Штатные работники сельского хозяйства не были заинтересованы в результатах своего труда также, как и присылаемые городскими учреждениями временные работники, мобилизованные партийными органами. Горожане перебирали гниющие продукты и понимали, почему на прилавках так трудно найти свежие овощи. Переработка и хранение продуктов не могла не быть узким местом экономического организма, в котором вертикальные связи доминируют над горизонтальными. Но осознание необходимости укрепления горизонтальных связей в экономике на основе рынка придет к Горбачеву позднее. А пока задача укрепления связей между промышленностью и сельским хозяйством должна была решаться на путях административных переподчинений. По идее Горбачева, проблему потерь продуктов на стыке отраслей и учреждений должно было решить объединение субъектов агропромышленного комплекса (АПК) под одной управленческо–планирующей «крышей»: «Программа воплощает целевой, комплексный подход к решению продовольственной проблемы. Важнейшая особенность такого подхода состоит в том, чтобы увязать, объединить работу как самого сельского хозяйства, так и обслуживающих его отраслей промышленности… Впервые агропромышленный комплекс выделяется как самостоятельный объект планирования и управления»[401], — заявляет Горбачев устами Брежнева.
Впрочем, Брежнев доводит до ЦК и жалобы другой стороны — оппозиционных Горбачеву министерств: «Мне уже приходилось говорить о больших потерях, связанных с тем, что мощности перерабатывающих отраслей не соответствуют объемам заготовок скота, птицы, молока»[402] . Брежнев успокаивает противников Горбачева: «Чтобы исправить положение, проект нацеливает на подъем пищевой и мясомолочной промышленности»[403]. Значит, Горбачев сам не смог «исправить положение».
Перечень мер, прозвучавших в речи Брежнева, продиктован обоими враждующими сторонами — мастер компромисса вовсе не собирался ссориться с аграрниками, которые стояли за Горбачевым, и готов был предоставить им обширные льготы, лишь бы они не затрагивали прав министерств. В речи предлагается считать стройки агропрома ударными, расширить возможности приусадебного хозяйства (власть периодически шла на это, когда хотела поправить положение с продовольствием), списать задолженности с нерентабельных колхозов и совхозов, заставить промышленные предприятия всех отраслей тоже производить сельскохозяйственную продукцию на подсобных хозяйствах (такая натурализация аграрного производства означала своего рода «агропром наоборот» и касалась даже воинских частей).
Но главной проблемой оставалась реорганизация управления, вокруг которой, собственно, и кипели страсти. Брежнев не был особенно многословен на этот счет. Он заявил о создании агропромышленных объединений на местах, а также агропромышленных комиссий с большими полномочиями в центре и в республиках. Эти структуры должны были координировать работу соответствующих министерств. «Основное значение придается районному звену»[404], — специально подчеркнул Генсек. Таким образом «помещики» получали частичный контроль над агропромышленными предприятиями небольшого размера, которые переходили в двойное подчинение, а министерства, в свою очередь, подчинялись специальным комиссиям — параллельной агропромышленной власти. Это открывало новые возможности для сторонников Горбачева и значительно запутывало систему управления. Горькой насмешкой звучали слова Брежнева: «Параллельно будет упрощаться и удешевляться аппарат, чтобы избавиться от излишних звеньев, обеспечить большую оперативность и эффективность управления»[405]. Именно эта идея сокращения и упрощения аппарата продолжает все увереннее звучать в самой «продовольственной программе» и постановлениях ЦК к ней. Эти документы были составлены уже аппаратом Горбачева и носят менее компромиссный характер[406].
Таким образом, «Продовольственная программа» представляла собой не просто компромисс между агропромышленными министерствами и аграрной верхушкой, которую возглавлял Горбачев. Это был документ, рассчитанный на дальнейшее развитие и в конечном счете на разрушение министерской структуры в пользу «аграрного лобби». Горбачев получил дополнительные рычаги для борьбы с влиянием ведомств, и равновесие между «помещиками» и «промышленниками» нарушилось в пользу первых.
В результате принятия Программы Горбачев занял нишу главного генератора перестроечных идей в Политбюро. А такие идеи вскоре понадобились новому Генеральному секретарю – Андропову.
