвидация министерств, предложенная аппаратом Горбачева, заставила нас немедленно обратиться к Антонову, который находился в больнице. А тот, в свою очередь, вышел на Брежнева»[391]. Сопротивление раздражало Горбачева: «Поверь, — сетовал он, — ведь главная борьба заключается в том, что знаю, могу, разработал четкую и эффективную программу вывода села из кризиса, но пробить, реализовать эти идеи невозможно. Круговая порука, стремление ничего не менять повязали всех накрепко», — вспоминает В. Воротников о беседе с Горбачевым[392]. Только в 1985 г. Горбачев получит возможность реализовать свою программу полностью, но ожидаемых результатов она не даст.
Брежнев стал искать компромисс между рассорившимися соратниками. Горбачев вспоминает: «Уязвимым местом программы оставался вопрос об источниках ее финансирования… Состоялась встреча Тихонова, Байбакова и Гарбузова, на которой Председатель Совета Министров довольно жестким тоном заявил:
Никаких обещаний по финансированию и ресурсам под Продовольственную программу Горбачеву не давать.
…Поиски вывели на такой феномен, как безвозвратный кредит… Ежегодно хозяйства аккуратно получали их, но отдавать полностью никто не собирался… Заменить безвозвратный кредит на закупочные цены. Итак, безвозвратный кредит есть не что иное, как прямое финансирование колхозов и совхозов… Так почему же мы не можем выделить такие суммы для повышения закупочных цен?»[393]
В «денежном» вопросе Горбачева поддержал Брежнев, который заботился о своем имидже благодетеля села:
“ — Пленум проводить надо. Только вот одно — вы все меня уговаривали, утвердили докладчиком, а сами по финансированию не договорились. Что же, я пойду на трибуну с пустым карманом?
— Что вы, что вы, Леонид Ильич, — вскочил с места Черненко.
— Все будет в полном порядке, договоримся, — поддакнул и Тихонов, хотя прозвучало это у него не очень искренне»[394].
Уступку по вопросу финансирования председатель Совета министров Н.А. Тихонов обусловил отказом от идеи создания АПК, против которой подчиненные премьера стояли «насмерть». Горбачев вспоминает:
— Я все это возьму, посмотрю еще раз, но давайте сразу исключим из документов создание Государственного агропромышленного комитета. В районах пусть будут, а в центре — нет. Что же, это у нас второе правительство? «Надо же, — подумал я, — сидеть четыре часа и молчать о главном… Вот такой торг произошел, как сказали бы сейчас — «бартер»[395]. Взвесив «за» и «против», Горбачев не стал возражать. Он и так сделал для своей социальной «базы» немало.
Стенограмма совещания не сохранила этих драматических подробностей. Авторизуя текст, члены Политбюро были склонны «сглаживать острые углы». Горбачев продвинул основную идею, а Тихонов взялся за доведение деталей, что позволило ему предстать соавтором проекта с вытекающими отсюда правами: «Я каждый день занимаюсь с товарищами продовольственной программой. На 1985 год у нас заложены конкретные цифры. Из них будет видна динамика улучшения снабжения населения продовольствием. Затем мы берем 1985–1990 годы. Там показано, что и как мы делаем»[396] .
По инициативе Андропова, которому также предстояло стать именинником на этом Пленуме, основным оппонентам Тихонову и Горбачеву слово на Пленуме решили не давать – чтобы не затягивать обсуждение (и чтобы никто не заметил само наличие разногласий)[397].
Результатом утомительной борьбы «под ковром» вокруг Продовольственной программы стал компромиссный доклад Брежнева на Пленуме ЦК 24 мая 1982 г. То, что доклад прочитал именно Генсек, надежно закрепляло результаты достигнутого компромисса — не случайно Тихонов так настойчиво убеждал больного Брежнева идти на пленум: «Это настолько крупный вопрос, что его отсоединить от Вашего имени, Леонид Ильич, невозможно. Это второй по своему значению после мартовского Пленума357 импульс для подъема сельского хозяйства»[398].
Но Брежнева продолжали томить некоторые сомнения: «Я смотрю на это дело так: проблема настолько важная, что выступать на Пленуме надо мне. Значит, Брежнев — докладчик. Но меня смущает одно обстоятельство: люди будут думать — раз товарищ Брежнев выступает, значит, завтра будут и мясо, и молоко, и колбаса в достатке. А ведь быстро мы эту проблему не решим.
К.У. ЧЕРНЕНКО. Каждый советский человек прежде всего будет думать, что ЦК, лично Л.И. Брежнев заботится о народе, думает, как улучшить его благосостояние.
Ю.В. АНДРОПОВ. В Вашем выступлении должна быть заложена мысль, что это начало большой работы, что до конца нам далеко, что придется возвращаться к этому вопросу.
М.С. ГОРБАЧЕВ. И сама программа рассчитана на 10 лет. Чтобы выйти на те показатели, которые закладываются, должна быть проведена большая работа»[399]. Что же, раз результат спросят через 10 лет, то не с Брежнева.
Доклад Брежнева содержал долю горькой правды, которая могла вызвать сопереживание у внимательного читателя: «Мы все чаще сталкиваемся с таким положением, когда узким местом становится не производство, а хранение, переработка продукции, доведение ее до потребителя»[400]. Эта проблема была хорошо известна жителям городов. Они постоянно отрывались от своей работы для того, чтобы служить бесплатной рабочей силой на гигантских хранилищах продуктов.