А тем временем смелые инициативы проявлялись не только в Москве. Приближение эпохи перемен чувствовали на местах. Вот и в Свердловской области показал себя инициативный лидер, готовый постучать в ворота Москвы.
Ровестник Горбачева еще не знал, что сменит его на московском престоле всего через десятилетие.
Борис Николаевич Ельцин родился 1 февраля 1931 г. в селении Бутка Свердловской области в крестьянской семье. Дед и отец подвергались репрессиям в 30–е гг. «Социальное происхождение» похоже на горбачевское — довольно типичное для того времени. Затем отец стал инженером–строителем.
Истоки необычайной «пробивной энергии» Ельцина часто ищут в его детстве. Такой подход не лишен оснований. Тяжелая жизнь маленького Бориса воспитала в нем выносливость и способность к аскетическому образу жизни.
Тяжелое детство еще в раннем возрасте привело Ельцина, как и Горбачева, к мысли о необходимости делать карьеру: «Уже в первую военную зиму к нам вернулся голод. Бывало, Боря возвращался домой из школы, садился в угол комнаты и начинал безысходно стонать: «Есть хочу–у, не могу–у–у»… В Березниках в большинстве магазинов распределителей, где отоваривались продуктовые карточки, существовало по два отдела — для раздельного обслуживания рядовых работников и представителей администрации. Мы получали продукты в общем отделе. Нам давали непросеянную муку, прогоркшее масло, иногда — рыбу. В соседнюю секцию нас, естественно, не пускали. Но Боре каким–то образом несколько раз удалось туда проникнуть (мальчишеское любопытство преград не знает). Там, как он позднее рассказывал, имелись сыр, пшеничный хлеб, мясные консервы и многое другое, нам недоступное. Именно тогда довелось мне услышать от него признание: «Мама, несмотря ни на что я буду начальником». Да, да, «начальником», я хорошо запомнила это слово,' — вспоминала Клавдия Васильевна Ельцина [407].
В детских впечатлениях можно найти истоки и неуклонного продвижения Ельцина по карьерной лестнице, и «борьбы с привилегиями», и стремления к ним. В это же время маленький Боря, почти одновременно с маленьким Мишей, стал самостоятельно читать Ленина, что по тем временам было необычно для школьника[408].
Кроме сходства между начальными этапами биографий Ельцина и Горбачева есть качественное различие — Ельцин рано оторвался от сельской среды — семью бросило в горнило индустриализации. Ельцинский характер был типичным продуктом «барачной России», скученности людей в еле пригодных для жизни общежитиях. «Борис Ельцин, — пишут его биографы В. Соловьев и Е. Клепикова, — представитель первого поколения тесной барачной общины, еще пробавлявшейся революционной героикой и ярым патриотизмом военного времени. Его барак — до сотни человек — самозабвенным хором выводил по случаю любого семейного праздника песни времен гражданской войны… Барак для него — родина, традиция, народ. Особая физиология барачного бытия — это отсутствие личной потаенной жизни, быт, совместный интим, жизнь на виду у всех. Как комментирует сам Ельцин: «Ссоры, разговоры, скандалы, секреты, смех — весь барак слышит, все все знают»'[409]. Здесь люди становились одной семьей, впитывая коллективисткие и уравнительные идеалы, вместе преодолевая невзгоды. В бараках формировался коммунистический характер Ельцина — человека, первоначально чуждого «мелкособственническому мещанству». Для него долгое время очень большое значение играли идеалы справедливости, он не мыслил себя без шумного многолюдия вокруг, привык постоянно бороться за лидерство в коллективе — сначала в барачном, затем в студенческом, затем в строительном.
Лидерство Ельцина часто дорого обходилось «ведомым» – авторитарный склад ума и конфронтационный характер часто заставляли лидера вести себя по принципу «Главное ввязаться в драку, а там увидим». Ельцин предпочитал действовать в экстремальных условиях. Характерна такая история о летнем приключении группы школьников, в которой лидировал Ельцин: «Плывем мы, вдруг вверху, в горах, заметили пещеру, решили остановиться и посмотреть. Вела–вела она нас, вела, и вдруг вывела куда–то
